Странница - Шаблинский Илья
Он отошел от окна и извлек из кармана пульсирующий сотовый.
— Корней Евгеньич, вас какой-то мужчина, — сообщила дама, сидящая за мини-АТС, — он еще в девять звонил… Перебросить вам на мобильный? Фамилию назвал — Уразов.
— Перебрось, — сказал Корней обреченно.
— Пропал ты чего-то совсем, — заявил предшественник, едва заслышав голос Корнея и не размениваясь на приветствие.
Корнея, положим, слегка напрягал и этот развязный тон, и легкий переход на «ты». И в то же время он как-то чуял, что холодно-церемонный стиль в отношениях с Уразовым был бы по какой-то смутной причине невозможен. Вернее — бесполезен.
— Не было оснований, — сказал Корней холодно, — альбома с фотографиями я не нашел.
— А искал-то хорошо?
— Искал. Увы…
— А там, где я советовал? Там смотрел?
— Думаю, ваша информация давно устарела.
— М-да? Ну, может…
Уразов помолчал, а потом произнес со вздохом:
— А в кабак-то сегодня вечером не заскочишь? Ну, там, на Предтеченском?
Корней решил — ради симметрии — тоже перейти на «ты»:
— У тебя что, есть ко мне еще какое-то дело?
— Ну, найдется чего перетереть…
— О чем?
Уразов вздохнул:
— Ну что — о чем… Что — о дочери, например, пару вопросов задать не могу?
Корней усмехнулся.
Вечер, как и в первую их встречу, был влажен и по-октябрьски фиолетов. Дождевая пыль пронизывала темный воздух. В ресторане опять-таки было малолюдно — Корней подумал, что эдак они скоро прогорят и некуда будет заглянуть в дождливые сумерки. Он сложил зонт, быстро огляделся и двинулся к столу, за которым сидел над чашкой темный нахохлившийся Уразов в сером свитере. Предшественник подпирал кулаком тяжелую голову. Мясистое лицо казалось застывшим. Он меланхолически ответил на приветствие Велеса и вяло спросил:
— Ну, как оно?
— Ты о дочери что-то хотел узнать?
— Хотел… — Он сплел замком толстые пальцы. — Как она там?.. В смысле — как чувствует?
— Неважно, — резко сказал Велес, — гормональное у нее какое-то расстройство… Цикл никак не наладится… И СОЭ чего-то снова высокое — недавно анализ делали.
Уразов с силой провел массивной ладонью по лицу, будто желал разгладить резкие носогубные складки. Потом взглянул пристально:
— Что у тебя с лицом?
— Так. Общение с молодежью.
— Шпана, что ли?
— Типа.
— Ограбить хотели? Или чего?
Велес, чуть склонив голову, посмотрел внимательно.
— Или. Их намерения, кажется, были более радикальны.
— Тогда тебе повезло, — произнес Уразов тусклым голосом.
— Возможно.
Помолчали. Потом бывший муж с неожиданным интересом спросил:
— А ты с ней накануне не ссорился? Она не уличала тебя в неверности? Или, может, она почувствовала, что ты ей неверен? За день, за неделю, за две недели до этого?
Вопрос прозвучал странновато. Корнею надоело.
— Зачем ты об этом спрашиваешь?
Его собеседник будто подобрался, выждал небольшую паузу, в течение которой отхлебнул кофе, а опустив чашку, сказал:
— Зачем… Хм… Я сейчас задам тебе еще вопрос, который ты не решаешься задать мне. Хочешь, но не решаешься. Ну, в общем, я тебя понимаю… Скажи, ты никаких странностей за Ингой не замечал?
Возле столика образовалась скучная официантка с немного антилопьим лицом. Корней взглядом смерил ее и повернулся к Уразову:
— Что ты имеешь в виду?
— Нам по кофе еще, — распорядился Уразов, — и по коньячку. Сто и сто пятьдесят.
— Что ты имеешь в виду? — повторил Корней.
— Вам коньяк какой? — уточнила антилопа.
— Армянский есть? Вот давайте армянский. Предпочитаю. — Уразов произвел кистями рук недоумевающий жест, адресованный Велесу. — Что имею? Ничего. Если ничего не замечал, то и бог с ним.
После паузы Корней сказал вкрадчиво:
— Ну, знаешь… Положим, ничего такого я вспомнить не могу. Ничего странного. Все довольно обычно… Хотя… Если уж ты хочешь мне что-то сказать, скажи прямо.
Уразов извлек из кармана непочатую пачку сигарет, повертел ее в пальцах.
— «Прямо»… Прямо не получится.
— Ну хорошо. Давай непрямо… Тут запрещено курить, точно, не открывай.
Уразов спрятал сигареты с некоторым раздражением. Корней спросил, глядя пристально:
— Может быть, ты желаешь мне сообщить, что Инга мне изменяет… Каким-то очень причудливым образом? Да? Твой семейный опыт говорит о чем-то таком?
— Нет. Я не желаю тебе сообщить это. А мой опыт, он, знаешь… — Уразов сделал неопределенное движение головой, — он — особый.
— Ну хорошо. Ну, если уж ты меня вытащил вот сюда, то обозначь хоть контур…
После молчания, тянувшегося минуты две, бывший муж заметил, что долго не несут коньяк. Корней покивал.
— Насчет причины Майиных болезней я не сразу допер, — неожиданно сказал Уразов, — все как-то постепенно открывалось…
Он замолчал и снова извлек на свет сигаретную пачку. Вспомнив, беззвучно выругался. Корней ждал. Он был напряжен и сосредоточен — до ощущения пота в подмышках. Уразов, похоже, искал подходящую фразу. Он снова спрятал сигареты в карман и медленно произнес:
— Сначала я, понимаешь, думал, что совпадение… Ну, совпадение… Сначала я над числами этими ломал себе башку, а потом вдруг началось…
Фразу перечеркнуло журчание турецкого марша. Корней с ощущением крайней досады извлек мобильник, не сразу узнал голос, внутренне содрогнулся, потом сказал со сдерживаемым раздражением:
— У меня переговоры… Чуть позже.
— Я два слова только, — пролепетала Эмма, — я книжку обещала, помните? Я оставлю у вас на столе…
Корней машинально отметил, что она обращается к нему то на «ты», то на «вы». Хотя ведь решили как-то, что на «ты». Уразов смотрел на него пристально.
— Это она? — спросил отрывисто.
— Женщина с моей работы, — отмахнулся Корней. — Так что? Что началось-то?
Уразов молчал. Он теперь, сцепив кисти и положив на них подбородок, оцепенело смотрел в угол, где празднично светилась стойка бара.
— Арсен! — позвал Велес. — Так что там после-то было?
— Чего она сказала? — сипло спросил Уразов.
— Да говорю ж — это сотрудница из моей конторы. Так что?
Неожиданно Уразов сказал:
— Слышь, давай отложим… Не готов я как-то. Да и ты тоже.
— Я-то готов, — быстро возразил Корней.
— Да говорю же… Говорю же, нет. Не поверишь… или посчитаешь меня чокнутым.
Уразов устало махнул рукой. К столу очень кстати явился коньяк. Бывший муж Инги взвесил в ладони широкий бокал и в два глотка выпил. С минуту он оставался неподвижен. К его лицу с крупными чертами медленно прилила кровь. Корней, выждав, спросил:
— Слушай, ну если даже сейчас не можешь всего сказать, объясни хоть одно: почему развелись?
Уразов смешливо воздел над столом крупные кисти рук:
— Поссорились!
— Объяснил… Ладно. А детей почему не завели?
Уразов заговорщически склонился над столом, приблизил к Велесу мятое темное лицо и горячим трагическим шепотом сообщил:
— Не завели! Так ей нельзя.
И быстро отодвинулся. Он казался захмелевшим, но трудно было бы сказать, насколько этот хмель реален. Бывший муж, несмотря на измятость и седину, выглядел, как ни верти, мужчиной ка питальным. Что для такого сто пятьдесят граммов.
— Слышь, — откликнулся Арсен все тем же заговорщическим тоном, — откровенность за откровенность. У тебя этот брак второй, да? А ты-то чего развелся? Хорошая вроде жена была. Чего так смотришь? Я видел…
— Влюбился, — сказал Корней отчетливо, глядя Уразову в глаза.
— Аргумент. Базару нет. — Бывший муж слегка развел руками и извлек-таки в третий раз заветную пачку Winston. — Инга — она, конечно, штучка изысканная, — сообщил с некоторой хмельной развязностью, щелкая зажигалкой, — деликатес… Но знаешь… Оно же все — не даром, а даром — только за амбаром!..
Он широко улыбнулся, показал зубы и пустил облако.
— Пошел я, — кивнул Корней спокойно, — вот тут оставляю… Коньяк мой можешь допить. Я его не трогал.
