Олег Мизгулин - Морок
— Но ведь кто-то был первый.
— Увы, нет ни первых, ни последних. Спираль, брат Зорин. А у Вас История любит повторяться. Повторяются изобретения, повторяются слова, мысли, дела. Нет ничего нового, а только забытое старое. Подчёркивающая, кстати, поговорка и тоже взятая напрокат. Любая новорождённая идея выкрашивается в свежий тон и выставляется в профиль. Тогда как предшествующая аналогичная, по сути, давно стоит в анфас. Почитай труды или афоризмы разных народов! И ты увидишь явный переклик, хотя каждый под словом ставит своё имя. Но что-то я отвлёкся… Вернёмся к аномалиям. Твердыня Земля и опоясывающий её энергетический передатчик не могут существовать друг без друга. Они взаимозапитаны и в этом есть разумное сущее. Но там, где истираются стены, отделяющие сухой материальный мир от духовного, происходит преломление. Преломляется действительность в текущем мире, происходит деформация на тонком уровне. У Вас искажается время, шатается пространство. Пласты ворочаются и попавший, как кур в ощип, индивид испытывает физические неудобства. Учащается пульс, обостряется слух, зрение. Возникают галлюцинации. Не правда ли, знакомый перечень? Страшней психологический слом. Сначала немотивированное беспокойство, а потом на фоне возникающих мороков прогрессирующее сумасшествие. Так, к примеру, на Чертовом урочище в Калужской области, кстати… Похожий на наш холмище. Так вот, там тоже случается потеря во времени и пространстве. Несчастный может потеряться в двух шагах от лагеря и тоже… Над ним будут наблюдать Глаза…
Виртуальный Вадим замолчал, наслаждаясь произведённым эффектом. Затем продолжил:
— Ну, это от фантазии… А вообще, сказать доступным языком, аномалия — это место локальной деформации. Происходит частичная диффузия двух разных несовместимых миров. Оттого Ваша реальность уже не совсем та реальность, а механизмы Тонкого поля тяжело проворачиваются в чужеродной среде. Тупят, одним словом. Происходит форменная чертовщина, и я понимаю средестатического обывателя. Что непонятно, то страшно. А какие названия придумывает человек прохудившимся местам! У! Каньон дьявола, Башня Дьявола, Врата Ада, Кольцо богини, Долина Смерти! Какой полёт и уважение к мистике! А наш случай взять! Серый Холм или Проклятая часовня! Н-да… А всё из-за недостатка знаний, хотя… Всё поправимо! Как считаешь? Вот такое моё тебе краткое объяснение. Хочешь узнать побольше, шагай ко мне!
Двойник искрился лукавством и, похоже, уже знал его ответ.
— Ну, ты же знаешь…
— Знаю, Вадим! Знаю, и поэтому не буду давить. Знаю, что ты как головной командир судна не имеешь права уходить первым. Чувство ответственности, локоть товарища и всё такое… Значит, капитан, будем ждать тебя последним!
— Что значит последним? А кто засобирался первым?
Двойник как-то значительно замолчал, и Вадиму стало не по себе.
— Знаешь что? Верни-ка меня к группе!
— Изволь, верну! Только хочу сделать подарок, не знаю, понравится ли он тебе…
— Что такое?
«Второй» поглядел испытывающее.
— Помнишь ты прошёл по Люсиной дорожке? В портал, как вы любите называть…
— Помню. Помню как мне дали под жопу.
— Ну, это ты сам виноват. Чересчур прочувствовался на деда. Без грамма сомнения принял его за живого. Вот тебя и шандарахнуло! Кто бы ожидал, скептик, а оказался чувствительный.
— Не язви!
— Ладно, не об этом речь. Ты видел в тот раз, Николаич, приквел своей жизни. Страничку и даже не страничку, а так… вкладыш. Кого дед держал, понял?
— Меня?
— Тебя. А с кем он разговаривал, ты тоже понял?
Вадим помялся и неуверенно произнёс:
— Мама?
«Второй» кивнул.
— Молодец, допёр! Что ты вынес из этой зарисовки?
— Разговор дедушки с моей матерью незадолго до того как они разбились. Папа с мамой, в общем…
— Разбился только отец. Твоя мать жива.
Вадим почувствовал, как у него холодеет в груди. Анализ и прагматизм заверещали в ухо: «Ложь! Как ты можешь верить?!» Однако цинично выверенный Вадим пищал по-комариному тонко и его писк захлебнулся в лавине самоощущения. А то напирало, раскатывалось и выдавало: ПРАВДА. Это есть ПРАВДА.
— Правда. — Подтвердил Двойник. — Твой папа Николай Зорин разбился в машине один, поскольку никого, кроме него там не было. Твоя мать Ирина Глебовна Зорина спустя после смерти мужа уехала в Великобританию с её давним воздыхателем Эрнестом Моррисом. Тот разговор на кухне, что ты подглядел, был сценой прощания её с прошлой жизнью. Прощания с тобой, поскольку дед ей запретил возвращаться и тем более запретил общение с тобой. Когда бы ни было. Мама твоя могла бы попытаться… вопреки… Но… Сила её отца, твоего деда была устрашающая и она пасовала. Увяла. Смотри, Вадим!
Двойник выкинул кисть в сторону очага и тот вдруг вырос площадью, преобразился в экран, на котором замельтешило чьё-то лицо. Женщина была немолода, хотя и до старой ей было далеко. Ухоженность, умело подобранный макияж, и следы былой привлекательности маскировали её истинный возраст. Сам Вадим не дал бы ей и больше сорока, хотя и предполагал за ней энергичную борьбу со старостью. Женщина скосила в сторону глаза, и Вадим уловил фамильный почерк её взгляда. Так глядел дед, когда хотел поддеть шуткой маленького Вадьку.
— Little kittens! Hey, to eat! — Проворковала женщина нараспев.
— Mom, another three minutes! — Донеслось от неё справа.
— No three minutes! Quickly I said!
Невидимый оператор отъехал и Зорин смог узреть огромную гостиную, очевидно совмещенную с кухней. В поле зрения выбежали, хохоча две девчушки, примерно одинакового возраста, хотя одна из них была всё-таки выше.
— Ма! Можно я не буду запечённую колбаску? Я хочу тост с вишневым вареньем!
Это сказала младшенькая, так Вадим распределил их по росту. Вдруг обожгло сознание, что он понимает их. Понимает их речь, хотя английский никто не отменял.
— Это джем, а не варенье. Разрешу, если скушаешь омлет с беконом.
Младшая скривила мордочку, поартачилась для порядка, но уже через минуту жевала бекон, пересмеиваясь со своей высокой сестрёнкой. Разговор крутился о каком-то уик-энде с соседской семьёй, где первопричиной были братья-близнецы. Младшенькой Катрин нравился Майк, а старшенькой Мелани приглянулся Руди. Сёстры переругивались, выясняя, чей кавалер представительней. В итоге, прения прекратила мать, обещав соплячкам накрутить уши по первое число, если не прекратят при матери обсуждать такие не солидные вещи. После чего была прочитана лекция о непозволительности раннего опыта общения с мальчишками и скромности как таковой. Вадима давно перестала занимать эта перепалка. Он жадно вглядывался в черты своей матери, слушал её голос и запрещал себе верить, что это его мама. Живая и где-то там… МОЯ МАТЬ ПОГИБЛА. Так сказал ему дедушка и так думал он… До этого момента.
Большие глубокие глаза, местами проседь и круглые полные плечи: женщина мало походила на стройную девицу, что видел Вадим на ранних фотографиях в паре с отцом. Папа, надо сказать, тоже был не старый. Обоим на снимках чуть больше двадцати, такими и ушли, не отпраздновав годину Вадькиной жизни. Как, оказалось, ушёл только отец… А мать? Как же так вышло?
— Оу, эта история так и просится в киносценарий! — Словно услышав его мысли, заговорил двойник. — Впрочем, и вся жизнь людская есть не что иное как запущенный кем-то триллер. Твоя мама, Вадим, это оса, попавшая в мёд. Работая по воле случая среди вип-персон, а работала она переводчиком средь иностранных гостей, молодая Ирина быстро уловила разницу в менталитете советской жизни и возможностью самовыражения «заграницы». Изыск привилегированных классов, их семей будоражил ум провинциалки, какой она себя считала. В её сознании мир поделился надвое. В первом люди жили, наслаждались, пользовались, брали… Во втором, люди гнались, выживали, доставали, теряли здоровье…
Экран, тем временем, остановил движение, картинка замерла и потускнела. Голос подсознания зазвучал масштабно, значаще. Едва перекинув взгляд с экрана на двойника, Вадим, вернувшись обратно, обнаружил тривиальный камин с его огнём, не более…
— Возможно, Ирина Зорина понимала: красивость дипломатов — это иллюзия. Блёстка. Но ей хотелось этой блёстки. Хоть на час. Пока был жив её муж Коля, она не смела и гнала эти мысли, а потом… Говорят, случай — это продукт проявления внутренних желаний. Характер движет человеком и суёт его в те ситуации, которые формируют его существование. Но оставим философию. Муж скоропостижно ушёл и оставил ей право выбора. А выбор ей не преминули сделать… О чём думала женщина, бросая тебя? Тут сложно, Вадим. По человеческой мерке сложно. Вероятно, она не думала бросать. Вероятно, она думала договориться. Со своим папой, с твоим дедушкой. Только зная заранее ответ, она предполагала вытекающий вариант. Глеб Анатольевич запретил дочери возвращаться за сыном и этим оборвал её связь с тобой. Следовательно, подсознательно — подчеркну, между материнством и комфортом, она выбрала последнее. Это не факт, что она плохая мать и ветреная личность. Видал своих сводных сестричек? Погодки. Но не от Морриса. Англичанин стал проходным билетом в Европу. В какой-то восточной командировке он подхватил редкую непереносимую бациллу, против которой врачи оказались бессильны. Моррис сгорел, а дважды вдова Ирина через пару лет перебралась в Канаду, где вышла замуж третий раз и последний. Муж человек моложе её на семь лет, оказался по факту талантливым и востребованным писателем-сценаристом. Именно от него эти милые девочки. Сейчас Ирина Зорина самодостаточная домохозяйка, хранящая на депозитах многотысячные финансовые вклады. Любимый мужчина не перенасыщен тяжким графиком работы, оттого семья проводит время в частых путешествиях. Франция, Италия, Бразилия, Аргентина, Америка… Список неуклонно растёт, но в этом списке нет России. Случайно ли? Конечно же, нет! Своего первенца Зорина не забыла и в этом, пожалуй, её драма. Грех предательства, как Каинова печать жжёт и отравляет её существование. Дважды она порывалась съездить, когда ты был маленький, получить прощение или не получить его, но увидеть… Увидеть тебя. Она убедила себя, что не столько боится отца, сколько страшиться узреть твои вопросительные глаза, вкусить отторжение. Неприятие… Плакала, уговаривала себя подождать. Мол, де сын подрастёт, начнёт понимать и тогда… Но вот ты взрослый дядька, а она… Страх перед тобой у неё только усилился. Камень вырос, а тяжесть вины трехкратно возросла.
