Кристофер Мур - На подсосе
— Чеддер.
— Чеддер? Это сыр, да? — Его лупят из-за сыра?
— Да.
— Ну вот, сказал же. Теперь что?
— Ты сломлен.
— Ладно. — Томми опять дернулся, но толстые нейлоновые шнуры не пускали. Вот теперь он понял, что именно чувствует. Сейчас он ее убьет. Томми пока не знал, как именно, но был в этом уверен, как во всем, чему его учили в школе. Трава зеленая, вода мокрая, а эта сука — мертвая.
— Значит, теперь ты должен меня обратить, — сказала она.
— Обратить? — Клыки у него болели так, словно немедленно выскочат изо рта.
— Сделать меня такой же, как сам.
— Вы хотите быть оранжевой? Это потому, что на чеддере залипли? Потому что…
— Не оранжевой, туполом, — вампиром! — рявкнула она и хлестнула стеком Томми по груди.
Он снова прикусил губу и почувствовал, как с его подбородка потекла кровь.
— Так вам для этого надо было драться? — спросил он. — Подойдите сюда.
Женщина подалась к нему и поцеловала, затем грубо оттолкнулась. Его кровь осталась у нее на губах.
— Наверное, мне придется к этому привыкнуть, — сказала она, облизнувшись.
— Ближе, — велел Томми.
16
Где представлены хроники Эбби Нормал — полностью ебнутой прислужницы Вурдалака Хлада
ОЯЕ — ЧЗХ! Тотальный провал, долг не выполнен — сплошь собачьи какашки во мраке на тротуаре той трагедьи, коя есть вся моя жизнь. Даже теперь, когда я пишу все это, сидя в «Старбаксе» «Метреона», рабы пены ходят вокруг, как зомбаки с серебряными глазами, и мой обезжиренный соевый «амаретто мокаччино» горчит, аки желчь змеиная. (А это типа самая горькая желчь, какая вообще бывает.) Если бы в двух столиках от меня не сидел тотально крутой парень и не делал вид, что не замечает меня, я бы расплакалась — только от настоящих слез тушь течет, поэтому я просто отвисаю в своем отчаянье. Тебе не светит, кросавчег, потому что меня избрали. Страдай, сцуко!
Вчера ночью пришлось предоставить Владыку Хлада самому себе, но прежде чем уйти, я призналась ему в своей бессмертной любви. Я безнадежная сосулька. Надо было только до свиданья сказать, а я взяла и вякнула. Типа как у него надо мной неодолимая власть — типа у меня расстройство пищеварения, а он пачка «Орео с двойной начинкой». (У меня нет расстройства пищеварения, я просто костлявая, потому что мне нравится потреблять в массовых количествах, а потом травить. Думаю, организму всегда хотелось жить на жидкой диете, и пока мой Темный Владыка не примет меня в свои нежные объятья, для меня останется только «Старбакс».)
Я пыталась дозвониться до моего Темного Владыки и Графини весь день на сотовые, но отвечала мне только голосовая почта. Ну тю — они ж вампиры. Не станут они снимать трубки. Я иногда такая УО.
Поэтому с утра пораньше я пошла к их старому логову, вообще-то еще до зари. Меня типа сестрой Бронтё надо сделать за тот роман, что я сочинила, только бы из дому свалить в такую рань, но мне хотелось поговорить с хозяином до того, как он упокоится. А там тот страшный пьяный мужик и его огромный кот пропали, но с ними пропали и мой хозяин с Графиней. Все перевезено, кроме статуи черепахи и Графини.
В общем, я оттуда выкатываюсь и пилю в новое логово, которое я им сняла, и тут секу: два легавых сидят в говняной бурой машине. Я сразу врубилась — охотники на вурдалаков. Должно быть, силы хозяина так на меня действуют. Там здоровый жирный легаш-гей и такой хищный легаш-латинос.
Поэтому я такая: «А вы, легаши, сильнее не могли бы замаскироваться?»
А они такие: «Проходите, дамочка, не задерживайтесь».
Ну и вывели они меня из себя — пришлось заметить им, что не начальство они мне, а потом я их словесно так отмудохала, что до слез довела. Что у быдлян такое? У них мозги так медленно фурычат, что им типа подсказывать надо, чтоб встали, когда им по мордасам лупят. А потом они без чувств валятся, как полные обсосы. Не хочу я быдлянкой быть. И не стану, потому что мой Владыка введет меня в паству свою, и вечно я буду бродить в ночи, а красота моя сохранится такой же на веки вечные, вот только сиськи бы побольше.
В общем, я погуляла по Маркет-стрит и Юнион-сквер, чтоб легавые успели уползти зализывать себе раны, а потом вернулась на хозяйскую улицу проверить, что у них в новом логове. Только теперь там через дорогу сидел такой азиат в «Хонде», четкий, как в манге, но очевидно было, что за дверью наблюдает. На легаша не похож, но за дверью наблюдал совершенно точно, поэтому я остановилась тоже и стала смотреть, как работают скульпторы — у них мастерская под старым логовом мастера. Это два такие быдлянина, типа байкеры, но херню они делают потрясную. Гаражную дверь свою они оставили открытой, и я зашла.
А они там дохлых кур на проволоку вешают и макают в серебрянку, а потом на палки насаживают.
Поэтому я такая: «Чё за хуйня, байкер? Чё делаете?»
А один такой: «Петушок скоро закукарекает».
А я вся такая: «Вот тошнить мне только не надо, ебала быдлянская. Только попробуй своего петушка мне тут достать, я тебя так перечным газом посолю, что тебе его зажарит». (С этими любителями писькой помахать надо быть построже — мне в автобусе больше семнадцати раз засвечивали, уж я-то знаю.)
А он такой: «Да нет, это год петуха по китайскому зодиаку».
Что я, конечно, и без него знала.
«Мы статуи делаем», — сказал байкер побольше, его звали Фрэнк. (Второго там звали Бонзой. Он вообще почти не разговаривал, может, потому так и звали.)
В общем, они мне показали, как берут настоящих дохлых петухов, которых затарили в Чайнатауне, пропускают через них проволоки, чтоб форму держали, макают в жидкую металлическую краску, а потом суют в большой бак и цепляют к ним провода. Потом пускают ток, и молекулы бронзы налипают на эту металлическую краску или как-то. И типа — мгновенный бронзовый петух. Я подумала про статую Графини наверху, и меня даже жутики взяли.
И я вся такая: «А человека когда-нибудь делали?»
А они такие: «Не-е, это уж фиг, это неправильно. Да и вообще шла б ты, мы тут и так заболтались, работа стоит, а тебе разве в школу не надо?»
Поэтому я такая выхожу, вижу — азиат на меня глаз давит, а я такая: «Скоро год петуха прокукарекает, может, вам пора себе птичку затаривать?»
Он такой вроде как занервничал, но как бы усмехнулся. Потом машину завел и уехал, но он меня хочет, точно говорю, поэтому вернется, никуда не денется. Надеюсь, что хочет. Такой симпотный — ну, как в «Последней фантазии»,[20] версия тридцать семь. Я в смысле Секс-Фу от него так и прет.
Короче, на новом месте тоже ни следа моего Темного Владыки и Графини. Интересно, они куда-то заползли под землю в парке каком-нибудь и удовлетворяют там свои изощренные страсти друг с другом среди червей и древесных корней или что? Влеэээ!
Ох, ну ладно, почти стемнело. Наверно, лучше вернуться в логово и дождаться их там.
Приложение: шампунь от вшей на сестрицу не подействовал. Похоже, придется ей всю голову брить. Попробую уговорить ее вытатуировать на черепе пентаграмму. Я знаю одного парня на Хейт, он ей бесплатно все сделает, если его по ходу словесно унижать. Дальше — больше.
Закат. Джоди проснулась от боли и запаха жареного мяса. Откатилась от боли подальше — и рухнула вниз сквозь подвесной потолок, прямо в коммерческих размеров раковину с мыльной водой и тарелками. Через всю судомойню от нее пятился мексиканец — крестился и взывал по-испански к святым, пока Джоди выбиралась из раковины и смахивала мыльные хлопья с куртки и джинсов. А коснувшись своих ног, чуть не подскочила от боли до самого потолка.
— Еб-твою-мать-больно! — произнесла она и запрыгала на одной ноге, потому что это действие обычно помогает от всякого рода боли, вне зависимости от того, какая часть тела повреждена. Каблук ее сапога щелкал по плитам, будто она — хромая танцовщица фламенко.
Судомой развернулся и кинулся прочь, в пекарню.
Пекарня, да. Когда будильник в часах пригрозил восходом, Джоди помчалась по переулку, дергая на ходу все двери, и незапертой оказалась одна: от склада пекарни. Джоди требовалось где-то спрятаться — причем так, чтобы ее не тревожили во сне. Она было подумала завалиться парой пятидесятифунтовых мешков с мукой, но поди знай, понадобится она сегодня пекарям или нет. В морге она уже однажды проснулась (Томми ее тогда решил заморозить) и обнаружила на себе весьма упитанного служителя-некрофила, который терся о ее полуголое тело руками и прочими органами своей анатомии, пока она оттаивала. Подобные переживания больше не для нее. Нет, нужно найти что-то уединеннее.
Кто-то из пекарей как раз шел на склад — Джоди слышала шаги и голос за дверью. Она огляделась. Где бы спрятаться? И тут заметила навесной потолок, прыгнула на палету с мукой, подняла одну плитку и увидела, что от навесного потолка до капитального еще фута четыре. Благословенны старые дома. Она схватилась за водопроводную трубу, подтянулась и зацепилась за нее ногами, перевернулась на ней верхом и свободной рукой поставила плитку на место. Все это — меньше чем за две секунды.
