Кристофер Мур - На подсосе
И тут запищало. Томми посмотрел на часы. Восход через десять минут. Ночь не раскрылась ему — она его прихлопнула. Десять минут, а студия — в добрых двадцати кварталах.
Джоди вытанцовывала квикстеп по переулку, выходившему к их старому жилью. У нее еще оставалось двадцать минут до восхода, но она уже видела, как светлеет небо. Двадцать минут — это очень впритык. Томми запсихует. Надо было взять сотовый телефон. Не стоило оставлять Томми наедине с новым клевретом.
Уильяма она, в конце концов, нашла — он лежал в отключке у подъезда в Чайнатауне, а огромный кот Чет спал у него на груди. Надо не забыть — не оставлять больше Уильяму денег, если он и дальше будет их источником пищи. Иначе за выпивкой он будет куда-нибудь уматывать, а это не годится. Домой он, шатаясь, побрел сам. Может, она пустит его в душ в их старой студии — задаток им все равно не вернут.
В окнах еще горел свет. Здорово, значит, Томми дома. Она забыла взять ключ от новой квартиры. Джоди собралась уже выйти из переулка, но тут почуяла сигарный дым и услышала мужской голос. Она остановилась и выглянула из-за угла.
Через дорогу от их прежней студии стоял бурый «Форд»-седан, а в нем сидели двое немолодых мужчин. Кавуто и Ривера, следователи убойного отдела, с которыми она договорилась в ту ночь, когда взорвали яхту Илии. Они, конечно, проворны — но, может, и не совсем. В новое жилье она тоже попасть не может. До него лишь полквартала, но переходить дорогу надо в открытую. Но даже так — а вдруг там заперто?
Когда запищали часы, она подпрыгнула от неожиданности на четыре фута.
Животные протрезвели только к концу второй смены после того, как вернулись в «Безопасный способ». Хлёст сидел один на широком заднем сиденье лимузина «Хаммер», уронив голову в руки и отчаянно надеясь, что все это отчаяние и презрение к себе — лишь результат похмелья, а не то, что на самом деле: огромная пылающая клизма реальности. Реальность же сводилась к тому, что они истратили полмиллиона долларов на синюю шлюху. Хлёст катал огромное это осознание туда-сюда у себя в голове. Затем поднял голову и посмотрел на прочих Животных — те расселись по периметру лимузина, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Ночью им пришлось раскидать два полуфургона товара — они знали, что это грядет, потому как сами заказали такое количество, дабы компенсировать свою отлучку, за которую Клинт приподзапустил полки. Стало быть, они протрезвели, собрались с духом и все раскидали, как и полагается настоящим Животным. А теперь брезжила заря — и в головах у них тоже забрезжило. Вероятно, они сурово все проебали.
Хлёст рискнул искоса глянуть на Синию — та сидела между Барри и Троем Ли. Она взяла себе квартиру Хлёста в «Северном Мысу», и ему теперь приходилось ночевать на кушетке у Троя Ли. А там еще жило человек семьсот китайских родственников, включая бабушку, которая, всякий раз, проходя днем через комнату, в которой пытался выспаться Трой, верещала: «Чё и как, мой черномазый?» — и старалась непременно его разбудить, чтобы он похлопал ее по спине или стукнулся с нею ладошками.
Хлёст пытался объяснить ей, что афроамериканца невежливо называть «черномазым», если ты сам при этом не афроамериканец, но тут зашел Трой Ли и сказал:
— Она только по-кантонски понимает.
— Неправда. Она все время заходит ко мне и говорит: «Чё и как, мой черномазый?»
— А, ну да. Со мной она так тоже делает. Ты ее похлопал?
— Нет, блядь, я ее не хлопал. Она меня черномазым обозвала.
— Ну, она не перестанет, покуда не похлопаешь. Так уж она устроена.
— Это херня какая-то, Трой.
— Ее кушетка.
Хлёст, окончательно утомленный и уже похмельный, похлопал иссохшую старуху по спине.
Бабуля повернулась к внуку.
— Чё и как, мой черномазый! — Внук исправно оделил ее хлопком и получил взамен свой.
— С вами все не так, как с нами! — сказал Хлёст.
— Лучше поспи. Завтра у нас большая выгрузка.
А теперь и полмиллиона долларов нету. Квартиры нету. Лимузин им стоит тысячу долларов в день. Хлёст выглянул в тонированное окно — за ним перемещались лоскуты теней, которые отбрасывали уличные фонари, — после чего повернулся к Синии.
— Синия, — сказал он. — Нам придется отказаться от лимузина.
Все в шоке подняли головы. Никто ничего не говорил ей после того, как они закончили разгрузку. Кофе и сок ей покупали, но не разговаривали при этом.
Синия посмотрела на него в ответ.
— Найдите мне то, чего я хочу. — Ни грана злобы в голосе, даже требованием это не прозвучало — просто утверждение факта.
— Ладно, — ответил Хлёст. Потом сказал водителю: — Сверните тут направо. К тому дому, куда мы вчера вечером ездили.
Он переполз поближе к перегородке. Невозможно смотреть на всю эту херню через тонированные стекла. Они проехали только три квартала по ЮМЕ,[19] и тут он заметил бегущую фигуру. Слишком, чересчур уж быстро бежала она для джоггера. Бежала, как от огня.
— Прижмитесь-ка вот к этому парню.
Водитель кивнул.
— Эй, парни, — это же Флад, нет?
— Он, — кивнул лысиной Барри.
Хлёст откатил окно.
— Томми, тебя подвезти, брат?
Тот, не сбавляя шага, закивал, как китайский болванчик на крэке.
Барри распахнул заднюю дверцу. Лимузин даже не успел затормозить, а Томми прыгнул в него и приземлился на Дрю и Густаво.
— Ох, чуваки, как хорошо, что вы тут оказались, — сказал он. — Где-то через минуту я…
И он отрубился у них на коленях. Над холмами Сан-Франциско взошло солнце.
15
Бракованные клоуны
Инспектор Альфонс Ривера наблюдал за бракованной девочкой-клоунессой: черно-белые полосатые чулки, зеленые кроссовки. Она вышла из квартиры Джоди Страуд и направилась вверх по улице, а затем развернулась и уперлась взглядом в их бурый седан без спецмаркировки.
— Нас сделали, — заметил партнер Риверы Ник Кавуто — широкоплечий медведь, тосковавший по временам Дэшилла Хэмметта, когда легавые круто разговаривали, а проблем, которые было бы невозможно решить кулаками или свинчаткой, было до крайности немного.
— Ничего нас не сделали, — отозвался Ривера. — Она просто смотрит. Двое немолодых мужчин сидят на городской улице в машине. Необычное зрелище.
Если Кавуто был бы медведем, Ривера был бы вороном — острые латинские черты лица, весь поджарый, виски только начали седеть. В последнее время он пристрастился носить дорогие итальянские костюмы — шелк-сырец, лен. Если такие можно было найти. Партнер же его носил мятое от «Мужского со склада». Ривера частенько недоумевал: возможно, Ник Кавуто — единственный гей на планете без вкуса к моде.
Неуклюжая девчонка с енотовым макияжем двинулась к ним через дорогу.
— Окно подними, — сказал Кавуто. — Закрой окно. Притворись, что не видишь ее.
— Не собираюсь я от нее прятаться, — ответил Ривера. — Это же просто ребенок.
— Точно. Ее не стукнешь.
— Господи, Ник. Она просто жутенькая девчонка. Что с тобой такое?
Кавуто нервничал с того момента, когда они подъехали к дому. Не по себе им было обоим: парень по имени Клинт, один из ночных грузчиков «Безопасного способа» в Марине, оставил на автоответчике Риверы сообщение, что, дескать, рыжая вампирша Джоди Страуд вовсе не уехала из города, как обещала. Мало того, ее дружок Томми Флад теперь-де тоже вампир. Для обоих полицейских это был неважнецкий поворот событий: они забрали свои доли выручки от коллекции шедевров искусства старого вампира в обмен на то, что всех участников отпустят. На самом деле отпустить всех было единственным вариантом. Ни одному следователю не хотелось объяснять начальству, как так вышло, что серийный убийца вдруг оказался древним вампиром и что выследила его компания обдолбесов из продуктового магазина. А когда Животные подорвали вампирскую яхту — ну, вот тогда-то дело и закрылось, и если бы вампиры уехали из города, все сразу стало бы хорошо. Следователи планировали пораньше выйти на пенсию и открыть лавку редких книг. Ривера собирался научиться играть в гольф. А теперь у него было такое чувство, что все его надежды уносит прочь злобным ветерком. Двадцать лет в органах, даже взяток за превышение скорости ни у кого не брал — и вот на тебе: стоит огрести сотню тысяч долларов и отпустить вампира — и весь мир на тебя вызверяется, словно ты злодей. Ривера воспитывался в католичестве, но теперь начинал верить в карму.
— Отъезжай. Отъезжай, — сказал Кавуто. — Обогни квартал, пока не уйдет.
— Эй, — произнесла бракованная клоунесса. — Вы легавые, что ли?
Кавуто стукнул по кнопке стеклоподъемника со своей стороны, но двигатель не работал, поэтому окно не поддалось.
— Уходи, девочка. Ты почему не в школе? Тебя привлечь за прогулы?
— Зимние каникулы, мозготрест, — ответила девочка.
