Максим Далин - Обманная весна
— Жаль, что у него самого нет переносного телефона.
— Жаль… Алло… здравствуйте… А Илья Гринев сегодня работает? А когда? Извините, спасибо… Нет, отец Николай, — сказал Иван, засовывая мобильник в карман. — Он не работает сегодня. И вообще, вчера вечером звонил и попросил неделю за свой счет.
— Совсем плохо дело… А ключ, ты говоришь, он забрал?
— Забрал…
— И что ты предлагаешь?
— Я не знаю… мне что-то…
— Да уж, — батя оперся о дверь, и дверь неожиданно распахнулась под его весом настежь.
Иван чуть не закричал. Отец Николай перекрестился и шагнул в квартиру.
Уже из коридора, в открытую комнатную дверь они оба увидели Грина.
Грин лежал на полу лицом вниз, в тельняшке, закатанных штанах и босой. В комнате был тот сухой казарменный порядок, какой всегда был в комнате Грина.
Иван кинулся вперед, рухнул на колени, потянул Грина за плечо. Отяжелевшее тело перевернулось, будто нехотя — и Иван увидел его лицо, белое и спокойное, на котором померещилась надменная и ироническая полуулыбка.
После похорон Грина Иван неделю пил.
Мир вокруг постепенно просыпался, будто тело Грина отогрело землю; пошли теплые дожди, деревья стояли в зеленом дыму и молодая трава поднялась так быстро, будто устала дожидаться. Весна по-прежнему оставалась пасмурной и холодной, но уже не было ощущения, что лето никогда не наступит. А Грина не было.
Квартиру Грина забрала его тетка со своим мужем — и они вдвоем выкинули на ближайшую помойку гриново барахло — обшарпанный шкаф, книги, армейскую койку… Иван глядел, как дождь течет на оголенные пружины — и ему хотелось плакать, пить и бить кулаком по бетонной ограде.
«Беретта» Грина, обоймы с серебряными пулями, нож, могильный заступ и фляга — все, что осталось у Ивана. На эти вещи гринова родня не претендовала. Пистолет, заряженный серебром, Иван всюду таскал с собой даже при свете дня. На любые могущие образоваться проблемы с властями ему было наплевать.
Врач, писавший заключение о смерти, объяснил Ивану, что Грина добили последствия тяжелого ранения — сердце не выдержало. Сам Иван так не думал.
Дверь в его квартиру была открыта. Комната была убрана так тщательно, чтобы никому и в голову не пришло что-нибудь заподозрить. Никаких следов мертвой девки нигде не было. И после этого кто-то будет утверждать, что Грин умер от сердца?!
Отец Николай отпевал Грина, но с Иваном основательно поссорился. Батя считал, что Грин сам виноват в смерти без покаяния, и твердил, что гордыня и излишняя самоуверенность привели Грина в ад. Иван не мог в это поверить. Батя считал, что с охотой на вампиров теперь покончено и что Ивану надо бы съездить по святым местам — даже пытался писать какому-то своему знакомому игумену. Иван кивал, изображая согласие, но собирался мстить.
После того, как на девятый день, Иван отплакался на могиле Грина — «Гринева Ильи Антоновича» — кто он такой, собственно? может быть тут похоронен кто-нибудь совершенно посторонний? — после того, как оказалось, что пить больше невозможно, Иван почувствовал решимость и злобу.
Вечером он собрал рюкзак, сунул за ремень пистолет и вышел из дома. Его слегка волновало отсутствие колес — но, на худой конец, существуют подвалы и канализационные люки, тело нечисти разлагается быстро — как-нибудь уладится. Иван думал о том, что сделает с мертвой девкой по имени Антонина, когда эта тварь попадется ему на пути. Раскромсать на части подлую гадину. Перед отправкой в ад причинить такую боль, чтобы осознала и раскаялась напоследок. За Грина…
Господи, благослови…
Ее серебристый автомобиль тогда бросили на площадке у кирпичных высоток. Зачем-то она тут парковалась — живет рядом? Дела у нее поблизости? Как бы то ни было, выслеживать ее тут — стопроцентный верняк.
Иван вышел на площадку. На ней рядком стояли голубой горбатый «запорожец», темная «копейка» и какая-то нарядная иномарка спортивного стиля. Ничего похожего на серебряную «тойоту» Антонины.
Иван прошелся вдоль домов, по темной аллее, густо и пышно заросшей кустами боярышника и акации — вампиров к таким местечкам магнитом тянет. Он ждал, что из тени привычно повеет ладаном, холодом и нестерпимым ужасом — но ощущение вампира не приходило.
Иван вздохнул, поправил на плече лямку рюкзака и отправился бродить по самым опасным местам. Он зашел в круглосуточный супермаркет, около которого подкарауливали вампиров, по крайней мере, трижды, надеясь хотя бы след присутствия учуять, но следов не было. Тогда Иван принялся обходить пустыри и скверы, темные проходные дворы, пустынные улицы…
Ночь была темна и насмешлива. Несколько раз принимался моросить дождь. Пахло березой и тополями, пахло травой и просыпающимся миром. Вдоль улиц летел холодный ветер; фонари чуть заметно покачивались и со свистом раскачивалась табличка на автобусной остановке. Окна светились тускло. Сверху на Ивана глядело всклокоченное небо.
Ночь была совершенно реальна.
Из ночи исчезли крадущиеся тени и туман, пахнущий ладаном. Все монстры, все ужасные сущности провалились в собственное призрачное небытие; мертвецы спали в могилах. Ивану хотелось вызвать у себя ощущение этого щекочущего озноба, неторопливой жути — но он не мог его вспомнить.
В подворотне пили пиво и орали песню веселые гопники. Около ночного бара околачивались две раскрашенные девицы в мини-юбках. Запоздавшая толстая усталая тетка возвращалась домой с ночной смены. На перекрестке остановился служебный автобус. За прохожими по подсохшему асфальту тянулись жирные темные тени. Молодой, криминального вида, смуглый южанин обогнал Ивана и ушел по своим делам — Иван отчетливо слышал дробный стук его туфель и потихоньку впадал в отчаяние…
Только в седьмом часу утра, замерзший и усталый до глубины души, Иван вернулся домой, закинул рюкзак в угол и кинулся на постель лицом в подушку…
Иван устроился на работу в начале мая. Теперь он целыми днями собирал дорогую мебель и так уматывался, что, вернувшись домой, спал, как убитый. Отец и мама не дергали его; они понимали, что внезапная смерть боевого товарища, которого война сумела найти и в мирном Питере, выбила Ивана из колеи и с нервами у него нехорошо.
Лидочка не лезла в глаза. Приходила в выходные, приносила пирожки с вареньем, обнимала, бодалась, как кошка… Иногда у Ивана случались приступы желания прижать ее к себе, мягкую, теплую, живую — ничего не говоря, просто потому что хотелось хоть на некоторое время забыть выражение неотмирного наслаждения и муки на прекрасном лице демоницы. В таких случаях Лидочка оставалась надолго — но память не отпускала. Иван закрывал глаза — и видел Грина в тельняшке с закатанными рукавами, касающегося голой, белой, фарфорово-нежной ноги вампирши в черных кляксочках крови, видел ее прозрачные пальцы, вцепившиеся в подушку, ее влажные вишневые глаза, взгляд, полный обожания и надежды…
И никакие ухищрения не вызывали никаких подобных красок на милом Лидочкином личике. Не то, чтобы это было обидно или огорчительно… Просто Ивану страстно хотелось думать, что некоторые вещи достижимы, возможны в обычной повседневной жизни… но и это была только иллюзия, демонский морок.
В сентябре стало заметно, что Лидочка ждет ребенка. Родители — и Лидочкины, и Ивановы — скорее радовались, чем огорчались. В конце ноября Иван и Лидочка поженились. Их обвенчал отец Николай, который тоже был рад, что Иван образумился.
Все было, как положено. Тихо, спокойно и мирно.
Только иногда Ивана тянуло выйти ночью на улицу. Он брал пистолет с серебряной обоймой, вскидывал на плечо рюкзак, который никогда не распаковывался и который Лидочка периодически перекладывала с места на место, и осторожно уходил, стараясь не разбудить домашних. В такие ночи он бродил по городу до утра.
Всегда было одно и то же. Ночь молчала. Ночь была трезва, насмешлива и реальна. В ночи не было никаких тайн, ни прекрасных, ни страшных. Иван бродил, бродил — и ждал откровения, но откровения не наступало. Все потустороннее в мире перестало существовать, как не существовало до того телефонного звонка от Грина, после которого они вдвоем расстреляли первую парочку вампиров.
Он часто ходил к площадке между высотками. Машины на ней менялись, но ни разу здесь не припарковалась серебряная «тойота». Сначала Иван приходил и днем, пытаясь расспрашивать собачников и прогуливающихся старушек, но серебряного автомобиля с плюшевым нетопырем на веревочке под зеркалом никто не видел. И Иван думал, что может быть, он перепутал, и машина вампирши была не «тойотой», а «вольво», к примеру, или «ауди», и не серебряной, а белой или цвета металлик… И был ли там плюшевый нетопырь? Кажется, это был красный чертик… или пластмассовый скелетик со светящимися глазами… Что там могла придумать эта Алевтина… Анжелина… как там звали мертвую тварь и какое это теперь имеет значение…
