Марина Эльденберт - Заклятые супруги. Золотая мгла
Я швырнула доску к его ногам, она с мерзким хрустом раскололась на две половинки, бумаги разлетелись по ковру. Боль полоснула наотмашь – боль, переполненная гневом, вскрытым наспех, точно загноившаяся рана.
Взгляд – глаза в глаза, слишком жуткий, чтобы его выдержать.
– Как ты взломала защиту?
– Силой мысли.
Резкий удар кулаком в стену оглушил. Хруст, крошево пыли взметнулось рядом с моим лицом. Я шарахнулась в сторону, полыхнувшая внутри тьма растекалась подобно разлитым чернилам, мир поблек и сжался до точки, а вернулся ослепительно темным. Спальня превратилась в скопище теней, мрака и холода. Я чувствовала надрыв грани, самую суть смерти, с которой сроднилась во время тренировок. Она пила меня, я – ее, биение двух сердец затихло, а потом взорвалось оглушительным стуком. Серебряная паутина окутала непроницаемым коконом, с пальцев сорвалась тьма, тонкими щупальцами пронизывая комнату. Солнечный лед, исходящий от Анри, иглами впивался в кожу. Сила хэандаме клубилась мерцающей дымкой и ослепляла сиянием в глазах.
– Не подходи, – сдавленно пробормотала я, когда он шагнул ко мне. – Назад!
Анри тихо выругался: взгляд его вонзился в лежащую на кровати печатку.
– Ты виделась с Эльгером?!
Я рассмеялась – громко, надрывно, зло. Не хотелось сыпать банальностями, а ничего умнее: «Не твое дело», – в голову не приходило. В нее вообще мало что приходило сейчас.
– Вы правы, у меня не сложились отношения с отцом. И к любви я была не готова.
– Письмо графа Аддингтона адресовано Симону.
– Да вы что?!
Браслет дернуло болью. Едва уловимой, как если бы я пыталась сковырнуть свежую корочку с ранки. Потом – сильнее, в груди расплескался жидкий огонь. Моя боль или его? Наша общая? Не знаю. Вряд ли. Ему не может быть больно. Такие, как он, не умеют чувствовать.
Я бросилась к двери, но Анри преградил мне путь.
– В прошлом году Лавиния вынесла из хранилища твою кровь и кровь Винсента. Эльгер получил подтверждение тому, о чем раньше мог только догадываться: ты действующий некромаг. С этого дня его желание заполучить тебя в свою коллекцию переросло в одержимость. Только в отличие от сына он действует тоньше.
– Так я была твоим заданием? Серьезно.
– Серьезно. – Он смотрел мне прямо в душу. – Была.
Горечь. Тонкая и противная, как пенка на молоке. Никогда не любила горячее молоко из-за этой собирающейся на поверхности липкой дряни – ощущение, что жуешь мокрую паутину. Навернувшиеся на глаза слезы так и не пролились, растворились бесследно. В мире и без меня достаточно сырости, страдать буду потом. Сейчас нужно отсюда выбираться.
– Уйди с дороги!
Он не двинулся с места, и тогда я ударила. Сорвавшиеся с пальцев вязкие нити тьмы устремились к Анри. Я вложила в демонов удар всю силу, но мгла поглотила чернильные брызги до последней капли. Я била снова и снова – зная, что хрупкая на первый взгляд золотая дымка развеет магию без остатка. Била отчаянно, сумасшедше, зло. Смертоносные черные плети растворялись на глазах, кляксы летели в стороны, оставляя отметины тлена на полу и обоях.
– Тереза, остановись.
Голос его был угрожающе тихим, а взгляд чужим. Сумасшедше чужим, залитым расплавленным золотом.
– Ты делаешь хуже только себе.
Не только. Но он прав, мне его не зацепить.
Я судорожно вздохнула: магия заполняла меня, как вода оставленный без присмотра кувшин, – стремительно, неотвратимо, но бесполезно. Время замерло, сила билась во мне, пытаясь обрести свободу, и подобно ей билась о хрупкую человеческую оболочку мощь хэандаме. Я видела знакомые черты сквозь призму смерти: бледное лицо в сияющей дымке и эти ненормальные глаза.
– Нам нужно успокоиться. И тебе, и мне. Садись. Сюда.
Он указал на кровать, но я не пошевелилась.
Анри вытащил из кармана платок, перетянул руку, сквозь белый шелк тут же выступили крохотные пятнышки крови. Окружающее его золото медленно таяло, и я перевела напряженный взгляд на вмятину в стене, от которой расходились трещины. Дернулась, когда он сжал мои плечи, силком подтащил к кровати и заставил сесть.
– Эрик передал тебе кольцо?
В стоявшем передо мной человеке не было ничего от мужчины, что носил меня на руках, ничего от Анри, которого я обнимала на берегу Ирты. Ни капельки от навязчивого аристократа, который так раздражал на первом балу сезона и одним поцелуем перевернул всю мою жизнь. А проклятый лунник лежал в верхнем ящике комода, под лентами. Засохшие цветочки на тонком стебельке.
– Отвечай.
Только голос, от которого так сладко кружилась голова, остался прежним – глубокий, низкий, ласкающий. На миг показалось, что я сейчас завизжу, как Луиза, которая увидела паука.
– Это допрос?
– Как тебе будет угодно.
Все это время он со мной играл. Или правильнее будет сказать – мной? Моей жизнью, моими близкими? Слабостями, страхами, чувствами, потому что все они собраны в его чудесной шахматной шкатулке. Даже брат ему поверил. И Луиза, и Лави, и матушка. Анри подобрался к нам так близко, как никому до него не удавалось. Всего-то и надо было – запудрить мозги одной идиотке. И что бы ему поручили дальше? Завершить начинание Итана?
Сволочь.
– Да.
– Очередное письмо? Как ты вообще додумалась пойти на встречу с ним?
Я смотрела на приоткрытую дверь. Можно попытаться проскользнуть. Может, даже получится, если я буду достаточно убедительна. Если Анри решит, что я растерялась и сдалась.
– Хотела вас защитить, – правду говорить проще всего. – Он заявился ко мне в сон. Угрожал. Я вспомнила, что с вами сделала мгла, и поняла, что не могу позволить этому повториться.
– Твоя подружка знает про Эльгера?
– Нет. Я сказала, что мы с вами поспорили.
– Значит, не было никаких примерок.
– Вы потрясающе догадливы!
– Не захлебнись сарказмом. – Он подошел вплотную, и я судорожно вцепилась в покрывало. – Ты собиралась драться с Эриком. Я правильно понял?
– Я тренировалась все это время…
На последних словах голос позорно сорвался, и я решила помолчать. Уставилась на браслет, кожа вокруг которого слегка припухла.
– Где? У леди Лефер?
– Нет. Я попросила ее снять квартиру.
– Она совсем дура?
Цинично, хлестко, наотмашь. Так, что на миг перехватило дыхание.
– Загляните в ваше чудесное досье, там все написано.
– Досье не всегда соответствует истине. – Анри уже не говорил, а рычал, мне же стоило немалых усилий оставаться на месте. – В твоем тоже написано, что у тебя есть мозги.
Я дернулась, как от пощечины.
– Вы сами это написали.
– Что он тебе наговорил?
– Обещал вас убить, – прохрипела я. – Надеюсь, в отличие от вас он выполняет обещания.
Теперь отшатнулся Анри. Побелевшие губы тронула холодная улыбка:
– Проверим это в самое ближайшее время.
Он отвернулся и подошел к тумбочке, чтобы налить себе воды, я же рванулась вперед. Единственная возможность, краткий миг, и ведь почти удалось – я была в коридоре, когда он меня перехватил. Рывком втянул назад, с силой прижал к стене.
– Ты не выйдешь из дома, пока мы не закончим разговор.
– А потом выйду?
– Совсем дурная?
Совсем. Я подставила свою семью. С тем же успехом можно было притащить в Мортенхэйм ядовитую песчаную змею и отпустить в комнатах брата.
– Будьте вы прокляты! – прошипела я. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Пальцы Анри впились в плечи, он оторвал меня от стены и встряхнул: голова мотнулась назад. Я рванулась из его рук – снова и снова, исступленно заколотила по груди, но это было все равно что лупить по каменным стенам. Один раз даже удалось влепить пощечину – ногти оставили глубокие кровавые борозды на смуглой щеке. Анри мгновенно перехватил мои запястья, сжал с силой, до боли. Я вскрикнула и ударила потоками глубинной тьмы.
Ослепительная золотая вспышка сожрала чернильные плети, хлестнула по глазам, окутала обжигающим коконом. Анри отшвырнул меня, но недостаточно быстро. Тело полыхало: пламя внутри, пламя снаружи, как если бы я глотнула убийственно жгучий яд из настойки наэла. Наверное, так себя чувствовали люди, всходившие в Темные времена на костер. Тьма сочилась из раскрытых ладоней, как если бы я истекала кровью, бессильно и жалко: по платью, под ноги.
Я налетела на тумбочку, тонкий хруст лопнувшего на тумбочке графина оборвался звенящей тишиной. Вода и осколки брызнули в разные стороны, мгла стремительно таяла. Я пошатнулась, поймала взгляд мужа – дикий, нечеловеческий, страшный. Браслет на руке почернел и словно превратился в ржавую проволоку, острые жала которой впивались в кожу. Анри бросился ко мне как раз в тот миг, когда я рухнула вниз, в бездонную пропасть.
И пропасть эта была заполнена солнечным пламенем до краев.
36
Горло пекло, внутри бушевало пламя, пить хотелось зверски. Такое чувство, словно в печке побывала. Уставившись на графин, я невольно облизнула губы. Никогда еще половина кровати не казалась такой бесконечной. Миг, когда руки сомкнулись на стеклянной ручке, стал самым сладким в жизни. Я поднесла тяжеленный графин к губам, чудом не расплескав половину, поперхнулась первым же глотком. Закашлялась, снова приникла к горлышку и принялась пить – жадно, вода текла на кровать, на сорочку, но я не остановилась, пока не осушила его до последней капли.
