Евгения Петроченко - В летописях не значится
В родном мире у меня не было любимого человека, но было разбитое сердце. Казалось, оно осталось там, за тканью миров, вместе с горечью от неудавшихся отношений. Боли больше не было, но страх её повторения по какой‑то сверхъестественной лазейке проник за мной и сюда. «Саша, не смей влюбляться. Даже не думай. Это будет самая идиотская ошибка, которую ты только можешь совершить», — приговаривала я про себя. Кто может быть худшей парой, чем темный некромант, пугающий одним своим видом, и неосмотрительный демон, гонимый лишь жаждой приключений? Я даже не удивлюсь, если мнимое соперничество с более сильным соперником только подстегнёт интерес демона. Всё‑таки они ещё совсем мальчишки, которым дали поиграться с магией вместо машинки. В моем мире парни в этом возрасте начинают превращаться в мужчин, обзаводиться семьей, работой, машиной и думать взрослыми категориями. На уме местных же была лишь победа на тренировочных боях и стремление утереть нос сопернику.
На обед я не пошла, так как не могла нарушить выработанный план. Раз уж решила идти на в общем‑то не имеющую никакого практического значения тренировку адептов факультета боевой магии, то стоило уделить время зелью в обеденное время, чтобы меня не съела совесть вечером.
А после ужина, прошедшего в обсуждении непонятных мне терминов из магической отрасли, мы все вместе двинулись к тренировочному полигону, располагавшемуся позади корпуса Хараша. Я плелась в хвосте нашей небольшой процессии, проклиная холодный вечерний ветер, от которого болели уши. Предвидя пребывание на свежем воздухе, я заплела волосы в косу, и теперь мучилась от холода.
Азер шел впереди, о чем‑то тихо переговариваясь с Ониеном, но периодически оглядывался на меня. Я же делала вид, что не замечаю этих взглядов. В конце концов, чего он на меня пялится? Это вызывало непонятное раздражение, по большей части из‑за того, что меня напрягало такое внимание, в то время как я сама была крайне недовольна своим внешним видом. Хотелось слиться со стеной, дорожкой или деревом, притвориться предметом мебели и убежать от этого соотношения самой себя с гадким утенком. Он же шел, ничуть не смущенный, разве что немного хмурый, и даже ни разу не поежился. Но судя про вычитанному мною в книгах о демонах, его грел внутренний огонь. Мне бы такой обогреватель… но я всего лишь слабая человечка, куда мне до магов.
Самоуничижительные мысли продолжали нарастать, норовя превратиться в снежный ком. А потом ещё и начал побаливать живот, отчего меня накрыло ужасным осознанием — женская напасть не знает преград в виде времени и пространства и ничто не помешало настигнуть меня здесь. По идее, у меня есть ещё пара часов, прежде чем начнется самое неприятное, пока же я всего лишь улавливаю предпосылки будущего мучения. От этого накатила непонятная злость и одновременно жалость к себе, и жутко захотелось плакать.
Вскоре впереди показался полигон. Это было вытоптанное до каменной земли поле размером с футбольное, по краям которого располагались трибуны. Зеленоватый щит высотой метра в три разграничивал место для состязаний от зрительских скамеек.
Мы вчетвером устроились на первой лавке и принялись ждать команду Бераака. Те тоже шли после ужина плотной компанией и уселись совсем рядом.
Амелина же подошла сначала к Харашу, слишком близко для обычного человека, и что‑то тихо ему сказала. Тот улыбнулся, кивнул, постоял с ней в отдалении с пару минут и подошел вместе с ней к нам.
Бераак проигнорировал это их приветствие, просто скользнул взглядом по ним, и чувство досады начало нарастать внутри. Чего я хотела? Чтобы Хараш с ней не поздоровался? Чтобы она злилась и кусала губы, а не мило улыбалась, чувствуя себя в своей тарелке в отличие от зажатой, ничего не понимающей меня?
— Давай начинать, — сказал Антэн. — Только без амулетов, пусть Дон и не думает тебе отдавать свою монету. А то он любитель это провернуть втихаря.
— Да ладно тебе, Ант, чего жлобишься, удача ещё никому не помешала, — недовольно пробурчал Дононд и прикоснулся к груди, где болталась связка амулетов вперемешку с артефактами.
— Она вам пригодится с Сашем, а мы с Харашем по — честному разберемся.
— Да, Дон, не надо мне больше ничего подкидывать, а то потом Бераак от меня не отстанет, из могилы поднимет, чтобы только жуликом обозвать, — закатил глаза Азер, снимая пиджак и начиная закатывать рукава.
Руки у него боли сильные, с большими ладонями и выделяющимися мышцами, хоть сам он выглядел накачанным, скорее, просто стройным. Плечи у него были широкими от природы, но на шкаф он совсем не походил. Видимо, здесь вообще не было в моде качаться. Если силу и предпочитали наращивать, то исключительно магическую.
Я быстро отвела взгляд, так как была опасность, что дальше мне это сделать будет проблематично. Мужские руки всегда были моей слабостью, а при взгляде на ладони Хараша мысли в голове возникали исключительно неприличные.
— Только не надо меня в некроманты зачислять, — парировал Ант. — Такая гадость лишь среди боевых магов и водится, а нам, скромным ведьмакам, остается только по болотам упырей вылавливать, и исключительно в таком виде нас трупы и интересуют.
— Да идите уже драться, — раздраженно вклинилась Амелина. — Холодно же! Каждый раз одно и то же…
— Эй, ты на чьей стороне вообще? — притворно возмутился Бераак.
— На твоей, милый, — игриво улыбнулась Амелина и прильнула к оборотню, как кошка, дразня тем Хараша. — Другие этого не заслуживают.
Хараш проигнорировал её намек и спокойно двинулся к полю. Тонкая полупрозрачная перегородка легко пропустила его внутрь, и пройдя совсем немного от её края, он остановился. Как мне шепнул Ваз, на настоящих боях защиту укрепляют в десятки раз, чтобы не только зрителей обезопасить, но и исключить всякую вероятность мухлежа.
На поле Азер был не один. Видимо, тренировки среди магов были обычным делом, и тут и там встречались ютящиеся на лавочках члены команды. Наверное, на настоящих боях в пределах поля располагаются лишь двое, но сейчас там шатался любой, кто хотел потренироваться, включая палящих друг в друга слабенькими, даже на мой ненаметанный взгляд, молниями первокурсников.
Бераак не заставил себя ждать и двинулся следом.
А дальше началось что‑то, что должно было быть интересным магам, но для меня оставалось загадкой.
Странные жесты предваряли не менее странные заклинания, но не все они были видны не наделенным магией людям.
Сбоку Ониен периодически шептал что‑то вроде: «Тёмная мать, жало тьмы!», «Давай же, ответь кипящей смолой», «Ничего, подлечим!».
Дононд качал головой, хватался за связку амулетов и смотрел щенячьими глазами на поле. Чувствовалось, что он мечтал вручить Харашу пару — тройку амулетов, но маленький магический междусобойчик магов с боевого факультета не подразумевал сторонней магической поддержки.
Вазиль же спокойно смотрел на происходящее, хотя, должно быть, видел не больше меня.
Я улавливала какие‑то летящие смазанные черные стрелы, огненные шары, удавку из черного дыма, нечто сверкающее огненными вкраплениями вокруг Хараша, но пропадающее после пары сильных атак Бараака.
Один раз я вскрикнула, когда ведьмак задел демона несколькими мелкими ледяными копьями, которые Азеру удалось отразить лишь частично. Те впились в плечо и обагрили рубашку кровью, но Хараш даже глазом не повел, и это нисколько не сказалось на координации его движений. В ответ Бераак получил ожог на скуле и сожженную до колена штанину, но тоже держался молодцом.
Магия завораживала и в эти моменты даже не пугала, хотя и предстала в своем смертоносном обличье. Мне совсем не было страшно, а скорее интересно, словно я смотрела увлекательный трехмерный фильм с очень продвинутой графикой. Вокруг творились так много чудес, что первейшей реакцией мозга было отрешиться от всего происходящего и наблюдать за ним как за разворачивающимся на моих глазах представлением, не имеющим ко мне ни малейшего отношения. Лишь ранение Хараша ненадолго выбило меня из колеи, но тихий смех Ониена быстро отрезвил. Тот сказал мне на ухо: «Не волнуйся, я залечу», и я устыдилась своих страхов. Тем более, услышав сбоку и смешок Амелины. Та же сидела весь бой спокойная и гордая, немного улыбаясь и совсем не переживая ни за бывшего члена команды, ни за настоящего.
Бой затягивался, превращаясь в дурачество, и я перестала так наблюдать за происходящим, как маленький ребенок восторженно наблюдает за салютом. Боль в животе нарастала, я ерзала на лавке, не находя себе места, и в конечном итоге не выдержала, шепнула Ониену, что плохо себя чувствую, и ушла.
Коридоры родного корпуса встретили меня теплом и спокойствием. Я едва не расплакалась, не зная, что мне делать в такой ситуации. Где искать средства, которые помогут? Уже тьма начала вступать в свои права, я не могу идти в город. У Ониена и Милана тоже спрашивать неловко… И тут я поняла, что страшно туплю. Боль затмила рассудок, и я совсем забыла, что у меня вообще‑то есть подруга.
