Катерина Снежинская - Самый лучший демон. Благословлённые Тьмой, проклятые Светом
На стене висел гобелен. Потрёпанный, вылезшие и оборванные нитки делали его ворсистым, да и само переплетение было толстым. Наверное, у отца Лилл с финансами имелись сложности. Да и мебель в комнате стояла массивная — либо старая, либо сработанная кустарями. По крайней мере, табурет, на который Ирраш наткнулся, даже с места не сдвинулся. Демон постоял в задумчивости. Соблазн ощупать мебель и определить, действительно ли она старая или самодельная, был велик. Но на глазах у девчонки этого делать не хотелось.
Поэтому он двинулся дальше и наткнулся на раскрытое окно. В замотанное лицо упруго ударил свежий тёплый воздух, терпко пахнущий ожившим садом — зацвели фруктовые деревья. На самом деле, запах сплетался из десятка нюансов: прогретая солнцем земля и камень; сухой плющ, который, наверное, рос по стене; свежие опилки и даже куриный помёт. Звуков, ненавязчивых и едва уловимых, было ничуть не меньше. И солнце погладило скулы сквозь повязку.
На мгновение Иррашу показалось, будто он различает во мраке пятно тусклого свет. Но, скорее всего, действительно показалось.
— Где вы сейчас находитесь? — поинтересовалась девчонка.
— У окна, — хмыкнул шавер, — Примерно на уровне второго этажа от земли. Может, чуть выше. Все правильно мистрис учитель?
— Если вы пройдёте комнату наискось, то окажетесь у кровати, — никак не реагируя на его язвительность, отозвалась Ллил. — Попробуйте запомнить, где вы слышали мой голос и ориентируйтесь по нему.
И замолчала, зараза. Сначала Ирраш растерялся, задачка показалась уж больно сложной. Но потом как-то само собой на ум пришло, что он, вообще-то, без всяких сложностей определяет, с какой стороны стрела прилетела или где кусты шевельнулись. Приходилось ему и стрелять на слух. Попадать тоже приходилось.
Демон стиснул зубы уже предчувствуя, как сейчас рухнет на пол, но двинулся вперёд все тем же скользящим шагом. И что самое удивительное, добрался-таки до кровати без приключений. Только ударился о раму голенью. Да ещё рукой задел складки ткани. А дальше случилось неожиданное.
Он машинально схватился за эти складки, пытаясь понять, что это такое. Ллил тихонько вскрикнула — от неожиданности, наверное, и также машинально попыталась его отпихнуть. В результате они оба рухнули на постель — шавер снизу, сиделка на него. И Ирраш вдруг осознал, что находится в настоящем облаке волос, лёгких, как пух, тонких и очень длинных — их вокруг оказалось неожиданно много. Странно, но они тоже пахли чем-то цветочным — сладко, но ненавязчиво.
А ещё он почувствовал мягкую, но небольшую и не стянутую корсетом грудь, прижимающуюся к своей. Прохладное запястье у виска и ладошку, придавившую его собственную шевелюру. Тонкое и длинное тело, которое уместилось на нём целиком, но, все же, было почти вровень с демоном. Он поднял руку и она легла в изгиб поясницы Ллил, как будто там ей самое место.
Сердце у неё колотилось, как у напуганной птицы.
Вторая рука поднялась, особо у хозяина разрешения не спрашивая, надавила на затылок девушки, притягивая её ближе. И утробное урчание родилось само собой. Губы у его сиделки оказались пухлые, мягкие и послушно-податливые.
Всего мгновенье.
А в следующую секунду в его губу вцепились очень остренькие зубы. Да так вцепились, что шавер взвыл. И на щёку опустилась весьма увесистая — неожиданная тяжёлая для такой узкой ладони — оплеуха, расцветившая темноту настоящим фейерверком.
И все — только поспешное шарканье убегающих ног.
Ирраш погрузился в тяжкие размышления, что ему стоит сделать: треснуться лбом о стену или заржать в голос?
Глава восьмая
Нельзя всем дать всё. Всех много, а всего мало.
Из наблюдений неизвестного филантропаАдин ведунью-таки догнал. В смысле, не догнал, а нашёл, но сути дела это не меняло. Арха от него пряталась, встреч наедине избегая особенно тщательно. Делать вид, что ничего не произошло, у лекарки не получалась. Ивтора она почти ненавидела. А, может, и не почти. И это тоже было неправильно.
Хотя, что в их жизни правильным-то называть стоило?
Но синеглазик её всё-таки отыскал. Хотя девушка и забилась в дальний угол сада, чтобы никого не видеть и пореветь, наконец-то, в собственное удовольствие. Красавчик, ни слова не говоря, прислонился плечом к дереву, глядя куда-то поверх головы ведуньи. Хотя ничего интересного, кроме ползущих по стене роз, там и не было.
Арха с ним заговаривать тоже не спешила. Поправила феридже, которое, как ни странно, для неё почти привычным стало. А под покрывалом вытерла мокрый нос сначала ладошкой, а потом — для надёжности — ещё и рукавом.
— Я знал, что ничего с Даном действительно страшного не случится, — Адин всё-таки первым не выдержал молчания. — Шаверы никогда не рискнут причинить хаш-эду серьёзный вред. Тем более, пасынку императора. Он жреца и так едва уломал на этот ритуал. Только никого более подходящего под рукой не оказалось.
— Да провалитесь вы вместе со своим ритуалом, — буркнула лекарка.
Синеглазик кивнул, будто соглашаясь, что провалиться всем дружно стоило.
— Просто…
— Да хватит уже! — вызверилась ведунья. — Мне Шай уже все мозги прополоскал этим вашим «просто»! Я все понимаю: другого выхода не было, нужно использовать любой шанс. Понимаю я. И отстаньте от меня. Знаешь, что «просто»? Просто оставь меня в покое!
Блондин снова кивнул. Сегодня он решил быть на все согласным. И это настораживало.
— Ты не можешь нас простить, потому что…
— Да тьма! Давай без этих бредней из романов, ладно? «Ты не можешь нас простить!» — звучит изящно, пафосно, совсем по-лордски и не имеет никакого отношения к реальности! — Арха и сама не заметила, когда успела сжать ладони так, что ногти впились в мякоть. — И не надо мне тут воду лить, будто он сам все решил. Вы его в жертву отдали! Ближайшие сподвижники, блин. Друзья-товарищи не разлей вода! «Мы за тобой на край света!» — передразнила кого-то ведунья блеющим голоском. — Козлы!
Странно, но Адин опять кивнул.
— За Шая я говорить ничего не буду, — спокойно ответил ивтор. — У него, вероятно, свои резоны имелись. Хотя, скорее всего, он просто растерялся. Что же касается меня… Арха, а на что ты готова была пойти, пропади не Ирраш, а Дан?
— Не сравнивай! — огрызнулась ведунья. — Одно дело ты и другое дело я.
— И в чём разница? В том, что ты женщина, любящая мужчину, а я?..
Синеглазик по-прежнему глубокомысленно таращился на стену, а Арха — гораздо менее глубокомысленно — на Адина. Лекарка буквально слышала, с каким скрипом в её голове ворочаются мысли. И — да, рот у неё открылся сам собой, челюсть отвисла. Хорошо, что под покрывалом этого видно не было.
— К вопросу о том, зачем я на тебя это все вывалил. Непонимание любые отношения разрушает эффективнее всего. А я тебя люблю и Шай тоже. Кроме того, твоя неприязнь может вбить хороший такой клин между нами и Даном. Зная же, почему я так поступил, ты можешь сознательно решать, как к этому относится.
Ведунья откашлялась, хотела ответить, но только рот закрыла. Сказать ей было абсолютно нечего.
— И чтобы до конца все понятно стало. О моих… В общем, о том что я… — ивтор длинно, с трудом сглотнул — кадык прокатился по горлу в распахнутом вороте местного кафтана, — Короче, Ирраш об этом, скорее всего, догадывается. Думаю, что догадывается. Шай знает, а Тхия глубоко плевать. Дан… Ну, надеюсь, что даже и не догадывается.
— Почему? — неожиданно хрипло спросила Арха, которая вроде бы только что откашлялась. — В смысле, почему надеешься?
Красавец усмехнулся.
— Ар, он и так много лет упорно делал вид, что моих странностей не замечает. Уже за это ему стоит памятник поставить. Все-таки мы гвардейцы… В смысле, были ими. В общем, такие круги это не приветствуют — не придворные. А тут ещё…
У лекарки снова в носу защипало. Адина ей стало жалко до слёз. И хотя обида на демонов никуда не делась, но стала меньше, не такой значительной. Покрывальце: «Я его понимаю!» — укрыла её вполне надёжно. А злость и вовсе стёрла. Послала ли сама Арха кого-нибудь из Великолепной Пятёрки на алтарь ради Дана? Запросто. Сама кинжал в руки, может, и не взяла. Но пожертвовала бы точно. Другое дело, чего бы ей это стоило.
— Так, ладно, — решительно хлюпнула носом ведунья, — забыли. Все забыли. То, что ты мне сказал тоже.
Это было совсем неожиданно, но Адин опять кивнул.
— Только ещё одно. Дану ритуал тоже нужен.
— Точно, мне уже объяснили. Наказание за потерянную погремушку и все такое. Спасибо, но без таких объяснений я точно обойдусь. Оставьте их себе.
— Ничего про погремушки не слышал, — признался синеглазик, — Только вот жить дальше, понимая, что ты ничего не сделал, практически невозможно. Жертвовать собой легко. И иногда мы должны позволять близким такой эгоизм.
