Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич

Днем, несмотря на постоянные нападения монстров, Зальм казался мертвым. Теперь он начал оживать. От земли поднималась дымка, но это был не туман. Она чуть заметно серебрилась в лунном свете, едва видимая, легкая, разреженная, и расползалась тонкими колышущимися покрывалами на высоте в полметра, метр, полтора, слоясь словно табачный дым. Отовсюду доносились непонятные шорохи, постанывания, потрескивания. Очертания домов‑валунов стали искажаться. То тут, то там на их поверхности проступали окна с распахнутыми ставнями, открытые или притворенные двери, карнизы, проездные арки. «Улицы», выходящие с «площади», мало‑помалу превращались действительно в улицы с булыжными мостовыми и приподнятыми на четверть тротуарами из брусчатки. Сама «площадь» стала почти настоящей площадью с расположенным посредине двухъярусным фонтаном.

Но именно что «почти». Превращение города не завершилось. Здания частично так и остались валунами: здесь – бутовая или блочная кладка, рядом – неровная поверхность сплошного камня, расчерченного разве что трещинами кое‑где, и обработанного лишь ветром и дождями. Мощеные участки площади и улиц перемежались с кусками поверхности все той же пустоши, к которой мы успели привыкнуть днем.

Кое‑где в домах начал загораться свет. Он был тусклым и каким‑то нехорошим, точно Зальм населяли исключительно людоеды, которые вечерами охотятся на запоздалых путников, а затем жарят человечину над очагами, в которых вместо обычных дров горят высушенные и заговоренные кокорины с гнилых ведьминых болот. Но освещенный город и без того выглядел непривычно и уже потому внушал опасения. В том же Каритеке лучины и свечи зажигают лишь после того, как закрыты ставни, и тогда же растапливают камины. И там после захода солнца уж точно не увидеть распахнутых дверей. Оказавшийся над столицей герцогства ночной бомбардировщик не нашел бы для себя цели. А здесь для жителей с наступлением темноты как раз и начиналось активное время суток. Что ясней ясного давало понять, каковы жители.

Освещенных окон становилось все больше, но наружу пока никто не выходил. Возможно, и не выйдет. Возможно, тут свои монстры для зданий, а для улиц и площадей – свои. Или же, что вероятнее, «комнатные» монстры не покидают убежищ до поры.

– Обитатели Зальма большей частью должны напоминать по характеристикам домовых и городовых,  – сказал Люцифер. – Другое дело, каких уровней они будут – этой ночью, следующей, последней.

– Зачем гадать? – ответил я. – Сейчас узнаем. Все равно надо провести разведку перед тем, как уважаемые зальмовцы и зальмовки начнут выходить на прогулки. Неожиданности в самом начале нам ни к чему.

Мы вошли в горло ведущей к центру улицы. Для первого захода требовалось жилье на одну семью, а не на несколько, не особняк вельможи с множеством прислуги, и ни в коем разе не постоялый двор. Подходящий дом попался почти сразу, по правую сторону. Я остановил костомеха перед дверью, но не вплотную к ней, а в нескольких шагах, и вылез из кабины. Так я сумею сравнительно быстро заскочить обратно, если не повезет. Люциферу будет сподручно предоставить мне эту возможность, угостив преследующего меня врага ударом копыт. Весточка сможет с удобствами наблюдать за сценой, находясь в безопасности. Вскоре после нашего прибытия в Зальм она нашла себе хорошее местечко: стала при любой угрозе прятаться в пустой глазнице костомеха, под защитой шлема скелета и толстых костей его черепа. И уже, наверное, свила там себе гнездышко.

Выбранный дом был небольшим, но двухэтажным, с одним окном наверху и одним внизу. Я заглянул в нижнее – так, как если бы в нем имелись рамы и стекла, хотя ничего подобного в окне не было. Увидел лишь часть комнаты: большой сундук, на нем маленький, растопленный камин, угол стола… Сидит ли кто за столом, осталось неизвестным, а просовывать голову внутрь мне совсем не хотелось. Вдруг кто‑то только и ждет, чтоб ее отрубить или откусить.

В котле над огнем побулькивало варево. Определить по запаху кухню, а значит, и расу обитателей дома я не смог. Воняло так, будто содержимое котла прокисло задолго до варки. И еще откуда‑то тянуло падалью. Признав наблюдения через окно бесплодными, я направился к двери. И сразу вошел. Извиняюсь, что без стука…

За столом сидел полусгнивший гоблин неизвестного вида. Размером с орка, не меньше. Видно, именно такие когда‑то населяли Гинкмарское королевство наряду с другими, теперь исчезнувшими народами.

При виде меня гоблин зарычал и поднялся с лавки, растопырив лапы. Не понял – ты рад гостю или не рад? Обнять хочешь или задушить? Улыбаешься дружелюбно или скалишься агрессивно? Посмотри в зеркало – сам не поймешь… Ах да, забыл: у вас же тут зеркал по одному на сто тысяч жителей. И у тебя его точно нет.

Гоблин зарычал громче и прыгнул. Я отскочил в сторону, и он врезался в дверной косяк. Во‑о‑от, молодец! Теперь я понимаю твое отношение ко мне. Только что ж ты такой неловкий? Думаешь, раз большой и сильный, так можно на косяки бросаться? Нет, нельзя. Они все равно прочнее. Давай, поворачивайся! Не хочу убивать тебя в спину. Ты заслуживаешь лучшего!..

Удар мечом точно в сердце гоблину никак не повредил. Он только клацнул зубами и рванулся вперед, насаживая себя на лезвие еще глубже, и попытался ухватить меня за плечи. Я еле успел отступить и выдернуть оружие из его тела. Тут же сделал следующий выпад, воткнув Дженкуир монстру в шею, – с тем же результатом. Из ран вместо крови потекло густое темное нечто, подавившее невероятной вонью ту, что уже стояла в доме. Другого эффекта от своих действий я не заметил. Гоблин и на йоту не потерял подвижности. Понятно – к колющим ударам у него иммунитет.

А к рубящим?

К этим иммунитета не было. Через секунду тело монстра осело на пол, а голова укатилась в камин. Надо мной заскрипел потолок – он же пол второго этажа. Кто‑то шел к лестнице, и вскоре ее ступени жалобно стонали под весом толстой голой гоблинши. Вы видели когда‑нибудь голую гоблиншу? Толстую, худую – не важно? И я не хотел бы видеть. Так можно импотентом стать ни за что ни про что. Засядет картинка в голове и будет всплывать во время интима.

Кстати: хозяйка дома тоже была полусгнившая. Как и ее супруг.

Я шагнул к лестнице и подрубил один из косоуров. Гоблинша грохнулась вниз, проломив перила.

– Не ушиблась? – спросил я. – Уверен, что нет. Хрен вас чем проймешь кроме расчленения.

Гоблинша вскочила – только для того, чтобы тут же свалиться вновь, уже без головы. Наверху началась глухая возня. Детишки? Я вытер меч заплесневелым плащом, висевшим на вбитом в стену костыле, и вышел на улицу. Не хотелось убивать малолеток, хоть я и понимал, что это те же монстры, что и взрослые, без малейших отличий. И все равно – не хотелось. Если за мной выскочат – тогда…

Свежий ночной воздух после зловония гоблинского жилища показался непередаваемо приятным. Из дома послышался злобный визг – детский сад со второго этажа столкнулся с трудностями спуска по подрубленной лестнице. Ничего, вы справитесь! А не справитесь, так это будет замечательно, лучше для всех – и для вас, и для меня… До ушей донеслось глухое «бух!» – кто‑то спрыгнул на пол. Следом еще – «бу‑бух!» – и топот двух пар ног по направлению к двери. Мимо окна бежавшие пронеслись так быстро, что разглядеть их я не успел. Отметил только приличный размер. Школьники старших классов? Отлично – моя отягощенная комплексами прошлой жизни психика перенесет их убийство легче.

Тут прыгуны показались в проеме и на мгновение застряли в нем, поскольку хотели преодолеть его не по очереди, а сразу. Да это не детский сад, и даже не великовозрастные оболтусы! Еще две гоблинши.

А чему ты удивляешься, Иван? Разве законы запрещают гоблинам быть многоженцами? Нет. И раньше не запрещали.

Схватка с голыми безоружными бабами завершилась практически в момент начала. Ну и нафига вы сюда вылезли? Атмосферу отравлять?

– С них ничего не получим,  – сказал Люцифер, просмотрев профили трупов. – И с убитых в доме, как понимаю, тоже?