Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич

«Выберите стиль обряда. Доступные стили: преступника, купца, мецената».

Опять ничего нового. Стандартный набор.

«Подношение преступника уместно в том случае, если вы сознательно или невольно нанесли вред культу, оскорбили богиню или ее жрецов…»

Не наносил, не оскорблял. И даже опасений из‑за убийства львицы больше не чувствую. Какое‑то помутнение минутное на разум тогда нашло. Босс дня для того и существует, чтоб его убивали раз за разом… Пропускаем пункт.

«Подношение купца к месту, если вам требуется получить что‑то от Сехмет. И вы как бы вносите плату за это авансом ».

Пропускаем снова. Именно купеческий стиль я постоянно эксплуатировал в прошлом. Но конкретно сейчас и конкретно от Сехмет мне ничего не надо. Точнее, я не знаю, что мне понадобится грядущей ночью, поскольку не знаю, что она принесет, чем грозит, какие выгоды обещает. Больше всего хотелось бы самому как‑то обойтись, без помощи свыше. И дальше обходиться – завтра, послезавтра, всегда.

«Подношение мецената делается от чистого сердца. Вы по зову души, без сомнений и сожаления отдаете то, что хотите отдать, и не ждете ничего взамен».

Годится. Выбираю это.

«Предупреждаем: вы должны быть полностью бескорыстны! Обычно боги милостивы, и отвечают на акт свободного дарения разнообразными благодеяниями. Но если Сехмет оставит ваш поступок без награды, вы будете не вправе жаловаться».

Без сожаления ли я сейчас ввалю в обряд товара общей стоимостью на сотню золотых? Да вы охренели? Конечно, с сожалением, и еще каким. Но, во‑первых, все же ввалю, и это, я считаю, больший подвиг, чем швырять деньги на ветер под влиянием дури, которую почему‑то называют сердечной чистотой, бескорыстием и прочими красивыми словами. А во‑вторых, я в самом деле не жду чего‑то от Сехмет в обязательном порядке. Просто она мне нравится. Тем больше, чем дальше находится от меня, однако нравится.

Психиатр, наверно, многое мог бы сказать о моем душевном здоровье и моральном облике на основании таких вот симпатий. Кто такая Сехмет вообще и во Вселенной Дагора в частности? Жестокая и мстительная богиня погибели и разрушения, радующаяся выжженной солнцем и войной земле; безумная маньячка, пьянеющая от чужих страданий и смертей, благословляющая геноцид и сражения до последнего солдата. Ее культ плодородия не более чем недоразумение. Возник он исключительно оттого, что надо же было как‑то предотвращать насылаемые Сехмет засухи и восполнять потери населения после тотальных истреблений в ходе боевых действий. И нашлись извращенцы, додумавшиеся своими больными мозгами обратиться за милосердием к законченной садюге и предложить ей сделку. Садюга пошла им навстречу. Уничтожать всех и вся вечно гораздо привлекательнее, чем уничтожить один раз. А значит, эти все и вся должны активно воспроизводиться и иметь что пожрать.

Хорошо, что я не психиатр. И мой моральный облик мне до фонаря. Как и чужие.

«Вы выбрали: малое богатое подношение мецената. Отчистите свое сознание от посторонних мыслей и приступайте».

Час, как и сказал Люцифер, был не совсем подходящий – закат уже догорел. Но когда я приступил к чтению последовательности, мне показалось, что время повернуло вспять и солнце вновь всходит в том месте, где недавно закатилось за горизонт. Потемневшее было небо с растрепанными перьями облаков залило нездоровой краснотой, стекавшей на город под ним, и вскоре среди домов‑камней словно бы плескалось море свежей крови, подсвеченное бушевавшим наверху пожаром. На последней молитве сквозь этот жутковатый фон проглянула огромных размеров морда Сехмет. Богиня разинула пасть и взревела, точно призывая верных на битву во имя свое; громовое эхо раскатилось по Зальму и пошло гулять в окружающих его чащобах. Видение проявилось четче, и я рассмотрел титанический торс богини. Она была облачена в иссеченные лезвиями мечей и топоров и испятнанные наконечниками стрел доспехи; сквозь многочисленные пробоины виднелись ужасающие раны. Ног я не видел – Сехмет будто стояла по пояс в крови. Ее руки были воздеты вверх: в одной она сжимала хопеш – кривой египетский меч, а в другой – пылающий факел. Мне стало страшно – не столько от этой демонстрации могущества и неукротимой ярости, сколько от того, что она была бы более уместна перед целым войском, а не одним человеком. Я с трудом выговорил последние слова, которые должен был произнести по правилам ритуала. Видение стало гаснуть, а к моим ногам упал массивный золотой амулет на короткой, тоже золотой цепи с застежкой. Я поднял его, тем самым совершив поклон. За дар в ответ на подношение и полагается поклон; но кинь богиня амулет мне в руки, я бы об этикете не вспомнил. Зато в остальном мог собой гордиться: провел обряд ничем не нагружая Сехмет, без подсказок, ни разу не сбившись.

Однако не за это же меня удостоили презента?

«Именной неотторжимый талисман «Львиное сердце»,  – прочел я в описании. – Класс предмета: легендарный. Характеристики: масштабируемые. Свойства: награждает владельца безусловной храбростью вне зависимости от ситуации, без потери необходимой осторожности; вдвое увеличивает силу в критические моменты боя без потери ловкости и подвижности; позволяет улучшать ночное зрение вплоть до восьмидесяти процентов без повышения чувствительности глаз к солнечному свету…»

Еще не добравшись до конца, я кайфанул так, словно новый уровень взял. Чуть не заплакал от счастья. В обмен на рядовое подношение легендарный предмет получить – все равно что выиграть главный приз в лотерее, походя купив билетик на мешавшую в кармане мелочь. Талисман именной – значит, им могу пользоваться только я. Неотторжимый – значит, его нельзя у меня отобрать и он не может потеряться. Масштабируемые характеристики означают их усиление по мере моего продвижения вверх. Вот это все, о чем еще в описании сказано, будет расти с каждым новым уровнем: плюсы к способности передвигаться бесшумно, к умению устраивать засады, к шансу нанесения критического удара, к навыкам ближнего боя… И при этом никаких дурацких ограничений, или требований немедленно стать адептом Сехмет.

– Тебе оказана величайшая милость,  – торжественно сказал Люцифер. – И ты стал обладателем невероятно ценного предмета. Он стоит несравненно больше ста золотых.

– Да сотню желтяков было бы не жаль отдать за одно лишь небесное шоу, что нам открутили, – ответил я. – Такие устраивают перед тем как двинуть армии на завоевание вселенной или организовать апокалипсис. На одну визуальную часть сколько маны ушло, не говоря о звуковом сопровождении…

Что Сехмет захочет получить за талисман? Конечно, она захочет. То есть уже хочет, и очень сильно – легендарками просто так не раскидываются. Ей что‑то нужно от меня, но формат обмена дарами не предусматривает выдвижения условий. Он также не накладывает на меня обязательств, и если я согласен выглядеть в глазах богини полной свиньей, смело могу на все забить и ни о чем не беспокоиться. Гордость не позволит Сехмет потребовать талисман назад. И мстить за неблагодарность она не станет. Поступить так – значит, признать себя обиженной каким‑то тупым смертным ничтожеством.

Но я не согласен выглядеть свиньей. И надо быть в самом деле беспросветно тупым, чтобы просто оставить «Львиное сердце» себе, променяв на него благосклонность существа высочайшего порядка. Не самого худшего существа, что бы ни думали о нем психиатры, гуманисты и пацифисты. Сехмет жестока, – но не более чем матушка‑природа, перемоловшая за миллиарды лет в своих жерновах триллионы триллионов ею же порожденных тварей. Сехмет коварна; однако ее коварство – это коварство полководца, считающего внезапные нападения на врага, обходные маневры и удары в спину законными средствами ведения войны. Это не коварство политика, всегда готового предать союзника, и нередко заключающего союзы именно с целью усыпить бдительность конкурента и предать обязательно, в самую трудную для него минуту, наиболее вероломным образом. Иначе кто бы пустил Сехмет заседателем в Суд Высшей Справедливости? По‑настоящему хитрых и подлых богов я там не увидел.