Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич
Так, все: эльфы побеждены, Онуфрий остался при своем интересе, с собственным долгом я вопрос решил, чужой должок взыскал. С великими деяниями покончено, пора погрузиться в мелкие повседневные заботы. А их полно – только разгребать успевай.
Глава 4
После возвращения с Суда я не только стал богаче – чувствовал себя полностью обновленным, точно заново родился. Это походило на сверхбыстрое восстановление, плюс еще существенный довесок сверх того: энергия буквально била из меня ключом. Что было очень кстати.
Я уложил в подготовленную мальчишками повозку тела Жюстины и волколатников и принялся за раздоспешивание убитых врагов, их коней, и сбор прочих трофеев. Мы стали обладателями огромного богатства: всего имущества, взятого остроухими в «Гавани», а также оружия и снаряжения их собственной дружины. Теперь требовалось сберечь баснословную добычу. Окажись рядом какая из банд, ее не удержит от нападения на нас разбойничья этика – соблазн будет слишком велик. И я хотел как можно быстрее перебраться от озера на пепелище разгромленной таверны. Тамошняя засека, пусть и пострадавшая при штурме, все еще способна сильно затруднить атаку даже большого отряда.
Эльфийский маг добывал ману на воскрешение воинов в первую очередь за счет приношений духам самых габаритных и неудобных для дальнейшей транспортировки вещей из «Гавани», и в повозках оказалось достаточно свободного места. Я грузил в кузова латы, оружие, свернутые наспех палатки. Под упавшим королевским шатром обнаружил тяжеленные седельные сумки с клапанами особого покроя и мощными застежками. Подняв, сразу понял, что это: вторая походная казна в моей жизни. И на сей раз не виконта занюханного, а пусть и подчиненного Оргою, но все же монарха.
В одной из сумок лежали обычные золотые монеты, а во второй – гроссы. Я взял один и подкинул его на ладони. В нем было заметно больше веса, чем в десяти желтяках, поскольку металл для чеканки использовался не вполне чистый, а законы Вселенной Дагора не допускали порчи игровой валюты. Использовать золото с примесями позволялось, – но тогда и отмеряй его больше…
Я все вертел и вертел гросс в пальцах. Что‑то не давало мне бросить его обратно в сумку. Сперва требовалось кое‑что понять. Кое‑что важное. Я не знал, почему оно важно, однако чувствовал, что очень. Одни и те же мысли вращались в мозгу вокруг этого важного, словно спутники вокруг большой туманной планеты.
Снова и снова вспоминалась необъяснимая жестокость Эгланана после падения «Гавани». Ну ладно, он пытал пленных. Допустим, хотел выяснить, кто принимал участие в казни Гольта, и покарать виновных с особой суровостью. Однако зачем король воскресил Руджа, Мэлори, и так яростно расправился с ними? Как раз они ведь Гольта пальцем не тронули? И подвергнутые пыткам должны были сказать об этом.
Снова и снова приходила на ум дружба эльфийского короля с вампирским князем Анзенкамом. Более чем странная.
И не давала покоя невероятно большая сумма в сто гроссов, обещанная Эглананом за сведения обо мне.
Все это как‑то связано, я был уверен. Но как?
И наконец я понял.
Рудж и Мэлори были воскрешены для садистского умерщвления не потому, что как‑то навредили королевскому сынку. А потому, что один из них был соратником капитана Гамбара, а другая – его дочерью. Именно Гамбар, пиратствуя на Рифовых морях, взял на абордаж тот корабль, на котором эльфийский принц плыл в Империю за невестой. А самого принца отправил к праотцам.
Вампирский князь интересен не тем, что дружил с Эглананом. А тем, что не кто иной как он выполнил заказ на старого корсара, передав его в лапы Собирателя душ. Именно Анзенкаму принадлежал свиток с именами, обнаруженный мною среди вещей вампиреныша, что пробовал на мне техники подчинения и едва не убил Люцифера упакованным файерболом. Наверно, юный кровосос был одним из воспитанников князя, о которых говорил Айк. Скорее всего – последним.
Гроссы за инфу важны не оттого, что их много, а оттого, что они гроссы. Именно из этих редких в обращении монет частично состоит клад лабиринта духов. Первоначально это был дар короля эльфов Каграла правителю имперских эльфов. Вскоре после смерти принца капитан Гамбар по каким‑то признакам понял, что грохнул парня, которого убивать не следовало. Он спешно завершил пиратскую карьеру, засел в глухом медвежьем углу на суше, а дар спрятал в пределах доступности, но подальше от себя. Видно, боялся, что на ценности может быть наложено такое следящее заклинание, которое хрен обнаружишь.
Тем не менее Эгланан разыскал убийцу сына и расправился с ним чужими руками. Когда же спустя много лет узнал, что Гольт погиб в той самой таверне, которая когда‑то принадлежала Гамбару, совершенно озверел.
Ну да, его можно понять. Теперь, догадавшись о подоплеке случившегося, я короля понимал.
Только как он узнал?
Ответ на последний вопрос я нашел после обыска трупа старшего мага. Среди его вещей был магический шар размером с бильярдный, похожий на большую жемчужину. Когда я взял шар в руки, он стал прозрачным, и по нему проплыли искаженные кривизной поверхности, размытые по краям картинки: лицо Гольта, лес вдоль Разбойничьего тракта, еще что‑то…
Я постоял чуть‑чуть, глядя в землю прямо перед собой. Как‑то слишком уж тесно переплетались с моей судьбой и друг с другом самые разные события, и мне это не нравилось. В своем мире я привык к тому, что большая часть происходящего не имеет особого значения и обычно кончается ничем. А здесь, похоже, любая мелочь была важна и получала продолжение. Но так ли это в самом деле? Если да, то следует приложить все усилия для понимания пока непонятного. Иначе запутаюсь в бесконечных продолжениях как муха в паутине. Надо научиться рвать хотя бы некоторые нити.
Мык и Живчик ловили в лесу лошадей и приводили их в лагерь. Некоторых, убежавших слишком далеко, найти не смогли. Но эльфы вчера забрали из конюшни «Гавани» всех, что там стояли, то есть гораздо больше, чем требовалось для повозок. А потому нам и обнаруженных поблизости животных хватило. Проблема была лишь в нехватке возниц.
С одной повозки, полупустой и самой большой, я снял верх, и стал перетаскивать немногие лежащие в кузове вещи в другую. Почти управившись, увидел на самом дне какой‑то длинный предмет, припорошенный соломой, и не сразу поверил, что там лежит всего лишь меч в ножнах.
Уж это был меч так меч, я вам скажу! По сравнению с ним эспадон Раймондо де Колеансо показался бы безобидным сувениром. Лезвие два с половиной метра в длину и без малого в четверть шириной; гарда в полтора локтя; рукоять сантиметров десять в диаметре. А весил он больше пуда.
– Это двуручник Лины, – сказал Живчик, заметивший мое остолбенение и подбежавший посмотреть на причину. – Он у нее всегда висел над дверью из кухни в обеденный зал. На случай больших осложнений.
– В смысле – кому‑то осложнения устроить? – уточнил я. – Ну да, этой штукой можно. И не просто большие, а великие.
– Да нет! – засмеялся мальчишка. – Лина в таверне долго работала, но так никого и не убила. А мечом только однажды постояльцев припугнула, когда из‑за ссоры двух контрабандистов началась общая драка. Выскочила с ним в зал, как заорала – все сразу успокоились.
– Еще бы! Я тех драчунов отлично понимаю.
Пристроив чудовищное оружие к борту, я заставил костомеха подползти на карачках к повозке и улечься в кузов. Отрубленную ногу погрузил вручную. Помог забраться на задок совершенно ослабевшему лешему. Кажется, все, можно ехать.
Живчик и Мык выстроили повозки друг за другом, после чего один из них сел на первую, а второй – на последнюю. Остальные, включая меня, встали по бокам, и нам удалось довольно слаженно и без особых усилий заставить обоз сдвинуться с места. Потихоньку, помаленьку, тихим шагом мы выбрались на тракт. Успевший немного оправиться Люцифер ходил вдоль повозок, «воспитывая» лошадей, главным образом успокаивая. Многие из них только вчера впервые попробовали себя в роли гужевых и нервничали в непривычной упряжи, и еще более непривычной роли. Но с другой стороны, почти все они принадлежали преступникам, и чего только не успели пережить и повидать со своими прежними хозяевами. Подумаешь – пройти немного в оглоблях, таща за собой дурацкие телеги.
