Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич
Минут через тридцать мы были на месте. Айк тут же повез погибших волколатников и Жюстину в «Дубы». Торн взялся его сопровождать, а мне и мальчишкам досталось разбивать лагерь. Перво‑наперво мы перегородили повозками проход в засеке. Затем осмотрели саму засеку, выискивая уязвимые места. Их можно завалить горелыми бревнами и досками. Где‑то повозки поставим, где‑то уцелевшие волколатники пусть дежурят. А костомеху я костыль сделаю. На костыле, да с мечом Лины он у меня в случае чего еще повоюет – нехрен просто так в кузове валяться.
До нашествия эльфов в «Гавани» было два источника питьевой воды: родник у конюшни и колодец у таверны. Родник оказался завален головнями и засыпан пеплом. У колодца сгорела защищавшая его сверху двускатная крыша, обуглился ворот и сильно пострадала от огня верхняя часть сруба. Внутрь, естественно, тоже нападало пепла, и мы решили, что чем заморачиваться с чисткой и новый ворот делать, так проще раскопать родник. Ну а продовольствия у нас просто завал – припасы эльфов и содержимое погребов Мэлори. А она была девушкой хозяйственной.
Излившаяся на меня после Суда энергия не иссякала. Усталости не чувствовалось, живучесть не падала. Причин такому своему состоянию я не находил, и это раздражало. Опять какая‑то таинственная фигня происходит, значение которой следовало бы понять, но это легче сказать, чем сделать. Возможно, Сехмет решила меня подогреть неким секретным способом. Возможно, проявляет себя моя скрытая сущность. Возможно все.
Завершив по минимуму обустройство лагеря, я приставил Мыка и Живчика кошеварить и приступил к захоронению погибших при обороне таверны и казненных Эглананом после. Кладбище «Гавани» находилось в лесу сразу за засекой, с противоположной от тракта стороны. Самой свежей там была могила убитого Иганом сумасшедшего Шлима: Руджа и Мэлори я зарыл рядом, а для остальных выбирал места где придется. Катафалком служила освобожденная от костомеха повозка, ямы я копал снятой с ее задка лопатой, бог весть зачем крепившейся там в зажимах, как на армейском грузовике. Хоронил неглубоко, накладывая на каждую могилу заклинание против охочего до мертвечины зверья. Для Лины пришлось вырыть целый котлован – старшая официантка и так была объемна, да еще раздулась словно дирижабль. Я ее с дерева на повозку еле спустил – Люцифер‑то еще недостаточно восстановился, налаживать отношения с незнакомыми лошадьми сердце не лежало, и приходилось управляться в одиночку.
Ни у кого из покойников не просматривались профили: похоже, это было следствием стараний мага Эгланана. Тех, кого не удалось опознать, я укладывал в заранее выкопанную общую могилу. С повешенными разобрался сравнительно быстро, а обгоревшие и почти полностью сгоревшие трупы с территории таверны разыскивал под головешками и возил на кладбище до позднего вечера. Собственно, волколатники их разыскивали; мне и с остальным возни хватало.
Закончив, я оперся на лопату и осмотрел разросшийся моими стараниями погост. В подступающих сумерках как попало расположенные неаккуратные холмики, которые к тому же были разного размера, выглядели последствиями спешного вскрытия подземного канала навернувшейся под зиму теплотрассы. Мысленно присвоив себе звание «Наихудший мастер кладбищенского дизайна», я открыл в базе знаний Книгу поминовений, намереваясь прочесть что‑нибудь оттуда. И тут же закрыл – и ее, и базу. Неохота: настроения нет соблюдать дурацкие формальности и становиться в придачу самым хреновым псаломщиком, когда‑либо провожавшим мертвых в последний путь.
Никогда не понимал я связанных со смертью обычаев: всех этих молитв об упокоении душ, последних слов, целований жмуриков, слезных завываний над ними, последующих пьянок по графику и прочей некрофилии. Для меня похороны всегда были утилизацией опасных в токсическом и эпидемическом плане отходов человеческой жизнедеятельности, слава богу последних. И пусть в Версуме погребальные обряды как раз имели смысл, как облегчающие перерождение или препятствующие ему, меняться я пока не собирался. Взять хотя бы именно этот случай – не сумею ведь я скомпенсировать погибшим тот вред, что нанес им эльфийский маг. Скорее усугублю: он появление на пожарище мортуса‑недотепы вроде меня конечно же предвидел, и принял меры. Вот возвратится Айк – пусть он и займется камланиями, облегчающими участь убиенных. Если сочтет нужным и возможным.
Далеко слева в лесу зашуршало. Я глянул туда и увидел, как сверкнули желтизной в зарослях чьи‑то глаза. Темная сгорбленная тень метнулась в сторону, остановилась, а затем стала медленно приближаться к могилам неуверенным крадущимся шагом. По манере передвижений я понял, что это не волк и не другой обычный зверь, а монстр, и взял лопату наперевес. Давай, иди сюда – никого еще не убивал лопатой, а ведь хочется попробовать! Монстр почуял мое живодерское настроение, осуждающе взвыл и убрался прочь. Трусоват оказался. Или пошел за подмогой? Смотри, мало не приводи, а то обижусь.
Я бросил лопату на повозку и повел усталых лошадей к проходу в засеке, размышляя, насколько скверной окажется сегодняшняя ночка, если нечисть шляется вокруг еще с вечера. Маг Эгланана не врал своему королю, когда говорил об окутавшей пепелище таверны ауре смерти. Она отпугивала нормальных лесных обитателей и привлекала упырей, слабея с каждым часом, но очень медленно. Хуже всего, наверно, тут было после захода солнца вчера. Сегодня я мал‑мал прибрался – по крайней мере горелые кости и мясо всюду не валяются и висельники не оттягивают ветки целыми гроздьями, – только достаточно ли этого для безмятежного отдыха? Конечно, у нас магический круг есть, однако он слишком мал. Всех лошадей внутрь никак не загнать. И будет чертовски грустно смотреть, как монстры выпускают им кишки. Если еще сами уцелеем. Испуганные первой же пробравшейся внутрь засеки тварью животные могут порвать путы и растоптать нас всех, кроме разве что Люцифера.
Выпустить их из ограды, что ли?
Нет, лучше спутать понадежнее. Какая разница, в конце концов, где их убьют – внутри или снаружи. Внутри я могу хотя бы попытаться их защитить. Сколько ни занимался землеройными работами, а все свеж как тюльпан майским утром.
Волколатники целый день отъедались кониной, которую я для них нарезал в эльфийском лагере, но в норму пока что близко не пришли. Люцифер выглядел так, словно совершил путешествие во времени и вновь превратился в престарелого одра из обоза его высочества герцога. Леший лежал без движения, отощавший хуже узника Бухенвальда. Может, принести жертвы духам и попросить защиты от упырей? Трофеев море, не жалко – однако ушлые бесплотные знают, сколько добра у нас всего. Обычным большим подношением они не удовольствуются. Тем более малым. Наши пока не высчитанные доли добычи сильно уменьшатся. А мне еще остаток долга фуриям отдавать! А он и урезанный Справедливостью не маленький…
Лучше я жертвоприношениями в обмен на ману и живучесть займусь. Поддержу членов клана напрямую. А с монстрами сами разберемся.
Повозка почти выехала на тракт, когда лошади занервничали. Я посмотрел туда, куда смотрели они, – ничего подозрительного не заметил, но, конечно, не успокоился. У прохода в засеку меня встретил Люцифер.
– Кто‑то приближается к нам со стороны «Дубов», – сказал он. – Идет лесом, пешком, однако с ним конь. Я уже с минуту слышу их обоих. А чуть раньше, кажется, слышал стук подков.
– Значит, этот «кто‑то» сперва скакал верхом по тракту, а потом свернул в лес? Если так, то это может быть только разведчик. За которым следует целый отряд.
– Или просто разведчик. От Глена. Айк, понятно, не рассказывал хозяину «Дубов», откуда привез покойников на воскрешение, и в схватке с кем они погибли. Но Глен мог сам догадаться. И послал кого‑нибудь проверить.
– Надеяться надо на лучшее, а готовиться к худшему. Пока не узнаем наверняка, будем считать, что за разведчиком следует сам Глен со всеми, кого он смог собрать. А Айка и Торна уже нет в живых.
