Йен Уотсон - Черный поток. Сборник
— Ты триедина! — воскликнула Чануси, мило обыграв мою последнюю фразу. — У тебя целых три тела! Так что ты можешь без особого ущерба для себя поделиться одним из них для целей культа!
— Нет, нет и нет. Это глупо.
Мы еще немного поспорили, и, к своему удивлению, я выиграла. Значит, гильдия не будет подвергать эксгумации мои полумумифицированные в песке останки. Они просто прикрепят мемориальную доску к каменной арке у кладбищенских ворот. К тому же усердные паломники всегда смогут уповать на то, что неистовый ураган разнесет кладбище в ночь накануне их визита. И тогда, возможно, специально для них гроб с телом Йалин появится на поверхности. Наиболее рьяные искатели, проявив смекалку, могли бы поиметь на этом денег. Ведь останки можно попытаться продать. А также обломки. И прах. И пряди волос.
Посещения! Паломники! Вот мы и подошли к истинному значению моей роли жрицы (в отличие от костей, зарытых в песке).
Идея была не в том, что я на самом деле должна публично обращаться к посетителям, хотя и в этом я достаточно поднаторела, когда была херувимом в Венеции. Ожидалось, что посетители будут покупать мою книгу, принимая таким образом мое послание. Им всего-то нужно было только пробежать книгу глазами, чтобы получить доступ. И к этому времени мы с Чануси (и еще папа) разрешили наконец больной вопрос о выплате гонорара, не совсем в мою пользу…
Несколько слов об этом. Гильдия немало вложила в меня, поэтому ее расходы должны были быть возмещены. Одним источником дохода являлись пожертвования на храм. Другим была плата за вход в наш дом — деньги, которые, казалось, тотчас растворялись в затратах на поддержание дома в надлежащем виде! Третьим источником была прибыль от продажи моей книги, где я получала меньше шести процентов. Это было намного меньше суммы, оговариваемой раньше, когда Чануси, стоя на краю моей могилы, в благородном порыве предлагала делить прибыль пополам; теперь все выглядело иначе, не правда ли? Как мой личный и храмовый финансовый консультант, папа согласился с новой договоренностью, хотя несколько лет назад он сам настаивал на более выгодном разделении доходов. Между тем они с мамой жили ни в чем не нуждаясь. Как и я. И на что, в самом деле, мне было тратить деньги? Если мне вдруг чего-то очень захочется, говорил он, можно вытянуть на это средства с храма, а свои деньги лучше придержать. (Правда, храмовые расходы покрывались из тех же источников, и, как я потом обнаружила, эти расходы включали и стоимость проезда Тэма до Пекавара; гильдия на себя расходов не брала.)
Ну хватит уже о финах и фитах! Как я уже говорила, гильдия настороженно относилась к любым моим публичным заявлениям; но дважды в день я была обязана давать аудиенции в тронном зале, в компании Донны и пары охранниц, стоявших рядом.
Боже мой, как же некоторые посетители надрывали мое сердце, даже не в радость было все то, что я скопила за два года, притворяясь тут обычным ребенком! Вот подходит ко мне согбенная старуха, стискивая в руках экземпляр моей книги. Она швыряет горсть финов в чашу для пожертвований и обращается ко мне, будто я какая-нибудь прорицательница:
— Моя старшая дочь — Шиноа, ты ведь знаешь ее? — она умерла от лихорадки в Порту Барбра, уж девятнадцать лет тому как. Ты же виделась с ней в этом самом хранилище-Ка? Скажи, детка, а хорошо ли ей там, счастлива ли она? Я так хочу воссоединиться с ней, когда умру! Мне ведь уже недолго осталось, сердцем чую, не доживу до зимы… Не нужен мне тот Идем, если я никогда больше не увижу своей кровиночки. Деточка, умоляю, если Шинни сейчас в этом твоем хранилище-Ка, дай мне испить глоточек твоей радости!
— Ты пила когда-нибудь раньше от черного течения, мать?
— Никогда.
— Тогда пей.
Одна из моих помощниц подает старушке глоток жидкости темного цвета в маленькой стеклянной чашке. Другая у выхода обтирает губы клиентке, а та остается довольна. Ее имя и адрес зарегистрировали для отчетных документов храма и внесли в список.
Другие просители были пошустрее. На самом деле, наверное, таких было большинство, и я не смогу пересказать здесь все забавные случаи. Просто мне пришлось поговорить с очень многими людьми, а она была из тех, кто выделялся из общей массы.
Вскоре мощный поток местных женщин хлынул в лоно нового культа; в других городах порции течения раздавали мои полномочные представители, и Чануси с удовольствием сообщала, что там тоже много вновь посвященных. Только вот Гинимой по каким-то причинам оказался крепким орешком, да севернее Аладалии процесс тормозился из-за нехватки черного продукта. Бочки с черным течением должны были доставляться по воде в Порт Первый Приют и дальше.
— Я надеюсь, — заметила я Чануси однажды, — что черное течение сможет восстановиться достаточно быстро.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Если так пойдет дальше, мы в конце концов можем исчерпать его.
— Надеюсь, ты шутишь. Мы ведь берем понемногу. И нам дают его беспрепятственно. Ни одна лодка, приплывая к середине реки за новыми запасами, не встретила препятствий.
— Ладно, я просто пошутила.
— Это неудачный повод для шуток.
— Извини.
— Наши добровольцы работают в ускоренном темпе в Аладалии, чтобы обеспечить города, расположенные севернее.
— Отважная команда черного течения. — Мне было интересно, кто им платит. Вероятно, я.
— Конечно отважная! Но мы не действуем очертя голову.
— Не думаю, что вы стали бы.
— Кроме того, очень скоро нужно будет начать регистрировать мужчин, иначе мы потеряем темп. Кстати, о мужчинах: этот твой приятель, Тэм, скоро начнет подниматься по течению. Он уже взял билет.
— Это радует. Но не очень радует, что ты вспомнила о нем в связи с этим. Я помню, как ты придумала окунуть в реку палец ноги моего отца, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Теперь это должен быть палец Тэма, да?
— Рано или поздно мы должны будем проверить, примет ли течение мужчин. От этого в конечном итоге зависит успех всего нашего предприятия. И мужчина, который подвергнется испытанию, должен быть как-то связан с тобой, чтобы течение распознало в нем человека близкого тебе. Что касается связей, не было ли в последнее время каких-нибудь попыток выйти на связь, которые ты проигнорировала? Каких-нибудь посланий, сигналов?
— Я была немного занята в последнее время, Чануси. Или ты не заметила?
— Но ты же не занята, когда спишь. А ведь это обязанность жрицы, контактировать с… с тем, кому она служит.
— Может быть, Червь еще обдумывает то, что я сказала ему в прошлый раз.
— Ты могла бы и спросить.
— Я чертовски устаю, когда добираюсь до кровати. А может быть, я сплю слишком крепко. И потом, ты помнишь, что мне только три года? Да и возможно, наш Червь тоже слишком занят со всеми этими вливаниями новых Ка.
— Ерунда. Женщины ведь не падают замертво, сделав глоток течения.
— Ладно, ладно. — Я откровенно зевала. — Так когда прибывает Тэм? Я спрашиваю, потому что скорее всего ему первому из мужчин предстоит окунуть свой палец в реку!
— Где-то через неделю.
Но первой оказалась Пэли, она прибыла в Пекавар раньше. И что это была за встреча!
В последний раз мы с ней виделись, когда безымянный кеч, которому потом дали имя «Йалин», доставил меня к голове Червя вверх по течению выше Тамбимату. Но, естественно, теперь я была не той Йалин, которой Пэли сказала тогда «прощай». Мое лицо стало не моим. И я несколько уменьшилась в размерах. Поэтому, когда в тот же вечер Пэли поспешила в мои покои — одна из охранниц, Лана, проводила ее, — моя подруга стала как вкопанная, будто в изумлении (она слегка переиграла!), а потом разразилась радостным смехом.
— Я знала, я знала! — завопила она. — Но одно дело знать, и совсем другое — увидеть! — Она подхватила меня на руки и закружила, крепко прижав к себе, отчего Лану чуть удар не хватил.
— Эй, эй! — запротестовала я. — Я хрупкая. Так и сломать недолго.
— Кого? Тебя?
— Положение обязывает меня… э… беспокоиться о своем здоровье. — И я откровенно подмигнула, любуясь ее большим румяным лицом. — Можешь идти, — сказала я Лане; та удалилась.
— Ты настоящая принцесса! — восхищалась Пэли.
— Это ты просто так говоришь. Ты ведь так не думаешь, правда, Пели?
— Тебе что, не нравится быть принцессой?
— Нет, бестолковая ты башка. Не хочу увязнуть здесь на веки вечные. Вдали от реки. Мне так нужны друзья, Пэли!
Она будто враз отрезвела.
— Я догадывалась. Что-то не так? — прошептала она.
— Меня обложили со всех сторон. Я уже задыхаюсь от внимания. За мной все время следят. Прямо не знаю, что и делать…
— Что бы ты ни сделала, я буду рядом и помогу тебе. — Пэли оглядела мое жилище: детская кроватка, изобилие пушистых ковриков на полу — мягко, где ни упади, — дверь на веранду с крепкими засовами, до которых мне не дотянуться, книжный шкаф, забитый романами Аджелобо, старинный слоновой кости секретер, на нем пачка чистой бумаги и чернильница…
