Сергей Цикавый - Шаги в глубину
— Прекрати.
Я оглянулась: Трее, занятая до того какими-то своими расчетами, повернула ко мне голову. В глазах у женщины с воем плавилась боль. «Не приняла-таки обезболивающих», — поняла я. Фантомные боли из другого варианта реальности — интересно, каково это?
— Ты уже минут пять смотришь на меню опций «дырокола». Тебе больше не о чем думать?
Что тут скажешь. Даже «виновата» говорить не охота.
— Виновата. Есть о чем.
Войд-коммандер потерла переносицу и села ровно.
— Послушай, Алекса, просто чтобы ты понимала, что произошло на самом деле. Ограничитель логики — не пусковой ярлычок чуда. Это чистой воды нарушение правил этого мира, кусочек Заката в нашей реальности.
Я кивнула вопросительно глядящей на меня Кацуко-сан. «Кусочек Заката» — во сказано-то, а?
— Раз это понятно, то идем дальше, — продолжила она. Меню и голопанели под ее пальцами спешно сворачивались. Что бы она там ни делала, это что-то закончилось, и, судя по разговорчивости войд-коммандера, закончилось успешно.
— Идем, — согласилась я.
— Как ты видела происходящее изнутри?
Снова вопросы. Вопросы-вопросы-вопросы. Черт, я в пыточной.
— Как копии, бледные тени, а потом — как ленту из игральных карт.
— Хорошо, — кивнула Трее. — Тебе понравилось то, что ты видела?
«Я не герой», — сразу вспомнилось мне. И молитва на любимом языке моей матери.
— Нет.
— Вот именно. Вероятностная логика держит «дырокол» в узде не просто так, понимаешь?
О, да. Вряд ли кому-то нужны были только самые точные копии, скорее, тут что-то большее. Мириады миров остаются за бортом: миров, где Алекса погибла, где Алекса родилась в инкубаторах Его Меча, миров, где меня нет вообще. Есть даже миры, где я струсила.
Я струсила? Mein Gott, какая оглушительная, какая ничтожная чушь!
— И каков был шанс, что я смогу?
— Скажем так… — Трее полюбовалась на какие-то показания и захлопнула последний из развернутых голографических экранов. — Скажем так… Вся расчудесность «дырокола» — ничто в сравнении с тем, что совершила лично ты.
Горжусь. Я офигеть как горжусь. На экранах передо мной продолжалась цифровая перекличка четырех кораблей, и я с отчаянием понимала, что Кацуко-сан так и не отдала приказ перераспределить десант. Разгадка проста до неприличия: карманный стратег Его Меча уверена, что я никуда не денусь. И что еще хуже — я тоже чувствовала себя на месте, ведь меня уже посвятили в невероятный план нашей миссии.
— Алекса, ты снова самоедствуешь.
Я спрятала улыбку и не стала отвечать.
Карманный стратег и карманный чудотворец — великолепный экипаж.
* * *
Погружение в червоточину — это как тошнота, причем тошнит одновременно и тебя и тобой. Меня размывало, размазывало в междумирье, я думала о том, что так и не спросила Дональда, каково это — погружаться сквозь «колодец зеркал», я думала, что корабль сейчас разорвет сам себя от напряжения.
Я думала — пожалуй, это было единственное, что от меня осталось.
Остальное стало звоном, стало тонким пением флейты, которая всю жизнь преследует коснувшихся червоточины.
Бам-бам-бам…
Я сжимала виски, а перед глазами в серой пелене уже горели навигационные экраны «Эосфора». Рубка фрегата обретала плоть, первыми сгущались все яркие плоскости и — почему-то — серверная консоль.
— Точка Гулевского пройдена, — сообщил мягкий голос. — Запущена гомеостатическая подсистема.
Все, Закат. Закат — мир, от которого мы пока что защищены двадцатью тоннами чудесного изобретения. Это самое чудо сейчас жрало сверхтоплива, как легкий бриг, а новые панели с данными действовали на мою голову, как… Как…
Я огляделась. Фрегат «Эосфор» проходил «Фойершельд» последним, и плевать я хотела на протоколы безопасности: главное — удостовериться, что я здесь не одна.
— Всем «форам», аппаратная перекличка, — сказала я пульту связи.
И — метка раз, метка два. Я смотрела на опознавательные сигналы «Телесфора» и «Танатофора», пытаясь найти ошибку. Ошибка была, и только когда в мутной после перехода голове звякнул голос Трее, я сообразила, в чем дело.
— Гомеостазис все трое запустили?
— Кацуко-сан, я вижу только два корабля.
Холодные пальцы подрагивали на горле, словно кто-то из забытых в другой реальности войд-десантников вернулся за мной. Пальцы касались висков, оглаживали бока, втягивая меня в мягкий, обволакивающий и поглощающий ложемент.
«Эйринофор» проходил червоточину перед нами, и у Валерии не было даже дурацкого шанса дезертировать, и ничего вообще у Валерии не было, а была глупая червоточина — без законов, без правил, но с диким характером.
Трее оперлась на подлокотники и села в кресле повыше. Полные губы женщины были серыми, как изнанка.
— Я запускаю форсированное сканирование, а ты свяжись с другими кораблями. Пусть передадут данные о прохождении сквозь «Фойершельд».
— Есть.
Где же ты, девочка-солнышко?
— Олег, Дональд. На связь.
Два экрана ожили, воплощая рубки фрегатов. Еще там были покрытый бисеринками пота лоб Дюпона и встревоженная физиономия обормота. Это просто такие разные лица у беды, поняла я.
— Где Валерия? — спросил Олег, облизнув верхнюю губу: ему было гадко и больно, Закат ухватил его ледяными пальцами прямиком за сердце. Я видела изменившуюся кожу, сосуды в которой вдруг стали вести себя очень-очень плохо.
— Мы уточняем, Олег. Перешли данные о проходе.
«Ай-яй-яй, как холодно! — обожглась я, слушая сама себя. —Как неприятно». Зам Трее по общению с подчиненными.
— Хорошо, держи, — кивнул бывший штурман.
— И свою биометрию, — добавила я.
У красноглазого зазеркальца были расширены зрачки. Не знаю, к чему его там подключили, но это что-то явно не справляется со своей работой. Как бы ни пришлось ставить ему в рубке вахту с реанимационными комплектами.
— Алекса, я ее не вижу, — встрял Дональд. — Я уже пару минут сканирую ближний космос, и…
— Данные сканирования — моему ВИ, — перебила я.
— Х-хорошо, — запнулся обормот и склонил голову, отбивая что-то на виртуальных клавиатурах.
В трех рубках было очень тихо, везде люди вроде как работали, а потом я заметила за спиной Дональда Рею.
Лиминаль сидела у орудийной консоли, глядя перед собой. Замороженное супероружие просто там сидело и молчало. Прошлые рейды в Закат вспоминала, что ли. Я тряхнула головой: пустые алые глаза вгоняли в какую-то прострацию.
— Я нашел ее, — вдруг выдавил Дональд.
Я сразу поняла — где. Метка «Эйринофора» светилась на экране подпространственной связи. Уровень сигнала — третий стандарт, уверенный прием. Только вот незадача: третий стандарт — это в зоне действия сканирующей сферы даже самого поганого корвета.
Метка иголкой тыкала мне в глаз, и я вбила команду на установку связи.
Третий экран пошел рябью изнаночных помех, его затянуло сеткой калибровки, а потом там появилось лицо Валерии. Гинемер осунулась, у нее запали щеки, и в глазах было пусто и устало. Девочки-солнышка на экране не было. Капитан Гинемер была, а девочки-солнышка — как ни бывало.
— Валерия! — воскликнул Дональд.
Девушка глядела куда-то сквозь камеру своего узла связи, она сидела и смотрела в экран. Готова поклясться, что если я отмасштабирую изображение и рассмотрю отражение в ее глазах, то увижу там пустой голографический дисплей. Ну, или марево гравитационных помех.
— Она нас не видит, — сказал Олег тихо. — И она не в этом мире.
За спиной Валерии переборка зарябила и застыла ноздреватой губкой.
— Выключай, — приказала Кацуко-сан.
Кацуко-сан встала, подтянула к себе стек и тяжелой походкой вышла. «Там очень пусто», — подумала я и вспомнила: ах да, а теперь я всем должна пару ядерных торпед с откровением. Эпическое такое откровение под названием «цели миссии». Просто удивительно, что у нашего забега в Закат нет красивого кодового имени.
А еще удивительно, что у меня пекут глаза.
Прощай, девочка-солнышко. Я уничтожу этот мир в память о твоем замечательном «молоте», о «тройном корпусе». В память о том, что я с тобой так и не подружилась.
— А-Алекса?
А, ну да. Я вывела на экран слева от себя данные активных сканеров и выдохнула. Три умные машины собирали данные о среде, обрабатывали их, уточняли координаты… Словом, есть немного времени, а потом — да начнется гонка.
— Наша цель — привести в зазеркалье «Тень».
Не дать им удивиться. Не дать задать ни одного вопроса. Я лучшая, пусть я и недо-командир в этой экспедиции, и значит, — я смогу. И значит — придется с самого начала.
Только вот Трее налила мне кофе, а я парням даже так испортить жизнь не могу.
«Тень». Корабль мертвецов, корабль бессмертных. Корабль, созданный для вечного сражения. Сверхдредноут, который навсегда займет Предвестий, потому что сам укреплен останками поверженных врагов. Как логично, правда? С помощью этого корабля канцлер проводил жуткий эксперимент — создавал гвардию Лиминалей, создавал только для того, чтобы испытать на прочность свое оружие против Заката: ну-ка, есть сила зазеркалья?
