Иэн Бэнкс - Вспомни о Флебе
Многозначительный напев и материя вокруг неё, световой напев гор поднимались приливом, затопляя и поглощая её. Она ощущала себя ничтожеством, каким и была: пылинкой, борющейся несовершенной частичкой жизни, затерянной в пустыне света и пространства.
Она чувствовала замороженную силу льда и снега и была изнурена их обжигающим кожу холодом. Она чувствовала ритм солнца и осознавала хрупкость и плавкость кристаллов, осознавала воду, как та бурлила и текла, и становилась тёмными пузырями подо льдом и каплями на сосульках. Она видела вьющиеся струи, прыгающие ручьи и обрушивающиеся через пороги реки, она замечала извивающиеся и вытягивающиеся петли, когда река становилась медленнее и спокойнее, и впадала… в озеро, море, откуда снова поднималась паром.
И она чувствовала себя затерянной во всём этом, растворённой, и впервые в своей жизни по-настоящему испугалась. Она боялась здесь и сейчас больше, чем тогда, когда упала и сломала ногу, во время короткого падения и удара и боли, и долгих холодных часов потом, когда беспомощной лежала в снегу и скалах, дрожа и стараясь не заплакать. Это было чем-то, к чему она сама давно готовилась, она знала, что произошло, она представляла последствия, которые могли быть, и свои возможности реагировать на это. Это был риск, на который идёшь сознательно, что-то, что тебе понятно. А здесь, вот это — нет, так как сейчас было нечего понимать и, возможно, некому понимать… включая её.
На помощь! — взмолилось в ней что-то. Она слышала это и ничего не могла поделать.
Мы лёд и снег, мы пойманы в этом состоянии.
Мы падающая вода, текучая и неопределённая, всегда в поиске самого низкого уровня, всегда старающаяся собраться и слиться.
Мы — пар, поднимающийся против собственного желания к облакам, уносимый ветром. Чтобы начать сначала, в виде льда или как-нибудь иначе.
(Она могла выйти из транса, она чувствовала жемчужины пота на лбу, замечала, что её ладони пропахали в плотном шуршащем снегу узкие борозды, и знала, что есть путь наружу. Она могла спуститься… но ни с чем, она ничего не нашла, ничего не сделала, ничего не поняла. И она решила, что лучше остаться, выдержать это.)
Цикл начался снова; её мысли замкнулись в круг, и она увидела воду, как та текла вниз по ущельям и долинам, или собиралась внизу в деревьях, или прямым путём возвращалась в озера и моря. Она видела её падающей на луга и болота, и падала вместе с ней, с террасы на террасу, через мелкие скальные уступы, пенясь и кружась (влага на её лбу начала замерзать, пронизывая холодом, она почувствовала опасность и снова подумала, не выйти ли из транса, спросила себя, сколько она уже тут сидит, охраняют её или нет). Опять закружилась голова, и она ещё глубже зарыла ладони в снег. Перчатки сжали замёрзшие снежинки, и когда она это сделала, она вспомнила себя.
Она увидела перед собой узор из замёрзшей пены, она опять стояла у края болота, у маленького водопада и пруда, где нашла линзу из вспененного льда. Она держала её в руках, и та не звучала, когда по ней постукивали пальцем, и у неё был вкус обыкновенной воды и только, когда она касалась её языком… и дыхание облачком веяло над ней, ещё одной вихревой картиной в воздухе. И это была она.
И это было то, что это значило. Что-то, за что можно было ухватиться.
Кто мы?
Мы то, чем являемся. Просто то, что мы представляем собой как существа. То, что мы знаем и делаем. Не меньше и не больше.
Дополнительная информация. Узоры, галактики, звёздные системы, планеты — все развивается. И материя подвержена изменениям. Жизнь — более быстрая сила, заново организуется, находит новые ниши, начинает формировать себя. Разум — сознание — на целый порядок быстрее, ещё один новый уровень. То, что лежало по ту сторону, было незнакомо, слишком неопределённо, чтобы быть понятым (спроси Дра'Азон и подожди ответа)… Всё было только уточнением, процессом сделать это правильнее (если само «правильно» было правильным)…
Стало быть, мы испортили своё наследство… ну и что? Что мы могли испортить с большим правом? Если мы делаем ошибки, то только потому, что глупы, а не потому, что плоха идея. И если мы больше не находимся у ломающегося края волны, то вот это неудача. Мы передаём дальше эстафету, и лучшие желания, множество удовольствий.
Все подле нас, все вокруг нас, всё, что мы знаем и можем узнать, состоит, в конце концов, из узоров Ничто. Это основная линия, окончательная правда. И если мы вдруг установим, что можем контролировать определённый узор, почему бы нам не переделать его по нашим представлениям об элегантности, сделать радостнее и лучше? Да, мы гедонисты, мистер Бора Хорза Гобучул. Мы ищем удовольствий и, допустим, мы сами настроили себя так, что можем ощущать их сильнее. Мы то, что мы есть. А ты? Во что превращает это тебя? Кто ты? Кто ты?
Оружие. Вещь, сделанная давно умершими, чтобы обманывать и убивать. Весь подвид Оборотней — пережиток старой войны, такой давней войны, что никто уже не помнит, кто против кого воевал или когда и за что. Никто не помнит и того, на стороне победителей были Оборотни или нет.
Но на всякий случай тебя сделали, Хорза. Ты не продукт эволюции, которую ты назвал бы «естественной», а продукт тщательных раздумий и генетических манипуляций, военного планирования и обдуманного проектирования… и войны. Только война ответственна за твоё создание, ты её дитя, её завещание. Оборотень, обратись в самого себя… но ты этого не можешь, не хочешь. Ты можешь только стараться не думать об этом. И всё-таки это знание есть, информация эта вросла в самые глубокие твои глубины. Возможно, что ты можешь легко жить с этим знанием, но я не думаю, что ты с ним справишься…
И мне жаль тебя, потому что мне кажется, что теперь я знаю, кого ты ненавидишь на самом деле.
Она быстро вышла из транса, когда выделение секрета из желез в её шее и позвоночнике прекратилось. Связи, образовавшиеся в мозгу девочки, разорвались, освобождая её.
Её окружала реальность, ветер холодил кожу. Она вытерла пот со лба. В глазах стояли слёзы, она осушила их, засопела и потёрла покрасневший нос.
Опять промах, горько подумала она. Но это был молодой, нестабильный вид горечи, так сказать, подражание ему, что-то, в чём она некоторое время нравилась себе, как ребёнок примеряет одежду взрослого. Она мгновение наслаждалась чувством старости и отчаяния, но потом сбросила его. Настроение ей не подходило. Ещё будет время для настоящей версии старости, подумала она с сарказмом и улыбнулась ряду гор по другую сторону равнины.
Но всё равно это было промахом. Она надеялась, что ей придёт идея… об идиранах, или Бальведе, или Оборотне, или войне, или… о чем-нибудь…
Вместо этого всё было большей частью старой территорией, известными, уже усвоенными фактами.
Известное отвращение к человеческому, понимание гордого презрения, которое идиране ощущали к их расе, ещё одно подтверждение, что по крайней мере эта вещь имеет своё собственное значение; и, вероятно, обманчивый, вероятно, сопровождаемый избытком симпатии взгляд в характер мужчины, которого она никогда не видела и никогда не увидит и который отделён от неё большей частью Галактики и совершенно иной этикой.
Достаточно мало, чтобы тащить все с собой вниз с замёрзшей вершины.
Она вздохнула. Дул ветер, и массы облаков собирались над высокой горной цепью. Надо спускаться, если она хочет успеть до бури. Она будет чувствовать себя обманутой, если доберётся до дома не на собственных парах, и Джез станет ругаться, если условия станут такими плохими, что её придётся вытаскивать с помощью флайера.
Фел'Нгистра встала. Вернулась боль в ноге — сигналы её слабых мест. Она мгновение подождала, ещё раз проверила состояние сломанной кости, решила, что она выдержит, и начала спускаться в незамерзающий мир внизу.
ЧАСТЬ XI
КОМАНДНАЯ СИСТЕМА: СТАНЦИИ
Его ласково трясли.
— Проснись же! Ну, проснись! Идём же, ты должен проснуться!
Он узнал голос Ксоралундры. Старый идиранин пытался его разбудить. Хорза сделал вид, что продолжает спать.
— Я знаю, что ты проснулся. Ну давай, пора вставать!
Он с наигранной усталостью открыл глаза. Ксоралундра был тут, в ярко-голубой круглой комнате. В альковах, вделанных в голубой материал, стояла масса больших кроватей. Сверху нависало белое небо с чёрными облаками. В комнате очень светло. Прикрывая глаза, Хорза посмотрел на идиранина.
— Куда надевалась Командная Система? — спросил он и оглядел круглую голубую комнату.
— Сон кончился. Ты хорошо сделал своё дело, с развевающимися знамёнами. Академия и я очень гордимся тобой.
Он не мог удержаться от радости. Его будто окутало тёплое сияние, и на лице невольно появилась улыбка.
— Спасибо, — сказал он. Кверл кивнул.
— Ты хорошо держался в качестве Боры Хорзы Гобучула, — сказал Ксоралундра мощным громовым голосом. — И теперь можешь немного насладиться свободой. Иди и поиграй с Гирашелл!
