Александр Зорич - Консул Содружества
Ясненько. Капитан Вальдо боится хозяев Яшкина и не доверяет им.
А я, Серж ван Гримм?
Я боюсь капитана Вальдо. И не доверяю ему.
От этого внезапного открытия я поперхнулся фуззи-колой.
* * *
Я принадлежу к той непоседливой породе сапиенсов, которой быстро приедаются знакомые места и люди. Возможно, это и заставило меня отказаться от протекции отца по поступлению в Высший военно-технический колледж и записаться в штурмовую пехоту.
Устал я и от общества Воинов Обновления, и от Зверта Вальдо, и от своего взвода. Правда, не могу сказать, что мне наскучила Тайша Вассерфаль. Кажется, я даже успел в нее влюбиться. Или все-таки нет, не влюбился. Может, сработал вовремя поставленный блок интимофобии.
Чтобы чем-то занять часы между Тайшей и Тайшей, я прибился к палубной команде «Юнгера». К тем самым флаинг-офицерам и мичманам, которые чуть не перестреляли всех нас в док-камере, когда на борту корабля впервые появились Воины Обновления.
– Королевский триплет! – объявил я торжественно, выкладывая перед очумевшим Бышковицем свои великолепные карты.
Мичман Юрасов присвистнул. Пак поскреб в затылке.
Деньги лишними не бывают. Даже если их запаяют вместе с тобой в цинк – все ж уютней как-то.
На новой сдаче мне в руки снова приплыли такие шикарные карты, что стало даже как-то неловко. А еще – боязно. Вот увидят они, какой я счастливчик, и пошлют на все буквы кровернского алфавита. Или решат, что я замаскированный эспер-гипнотизер, и намнут бока.
Публика на этих рейдерах весьма крутая, между прочим. Это только среди романтически настроенных репортеров принято считать, что у всех космофлотчиков безупречные послужные списки, тугоплавкие моральные качества и звездный интеллектуальный индекс. Может, это и верно по отношению к старшим офицерам, астрогаторам и комендорам. Но в палубные команды служивых загоняют отнюдь не за особые заслуги. Та же каторга – только хуже.
Вот Юрасов в свое время чуть в распыл не попал за мародерство на нейтральном судне. А кореец Пак – так вообще, по слухам, бывший траппер. Тем только себе шкуру и спас, что вовремя почуял, откуда ветер дует, и перебежал к нашим. Заложил корешей своих закадычных и, хитролисо извернувшись, пролез на ускоренные курсы обслуживающего персонала Космофлота. Эх, чего только в жизни не бывает…
Но не могу же я свои замечательные карты слить в подпространство. И натянуть Себе оттуда всякой баккары! Не мо-гу.
По мере отыгрыша кона лица моих новых друзей по-нехорошему деревенели. Мне везло, как… как… как в канун крупных, огромных неприятностей!
Чувствовалось, что планы у Пака, Бышковица и Юрасова зреют самые недобрые.
Я косился по сторонам, прикидывая, какой инструмент из развешанных по стенам катерного бокса поухватистей. Выходило, что легче всего будет отмахаться от этой публики массивной насадкой молекулярного напылителя.
Вернулся флаинг-офицер Шарон, который ходил за пивом.
Вообще-то права на алкоголь у нас не было. Теоретически мы восьмые сутки находились в состоянии непрерывной боевой готовности «зеро». И за алкоголь старшие офицеры имели право вытянуть нас линьком под барабанную дробь. Но, понимая, что перед лицом противника вряд ли кто-то станет устраивать подобные экзекуции, мы особо не волновались. Я так вообще был вне юрисдикции всех этих долбаных флотских «традиций». Кто меня тут пороть станет? Свечников? Или Вальдо? Или сержант Даль?
Ну, последняя разве что в алькове. Проносились в ее рысьих глазках всякие такие фантазии. Она временами разве что не трещала от загадочной вихревой циркуляции своих бисексуальных энергий. Я, возможно, был бы и не против, однако есть у меня правило…
М-да Пиво!
Пиво взорвалось у меня руках, половина ячменного нектара пенно пролилась на пол.
Я залпом осушил полбанки и деликатно срыгнул в кулак.
Шарон крепко проигрался. Тогда-то он и выставил на кон свои секретные, не положенные флаинг-офицеру запасы пива по баснословному спекулятивному курсу: одна банка – двадцать талеров. Продул и их. Вот, принес, расплатился.
– Ну, что там слышно? – осведомился я.
– Все по-прежнему. Дрейфуем. Этот ваш штатский капитан слоняется мрачнее тучи по осевому коридору, под нос матюги бормочет. Еще я краем уха зацепил разговор Радуля с Упадхья. Говорят, метеоритная эрозия сильная началась. Мы-то все ближе к Рубруку подбираемся, вот ядро у кометы и крошится. Больше сорока часов мы здесь прятаться не сможем.
– А сколько до Виндхайма?
– Уже рукой подать. Ближе, чем от Луны до Земли.
– Это ж как не повезло парням с Центавра, которые здесь работали. – К разговору подключился сердобольный Бышковиц.
– Так им и надо, – проворчал Пак. – Все эти центаврианцы, догеанцы, майянцы твои, – Пак недобро зыркнул на меня, – марсиане… Не люди они вовсе! У них мозги уже давно съехали на жопу! Это надо же было додуматься: припереться сюда, неближний свет от Центавра, между прочим, чтобы за метеорами гоняться и целые горы на Виндхайме спиливать. Будто бы другого места, поближе да поуютней, не нашлось.
– А что им было делать? – резонно возразил Шарон. – Это же закритические технологии. Ты смеешься – производство МУГ-конвертеров! Ты представляешь, сколько нужно материи транскомпрессировать, чтобы сделать одну такую «микроволновку», какая у нас на рейдере? А изменение масс макрообъектов в системе может разболтать орбиты. Представь, если б такими вещами занимались прямо в Солнечной системе. Тут и оказалось бы, что Луна должна свалиться на Землю лет эдак через пятьсот, а до этого Венера с Меркурием обнимутся и поцелуются.
– Какой ты умный! Тебя бы к нам на «Ласточку» в свое время… Дерьмом все пахнет. Дерьмом, – заключил Пак. – Вся проклятая система ходуном ходит, кроверны рыщут, а мы в комету спрятались и думаем, что умнее всех. Это добром не кончится.
Бышковиц смял банку из-под пива, поднялся и засунул ее в ближайший утилизатор.
– Я другого не понимаю, – сказал он, возвращаясь. – Колония эта – центаврианская, верно? И охранялась она не правительственными войсками, а, как их…
– Йорирами; – подсказал я.
– Ну да, драчунами этими. Когда мы здесь появились, кроверны как раз наваляли их сторожевой флотилии по первое число. Потом кроверны блокировали Рубрук-7 – недаром же мы на их модуль ПКО напоролись. Изучили, гады, нашу тактику. А потом они высадили десант, верно?
– Вроде верно, – кивнул я.
– Так почему же, черт побери, неделя уже прошла, а центаврианцы не попытались взять реванш? Кишка тонка? Это ж их колония, насквозь родная! Я понимаю – была бы корпоративная, Содружества. Или там частная, какого-нибудь Жожо Зеленоухого. Тут ясно. После Глокка в штабах боятся этого нового оружия кровернов, которым они Седьмую эскадру сделали. Но у центаврианцев – у них же честь! Гордость! Столько про это рассказывали… Такие сказки… Один центаврианский корвет стоит двух крейсеров Содружества!.. Йориры кровернов пачками трескают и гвоздями закусывают!.. И многое прочее. А теперь выясняется, что нобили и йориры Центавра – то же дерьмо! У них самую прибыльную колонию оттяпали, а они уши поприжали и сидят себе, не жужжат.
– Не знаю. И знать не хочу. – Я демонстративно зевнул. – Скорей бы уже все это закончилось, что ли. Да, вот, чуть не забыл. У меня большая квинта.
Я открыл карты. Знал бы я, насколько быстро «это все» закончится.
Меня звезданули по уху. Ногой. Видимо, нога принадлежала Паку, потому что на такую подлость способен только бывший траппер. Я, понятно, упал со своей сидушки, сымпровизированной из кибермеха-уборщика.
– Эспер вонючий! – завыл, кажется, Юрасов. – Сейчас я тебе коробочку звездюлей-то распечатаю…
Ну, корешки, держитесь.
Глупо махать кулаками после драки. Но и перед – неумно. Не успел я подумать насчет «держитесь», как мне сунули по ребрам. И почти одновременно – по почкам. Эге, да с таким звездюлями можно и в госпиталь отправиться:.
– Вы чего? – Один приличный человек все-таки нашелся, Шарон. – Ну нельзя же так, джентльмены!
– А гипнотизировать нас, чтобы карты подменять, можно?! – рявкнул Бышковиц.
Злость во мне вскипела, как гелий в сверхновой. Я поймал чью-то стопу и крутнул так, что затрещали сухожилия. Юрасов – это была его стопа – заверещал. Ага, не ожидал?! Это штурмовая пехота, дружок! Не трофейная, блин, команда, которая только и умеет, что в бронированной скорлупе по чужим сусекам перекатываться.
Я уронил Юрасова на Пака и уже почти вскочил, когда в игру включился Бышковиц. Кулаком-моноблоком из сложенных в замок ладоней он хлопнул меня по макушке. Удар дилетантский, но, учитывая бычью силу Бышковица, очень убедительный. Спасибо, дорогой, что хоть не рукоятью пистолета.
Второго его удара я не зафиксировал. Вероятно, в ход все-таки пошла рукоять пистолета, только мое сознание отключилось быстрее…
