Елена Долгова - Центурион
– Что это?
– Лагерь движения “назад, к натуре”. – Стриж открыто, не скрываясь, искренне засмеялся, это сделало его до странности непохожим на самого себя прежнего.
– ?
– Ну… Вы долго оставались без сознания, Джу. Эти ребята-натуристы почти каждый день ликуют под пси-глюкой. В такой компании никого не удивит ни прекрасная леди, лежащая пластом, ни целых два подозрительных мужика в ее компании.
Белочка пошарила вокруг, подыскивая подходящий предмет, чтобы бросить им в Дезета – попалась мятая пустая пластиковая бутылка. Ослабевшие пальцы никак не могли ухватить скользкое горлышко.
– Я так и знал, что ваша благодарность не будет иметь границ, – откомментировал обрадованный Стриж.
Второй спаситель стеснительно держался на заднем плане, старательно пряча лицо.
– Ну, я в самом деле очень благодарна. Просто мне почему-то не по себе. А это кто там с вами?…
Стеснительный друг помялся в нерешительности.
– Это я…
Радость померкла. Джу задохнулась от злости, сердце ее заколотилось, кровь прилила к щекам – лицо заполыхало так, как будто его мгновенно и чудом опалил загар.
– Майер?! Ну это уже чересчур! Я тут и полминуты не останусь.
– Но…
– Он предатель! Дайте мне только на ноги встать, я сама его прикончу.
– Погодите, не надо ссориться – отложим это на потом…
Стриж кусал губу помеченную свежим (раньше не было) шрамиком, пытаясь не расхохотаться. Пси-философ стушевался, переместившись подальше от Белочки.
– Вообще-то, с нее станется – это стихийное бедствие моей жизни.
– Заткнитесь, Майер, скройтесь и не усугубляйте.
Джу посмотрела прямо в серые, спокойные глаза Стрижа.
– Он предал меня. Почему вы этого не понимаете?
– Я понимаю. Он вас предал из малодушия, Джу, но он же вас и спас. Мы убегали на его машине, он вас лечил как мог и маячил рядом в виде прикрытия. Что мне теперь делать? Убить этого несчастного конформиста? Ну, как скажете, в конце концов я ради вас на все готов. Только, может, все-таки не стоит?
Белочка села, съежилась, охватив колени руками.
– Вы в своем репертуаре, Алекс – “барахла в природе нет, имеются лишь ценные креатуры”.
Стриж сокрушенно покачал головой.
– Вы правы, леди Джу, однако, мне кажется, на деле убиение заблудшего не доставит радости сострадалистке. Впрочем, не сомневайтесь, если Майер попробует вильнуть в сторону еще разок, я отправлю его на тот свет, не задумываясь. На том и порешим?
Сострадалистка промолчала.
– Вам больно, вы хотите мести, Джу. Кое-кого, причастного к этой истории, я сам бы прикончил с полным удовольствием – например, хирурга, который вами занимался. Но мне пришлось выбирать между увеличением шанса спасти вас и местью. Мои шансы стремительно падали бы с каждым новым трупом. Чего вы хотите, волшебница из сказки – жить или отомстить? Понимаете… Вы опять были в мире ином, мне пришлось выбирать за вас. Простите меня, я выбрал не месть.
Белочка немного расслабилась и угрюмо кивнула.
– Ладно. Что за шмотки на мне надеты? Вы меня переодевали что ли?
– Ага. Это любимая униформа натуристов.
– Кошмар. Уродство и полный разврат. Еще и стриженая голова в придачу.
Джу с отвращением осмотрела ярко-зеленые просторные бриджи и блузу из совершенно прозрачного пластика.
– Не обращайте внимания. Мы тут надолго не задержимся. Как только двинем в путь, можно будет сменить имидж на любой – какой захотите.
Майер появился в отдалении, размахивая объемистым пакетом.
– Приветствую участников пси-заговора. Я принес еду – мир и завтрак или как?
– Завтрак.
Они надели сосиски на оструганные палочки и пристроили их над костерком. Мясо оказалось не совсем суррогатным и аппетитно шипело на огне. Философ закончил еду, вытер руки о тонкий платок – ногти его за дни странствий успели украситься траурной каймой – и извлек купленную вместе с продуктами газету.
– Вы любите славу, Алекс?
– Это вы о чем?
– Все о том же. Я специально для вас нашел кое-что любопытное.
Майер развернул свежий, чуть розоватый экземпляр бульварного листка и прочувствованно, не без ехидства зачитал вслух:
ПРОИСШЕСТВИЕ В БОРДЕЛЕ
На днях в хорошо известном курортной публике клубе экзотической любви произошел инцидент, яркими красками рисующий безобразные последствия вольного перемещения иллирианцев по территории Свободной Каленусийской Конфедерации. Некий Александер Дезет, иностранный подданный, давным-давно бывший постоянным клиентом дома терпимости, в состоянии некоторой экспрессии, вызванной передозировкой алкоголя, распылил под сводами заведения баллон газообразного афродизьяка. Полтора десятка друзей иллирианца, наркоманы и лица нестандартной пси-ориентации, подобранные им в злачных заведениях Параду, во главе с непутевым светским львом, убежденным эксгибиционистом, сенатором Э…ли Э…ом, обнаженными вторглись в притон через дыру в стене, прожженную при помощи армейского излучателя, а затем приняли деятельное участие в оргии, перешедшей в повальную драку. Поспешивший на место действия наряд патруля безопасности подвергся извращенному пси-насилию. Персонал заведения госпитализирован. Доколь терпеть экспорт упадка нравов?..
Стриж издал нечленораздельный звук, Белочка, отчаянно пытаясь подавить смех, скосила уголок глаза – кажется, возмущенный иллирианец подавился сосиской. Майер сочувственно покачал головой:
– Стукните его по спине, свободная гражданка Симониан. Теперь вы знаете о нем всю правду… Ничего не поделаешь, Алекс, вы настоящий герой, а слава – капризная и нетерпеливая дама…
Стриж кое-как проглотил комок в горле и сказал, обращаясь не к сияющему от удовольствия Майеру – к Джу:
– Вы знаете, леди, политический режим у меня на родине во многих проявлениях ужасен. Но и у него есть одно, всего одно, но зато очень приятное достоинство… Там нет свободной прессы!..
Глава XXIV
Сердцевина и черви
7006 год, Каленусийская Конфедерация, Порт-Калинус, Штаб-квартира Департамента Обзора.
Тонкое стекло Пирамиды еле просвечивало, нехотя пропуская сумрачный свет пасмурного дня. Ребра секций чернели костяком вымершего гиганта, мелкий дождик сек окна, стекал вниз юркими холодными струйками. Технические службы Департамента открыто пренебрегали красотой интерьера в пользу надежности и простоты – в этой части Пирамиды не было ни стилизованных под старину кабинетов, ни ломкого модернизма с обилием прозрачной легкости, ни скульптур, ни витражей – ничего. Вместо коврового покрытия – укатанный металл пола, вместо мягких кресел – стулья операторов, вместо стилизованных сайберов бюрократии – простые терминалы Системы. Место отчасти напоминало склад, шахты грузовых лифтов уходили вниз – в подземные ярусы лабораторий.
Шеф Департамента широко, жестко шагал по стальному листу пола, чувствуя за спиной частое дыхание Аналитика – низкорослый сенс быстро уставал, уступая шефу в выносливости. “Сколько ему лет?” – невольно подумал Фантом. – “Двадцать пять? Сорок?”. Узнать официальный возраст штатного аналитика не составляло труда – сайбер-сеть охотно помогла бы Фантому, но результат все равно окажется призрачным – сенс изнашивает себя сам, не докладывая начальству. Согнутые, затянутые в коричневые туники спины техников так и оставались согнутыми – никто не оборачивался, чтобы поприветствовать первого наблюдателя Каленусии. Фантом не считал это невежливостью – сопряженная с Системой сеть пси-наблюдения без остатка поглощала внимание дежурной смены операторов. Двое только что сменившихся наблюдателей устроились у вмонтированного в стену буфетного автомата с простеньким пси-управлением – они резко вскинули сжатый кулак в ритуальном приветствии, а потом с откровенным любопытством проводили глазами высокую фигуру Фантома.
Тот отчасти оправдывал свой псевдоним – правильное, доброжелательное лицо, коротко стриженные волосы, вежливые, несколько суховатые манеры плохо вязались с жесткостью его решений, целеустремленностью натуры и той деловитой нервозностью, которую он позволял себе показывать лишь в узком кругу приближенных. В узком кругу или… при общении через сайбер-сеть. Сотрудники низшего ранга, ужаленные незримым обычно руководством, при личной встрече с трудом верили, что этот человек, обладающий внешностью школьного учителя – и есть знаменитый, обожаемый и ненавидимый Фантом. Неясная, ускользающая от определения сущность почти мифического руководителя Департамента поражала даже видавших виды наблюдателей. Был ли настоящим Фантом-вспыльчвый? Фантом-язвительный? Или все-таки Фантом-хладнокровный?
Аналитик почти догнал шефа и прерывисто дышал у самого его плеча.
– Придется спуститься вниз…
– Ваш оптимизм, Ролан, не вызывает у меня отклика.
