Елена Долгова - Центурион
– Почему не готовы данные? Ах, нехватка времени? – жду прошения об отставке. Департаменту не нужны нетрудоспособные кретины.
Новый Аналитик, казалось, восторженно переживал весну карьеры. Его личный проект – приспособление сайбер-сети Пирамиды для вычисления критических поворотов будущего сыска, грозил обрести плоть. За этими трудами он почти не вспоминал виновника, давшего первоначальный толчок великому делу – Стриж отошел на второй план, однако, позабыт все-таки не был.
Фантом не разделял беспечности приближенного. Скандал в притоне экзотиков, хотя и в несколько искаженном виде, стал достоянием службы наблюдения. Причастность к делу племянника сенатора всплыла и неожиданно болезненно поразила шефа “глазков”.
– Великосветские бездельники опускаются до уровня расслабившихся на отдыхе бандитов.
Вернувшийся из путешествия Доктор лечил головную боль и целомудренно молчал, потихоньку делал любимое дело, полное отсутствие пси-детекторов в доме Эшли позволило ему остаться в стороне. Силуэт присутствия Стрижа просматривался все увереннее по принципу “наоборот” – пси-детекторы, установленные в красно-зеркальной комнате, как ни странно, не зафиксировали присутствия постороннего. Катя Гонсалес, лояльная свободная гражданка 25 лет от роду, проститутка по роду занятий, уверенно описала внешность иллирианца. Фантом призадумался – общая картина событий до странности не совпадала с первоначальной версией похищения Симониан.
Допрос Эшли, младшего лорда Эндина, не дал ничего, отправленный под домашний арест теоретик революционного террора держался холодно, замкнуто, корректно, стойко и невероятно уклончиво. Фантом колебался, не решаясь использовать “химию” или сенса – трупов в деле не было, Катя не сумела толком описать внешность Джу, магнат и сенатор каждый день проявляли живую заинтересованность в судьбе “разумеется, невиновного” родственника. Инсургенты, из тех, что покрупнее, скрылись, розыск их шел очень медленно, обремененный обычной бюрократической волокитой и инерцией огромной Сети пси-наблюдения. Попалась пара боевиков-шестерок, их без церемоний обработал следственный отдел, вскоре выяснилось, что боевикам неизвестно подлинное имя похищенной женщины. Небритый бледный охранник крепче всех пострадал от блюстителей ментального благополучия – он оказался давно объявленным в розыск растлителем малолетних девочек из предместий. Личность лощеного мужчины, посетившего инсургентов едва ли не в момент взрыва нарко-бомбы, осталась неизвестной.
Нападение на дом Хэри Майера на первых порах никого не заинтересовало – пси не использовалось, инцидент сочли обычным уголовным делом и без задних мыслей передали полиции.
Следы иллирианца временно затерялись в Параду.
Фантом напоказ подвел итоги скупым набором проходных истин:
– Ну не перекрывать же нам дороги? Это негативно скажется на туризме. В конце концов, Калассиановского Центра и так больше нет – Дезет не может повторно уничтожить пустое место. Пусть мечется на здоровье. Побегает – поймаем, теперь его можно выслать за самый обыкновенный дебош.
Что подумал Фантом на самом деле, не ведает никто.
* * *
…Неумолкающий посвист ветра. Серый камень. Огромное, пустое пространство холодного воздуха. Полупрозрачный свежий туман над пропастью, там, под слоем перистых облаков, на самом дне, едва виднеются крыши неизвестного города. Облака проплывают совсем близко, кажется, протяни руку – и можно отщипнуть мягкий белоснежный клок.
Город неподвижен, он то ли спит, то ли замер в настороженном ожидании, нити улиц пусты, не колышутся вымпелы на башнях, а, может быть, их попросту нет – ни башен, ни стягов, а сам город – лишь тщательно выписанное безумным художником полотно.
Джу стоит на скалистом карнизе, кутаясь в курточку белого меха (откуда она взялась?), ветер треплет длинный шелковистый ворс, ботинки скользят на камнях, до обрыва всего лишь шаг. Пустота пропасти не пугает, Джу кажется, что воздух может держать ее на весу, словно это не пустота, а невидимый хрустальный мост. Она делает шаг и останавливается – рука мальчишки мешает, дергает ее за рукав. Джу не может оглянуться, но знает – это Мюф. Мюф стоит рядом, за спиной, и молчит, не слышно даже дыхания. Его присутствие ощущается как холодный свет маленькой звезды, искра светляка в траве, блик зимнего солнца на стекле, отблеск надежды, как тусклый, едва видимый солнечный зайчик.
– Это ты?
Мальчишка не отвечает. Холодный сквознячок ползет по ногам, ерошит волосы Джу, забирается под куртку. Она осторожно делает шаг назад.
“Вы все забыли про меня,” – непроизнесенные слова отдаются эхом в сознании Белочки.
– Нет, я помню, Мюф. Я просто не смогла. Прости меня, Мюф.
Мюф молчит.
– Я буду пытаться снова…
Джу пятится – она уже не ощущает присутствия мальчишки, голые, холодные камни пусты, острый холод ранит лицо, высекает слезы из глаз. Прозрачные капли скатываются к подбородку, стынут на щеках. Она делает шаг назад, еще и еще шаг… Слова считалки приходят сами по себе.
…Золото-медь,
Надо успеть.
Сильную рать
Быстро собрать…
– Мюф!
Нет ответа, камень молчит, искра почти угасла. Ветер бьет в лицо, толкает в грудь и плечи, рвет мех куртки.
– Мюф! Я вернусь!
Джу пытается вытереть стынущее лицо, но руки не слушаются, ответа нет, она падает навзничь, зная, что позади даже не пропасть, а грань реальности, сонмище облаков вздымается белой грудой, заслоняя город.
Ответ приходит в последний момент – его глушит клубящийся туман, его едва можно различить среди рокота воздушных струй. Но этот ответ не оставляет сомнений:
– Я буду ждать, Джу…
* * *
Сонную тишину нарушило монотонное жужжание. Крошечный зеленый жучок вился, приподняв верхние крылышки и расправив нижние – тонкие и прозрачные. Летун то удалялся, превращаясь в едва заметную точку, то приближался, делаясь огромным и едва не заслоняя небо.
“Что со мной? Я спала? Там было холодно, здесь – тепло.”
Джу махнула ресницами, отгоняя надоеду. Насекомое исчезло, пронзительный небесный ультрамарин очистился, тишина наполнилась шорохом травы, звоном тишины, мерным тиканьем пульса, отдаленным шумом проезжающих мимо машин.
“Нет, я не спала, я умерла. Но теперь я снова жива.”
Она попробовала приподнять голову – мир покачнулся, шум крови в висках усилился, он рокотал и пел, накатывая как прибой.
“Я жива! Я жива!”
Белочка молча переживала мгновенный восторг, она лежала, не двигаясь – ожиданию штиля присуще терпение. Чьи-то шаги раздались совсем рядом.
– Разум и Звезды!
Голос показался знакомым, она сощурилась, низкое зависшее солнце трогало веки теплым лучом, мир расплывался радугой цветных кругов, причудливо искажая реальность.
– Джу, вы слышите меня?
– …Стриж?
– Джу!
– Это кто? Это правда вы?
– Я, собственной персоной. С ума сойти – я рад без меры, я даже поглупел, леди Джу вернулась из потустороннего мира. С возвращением… Майер! Идите сюда!
– Чего вы орете, террорист, дайте раненому ученому поспать!
– Подъем, симулянт! Вставайте. Мне нужна ваша профессиональная помощь.
– По философии бытия? С этим вы хорошо справляетесь сами.
– По медицине, лентяй.
– Ладно, сейчас…
Белочка попыталась улыбнуться, на это не хватило сил – щеки почему-то стали мокрыми, она хотела смахнуть влагу, но не сумела поднять рук. Память, казалось, вычерпали – если не до дна, то наверняка наполовину. “Кто такой Майер?…” Два темных силуэта склонились, заслонив от ее ультрамарина, вернувшегося жука, шума дороги, ветра, вечернего солнца и всех опасностей мира.
Силуэт повыше крепко сжал ее запястье. Джу ощутила короткий укус иглы.
– Вообще-то, Алекс, у сенсов нестандартная реакция не редкость. Она пришла в себя после наркотиков, оставьте тревоги – тут все нормально.
Белочка оттолкнулась ладонями и села, мир качнулся, пытаясь перевернуться, поплыл, окатил ее светом, звуком, красками, фейерверком пси-образов, легко рассыпался сломанной мозаикой, потом так же легко воссоединился и замер в относительной неподвижности. Оказалось, она сидит на раскладной парусиновой койке, прямо под открытым небом. Неподалеку курился обложенный дикими валунами костерок, стриженный, как щетка, замусоренный косогор занимали ряды разномастных аляповатых палаток и поставленных кое-как каров. Кто-то привязал к вкопанному в землю шесту огромную гроздь разноцветных шаров, поодаль ритмично постукивала музыка – звяканье струн перемежалось звоном бубенчиков.
– Что это?
– Лагерь движения “назад, к натуре”. – Стриж открыто, не скрываясь, искренне засмеялся, это сделало его до странности непохожим на самого себя прежнего.
– ?
– Ну… Вы долго оставались без сознания, Джу. Эти ребята-натуристы почти каждый день ликуют под пси-глюкой. В такой компании никого не удивит ни прекрасная леди, лежащая пластом, ни целых два подозрительных мужика в ее компании.
