Чайна Мьевиль - Посольский город
Наш пленник понимал, что они делают, когда они сгибали ноги и присаживались, расправляя спинное крыло. Воображаю, какое это вызывало в нём отвращение. Было видно, как он напрягается в своих оковах.
С катехизисом мы справились быстро. Я написала его на основе того, что говорил Испанская Танцовщица. Я шептала на всеанглийском; ИллСиб повторяли на Языке. Я видела, что Брен тоже беззвучно повторяет моё сравнение, которое он услышал впервые много времени назад.
— Вы стремитесь всё изменить, — шептала я. ИллСиб повторяли на Языке. — Вы хотите перемен, как девочка, которая ела, что было, всё похоже на девочку, которая ела не что хотела, а что ей дали: они как я. Вы как та девочка, которая ела. Вы — та девочка, которая ела. Вы как та девочка. Вы — та девочка. И все остальные, которые не похожи на вас, тоже такие.
В первый раз, когда ИллСиб перешли от «вы как та девочка» к «вы — та девочка», ариекаи заметно вздрогнули. Эта до странности аппетитная ложь «вы есть» родилась из ставшей уже привычной для них правды «вы похожи». А за ней и противоположное утверждение о том, что их враги также похожи на меня, как они сами. Мы показали им, как легко их собственные аргументы превращают в лжецов их самих.
Мимо нас пронеслись зависимые машины, направляясь в пустыню. Утром ИллСиб привели нас к транспортёру. Он был тупой и страшный, но зато в нём было полно годного для дыхания воздуха. Мы ехали на невидимой подушке из вентилируемых частиц по следам совместной армии Послограда и ариекаев.
В опустевших предместьях мы то и дело натыкались на стаи зелле, чьи хозяева умерли и которые с унылым видом искали, что бы им подпитать. За рулём нашего передвижного аппарата-полукровки был Брен. С точки зрения скорости наша таратайка и в подмётки не годилась тому военному агрегату, который прошёл здесь до нас, но, помогая себе боковыми конечностями, напоминавшими шесты гондольеров, она всё равно двигалась быстрее, чем мы пешком. Сквозь полые глаза-окна я наблюдала за тем, как отступает город. Затянувшиеся окраины домов и тонувших в грязи складов, наконец, кончились, и нам навстречу спустилось небо.
Мы поднимали пыль. Костистые кусты с шорохом расступались, давая нам дорогу, а прямая тропа, пробежавшая по полю на много метров вперёд, начинала дробиться и ветвиться вдалеке, пытаясь предугадать, куда мы двинемся. Ариекайские звери-батареи вертелись у меня под ногами. За нами кусты ползком возвращались на свои прежние места. Город вдалеке ощетинился линией башен, среди которых публичные залы выделялись, как непосаженные круглые луковицы на грядке. Город отступал.
Я долго вглядывалась в него. Прикрыв глаза козырьком из ладоней, словно они могли заменить волшебство бинокля, я всё же не видела дымов и терранских кварталов Послограда. Я подумала, интересно, а есть ли путешественники среди ариекаев и есть ли у них другие города, куда и откуда они могли бы путешествовать. И тут же с недоумением поймала себя на мысли, что я даже этого не знаю.
Зелле занервничали раньше своих владельцев: у них не было сил сопротивляться зависимости. Несколько часов спустя ариекаи пригнулись и, насколько это позволяли им их чудные панцири, укрылись за трубками и фонарями машины. Один за другим они разворачивали крылья над чипами.
Вы как та девочка, вы — та девочка. Они как та девочка, они та девочка.
— Кешик/малис инна, — сказали им ИллСиб: — Повторите.
Мы как та девочка, сказали ариекаи. Вы — та девочка, сказали ИллСиб, и ариекаи затопотали ногами, выражая восторг, который так восхищал меня. У них так ещё не получалось, но вчуже, абстрактно они понимали, что стремятся именно к этому. Девочка… говорил один, другой добавлял… мы… или… они… или похожи… Бедные ИллСиб, бедная Танцовщица. Я была неумолима.
— Что это? — В нескольких километрах позади нас я заметила нечто, оставлявшее след. На западе появилась ещё одна полоса движения, а вскоре и над нашими головами рывками полетела крошечная машинка. Несколько других транспортных средств возникли за нами, приблизились и стали видимыми. Многоколесный фургон на жидкой подвеске; терратехнический грузовик с биомеханическим оружием; одноместные кентавры, конские фигуры без голов, на месте которых сидел мужчина или женщина в эоли. Какой-то планер карабкался с восходящими потоками вверх. Брен остановил нашу машину. ИллСиб шагнули навстречу близившемуся исходу.
Другие машины тоже притормозили. Их водители и пилоты высовывались из окон. Позади меня, скрытый стенками нашей машины, зашипел абсурд, не слыша себя. Все беженцы были, как и ИллСиб, городскими изгнанниками. Беглые служители, подумала я, и те, кто оставил за спиной не столь грандиозное прошлое. Планер сел, и из него выглянул Шонас. Где же ДалТон, невольно подумала я. Горожане вели себя настороженно, но почти все друг друга знали, а потому поздоровались и коротко обменялись новостями об абсурдах и вооружённых силах города и Послограда.
Мы продолжили путь уже с небольшой свитой. Планер сигналил, покачивая крыльями и мигая бортовыми огнями.
— Попроси Танцовщицу подойти сюда, — сказала я ИллСиб. — Переведи ему. — Я высунулась в глаз нашего экипажа и показала пальцем. Танцовщица не смотрел, куда я показывала.
— Смотри наружу и вверх, на машину над нами, — сказала сначала я, потом ИллСиб. Иногда, говоря для ариекаев, я невольно копировала точность Языка в переводе на всеанглийский. — Машина над нами, огни на её крыльях, то, как они движутся, — это её язык. Она говорит с нами.
Половина глаз Испанской Танцовщицы смотрела в окно, вторая половина — на ИллСиб, а один глаз повернулся ко мне. В него я и смотрела. Ты слушаешь ИллСиб, думала я, но знаешь ли ты, что это я говорю?
— Он не понимает, — сказала Илл или Сиб. — Он видит, что я не лгу, по-моему, но он видит и то, что самолёт не говорит с нами.
— А он говорит, — сказала я.
С рассветом мы сделали поворот, чтобы не столкнуться с войсками ЭзКела и обойти их лагерь.
— Давай же, давай, — подбадривал себя Брен. Нам обязательно надо было добраться до абсурдов раньше, чем это сделают войска.
— Они не торопятся, — сказал Брен. — Мы их обгоним. Они ведь всё равно не сражаться идут, а договариваться.
— Проблема в том, — ответила я, — что они не знают как.
Я всё ещё видела планер. Другие машины шли следом за нами, так близко, что мы могли помахать их водителям рукой. К середине утра плато впереди заполнили газовые деревья, тысячи кожаных мешков размером с дом покачивались на ветру, держась корнями за землю. Машины одна за другой начали покидать наш арьергард.
— Хей, — окликнула я Брена.
— Им здесь не проехать, — отозвался он. Лишь три кентавра упорно шли за нами. ИллСиб нервно переглядывались.
— Брен, — сказала одна из них, — они маленькие, мы — нет.
— Мы здесь тоже не пройдём.
— По крайней мере, тайно.
— Мы же оставим следы…
— Вы что, не слышали? — сказал он. Он рванул рычаги управления на себя и ухитрился выжать из машины ещё немного скорости. — У нас нет времени. Нам надо добраться до места быстро. Так что, пожалуйста, возвращайтесь к своей работе. Вы должны учить. Потому что нам не просто надо добраться туда: там нас тоже ждёт дело.
Но близившийся лес всё равно мешал нам сосредоточиться. Некоторые деревья медленно уходили с нашего пути, насколько им позволяли корни, но большинство не успевали. Я вся сжалась. Торчавшие с боков ноги нашего экипажа косили похожие на канаты стволы. Позади нас взмывали вверх кожистые шары, болтая обрезанными корнями. Чем глубже мы уходили в лес, тем длиннее становилась их вереница. В заднее окно я видела, как кентавры переносили своих всадников через пеньки, похожие на бухты свёрнутых канатов, которые мы оставляли за собой. Раздавленных деревьев было немного: взлетели почти все.
— Проедем этот лес и ещё несколько километров, — сказал Брен дрожащим от тряски голосом. — Обе армии там.
Шарообразные кроны толклись наверху. Вокруг была тьма и многослойные тени, которые, как вдруг подумалось мне, могли скрывать что угодно: руины ариекайских построек или ещё что-нибудь столь же невероятное. За нами ложилась просека, а над ней клином уходили в небо оторванные деревья, пока верховой ветер не растаскивал их в разные стороны. Из-за просеки я и заметила, что самолётик качал крыльями, словно во время воздушного боя.
— Что-то случилось, — сказала я. Вытянув шеи, мы увидели, как самолётик полез вверх, а орудия на его носу полыхнули по другой, атакующей машине.
— Фаротектон меня подери, — вырвалось у Брена.
Спрятаться было негде. Куда ни поверни, след из взлетающих деревьев мгновенно выдавал нас с головой, оставалось только прибавить скорость, пока кентавры позади нас стреляли из винтовок. Раздались хлопки, и над облачками взрывов поплавками закачались деревья и их потрёпанные останки, волоча за собой хвосты из дыма и растительного вещества.
