Василий Воронков - Лидия
— Значит, уже через два месяца? — спросил я.
Лида кивнула головой.
— На самом деле уже жду, не дождусь, — сказала Лида. — Я ведь уже давно должна была улететь.
— А что произошло со Атреем? — спросил я.
— Да ничего не произошло, — сказала Лида. — Просто назначили на другую миссию — нам не особо-то и объясняли. Да и чего тут сделаешь… Бывает такое…
— И теперь Ахилл?
— Ага, Ахилл, — сказала Лида, откусывая пирожное. — Я слышала, правда, что это вообще что-то доисторическое, но это лучше, чем ничего… У многих из команды Атрея вообще назначений нет до сих пор, так что я не в том положении, чтобы жаловаться.
— Тоже верно, — согласился я.
— Я не хотела тут… оставаться так долго, — сказала Лида. — Я тогда ещё не знала, что ты здесь.
Я молчал.
— Значит, ещё полгода на Земле? — спросила Лида.
— Да.
— Полгода… — Лида нахмурилась. — А я к Ганимеду… Мы расходимся в месяц-другой. Бывает же.
— У нас всё время так, — сказал я. — Помнишь, там, на станции, которая чуть не рухнула на планету?
— Я видела тебя, — сказала Лида.
Чай остыл. В комнате стало душно. Город в окне накрывала искусственная темнота.
— Знаешь, что! — неожиданно бодро сказала Лида, поднимаясь. — Космический театр? А почему бы и нет? В конце концов, прогуляемся хотя бы. А то мы как… прячемся.
— Пойдём, — согласился я.
— Сейчас…
Лида вышла из гостиной. Я встал из-за стола и начал расхаживать по комнате, ожидая. Достал суазор, просмотрел новостную ленту. Мой букет роз, оставленный и забытый, лежал на журнальном столике у двери.
Лида появилась спустя несколько минут.
Она надела зелёную кофту с короткими рукавами и мини-юбку — в этой одежде она была похожа на студентку, которая идёт на свидание с сокурсником.
— Не холодно будет? — спросил я.
— Мне показалось, там тепло, — улыбнулась Лида. — Но ты прав. Возьму-ка я куртку.
Она снова вернулась в комнату. Я смотрел на цветы.
— Ну так что? — послышался голос Лиды. — Идём?
Она повесила на плечо свою старую потрёпанную сумочку, похожую на портфель.
— Идём, — сказал я.
— Ой, цветы! Я и забыла.
Лида потянулась к букету, и я зачем-то схватил её за руку. Она посмотрела на меня, её глаза вспыхнули, но она тут же отвернулась, сжимая, как от досады, губы.
— Нет!
Я привлёк её к себе; она не сопротивлялась, но по-прежнему смотрела куда-то в сторону, пряча от меня глаза.
— Лида… — сказал я.
Похожая на портфель сумочка упала на пол, соскользнув с её плеча.
— Лида, — повторил я, — что с нами не так?
— Не надо, — прошептала она.
Я обнял её и поцеловал в шею. Лида сразу напряглась и попыталась вырваться, толкая меня рукой в грудь. Её трясло.
— Даже если это всего два месяца, — сказал я, — после стольких лет… Даже если мы…
— Я сказала — нет! — крикнула Лида и неожиданно яростно оттолкнула меня обеими руками.
Я отшатнулся, потеряв равновесие, уперся спиной в журнальный столик и схватился за его столешницу, чтобы не упасть. Столик резко заскрипел и сдвинулся, а мой букет с розами повалился на пол, к её ногам.
— Уходи, — сказала Лида.
— Прости меня, — сказал я.
— Уходи! — крикнула она и подняла свою сумку.
Цветы остались лежать на полу.
Я хотел сказать что-нибудь, оправдаться, но — молчал. В плотном прогретом воздухе висела пыль, дышать было тяжело. Я повернулся к двери и с силой дёрнул за ручку. Мне нужен был воздух. От духоты кружилась голова.
Дверь не открывалась.
— Сейчас…
Лида потянулась к замку и наступила на букет — один из стебельков переломился, и она вздрогнула, как от боли, точно острые шипы прокололи ей ногу.
Я схватил её за руку и с силой притянул к себе.
— Ты… — выдавила из себя Лида.
Она часто дышала, а лицо её раскраснелось, как от приступа астмы.
— Заткнись, — сказал я.
Она ударила меня ладонью по щеке, ткнула коленом в бедро, пытаясь отбиться, но я всё равно её не отпускал. Глаза её стали влажными от слез, она закусила нижнюю губу, как будто ей приходилось терпеть невыносимую боль, снова попробовала вырваться и вдруг прижалась ко мне.
В этот момент я её отпустил.
— Я не люблю тебя, — сказала она.
Она дрожала, обнимая меня за шею. По щекам её стекали слёзы.
— Я знаю, — сказал я.
21
Окно было распахнуто настежь.
С улицы доносился усталый вечерний гомон, отрывистые гудки машин и ритмичные, как пунктир, сигналы светофоров. Ветер приносил воздух с запахом жжёной резины и раскачивал створку окна, пытаясь сорвать её с петель.
Город умирал, захлёбываясь в собственном крике.
Небо медленно смеркалось с востока, солнечный свет тускнел, догорая в стеклянных стенах и окнах, и с высоты в сотни километров на город спускалась ночная темнота.
Букет роз — черенок одного из цветков надломлен между шипами — стоял в пластиковой вазе, которую забыли наполнить водой. Бутоны вздрагивали и качались в порывах ветра, сталкиваясь и распадаясь, теряя свои лепестки. Тени от поездов иногда проносились по комнате, соскальзывая со стен и пролетая над полом, перемежаясь с последним солнечным светом — напоминая о том, что время не остановилось, что каждая секунда приближает нас к темноте.
Простыня сбилась, одеяло было скинуто на пол.
Лида лежала у меня на груди. Она не спала, но глаза её были закрыты, и дышала она ровно и медленно, как во сне, когда тебе ничего не снится. Я гладил её по волосам, и она улыбалась.
— Мне до сих пор кажется, что мы летим куда-то, — прошептала она. — Что всё вокруг движется.
— Земля движется, — сказал я.
— Да, — Лида приподняла голову. — Это наш с тобой космический корабль. Только очень медленный. Так что полёт…
— Лида, — сказал я, — Лида, слушай, я…
20
Я ждал темноты.
Обломок антенны приятно оттягивал мой правый рукав, слегка покалывая острым концом кожу.
Я лежал с закрытыми глазами, закинув за голову левую руку, чувствуя даже через сомкнутые веки, что в комнате ещё горит свет.
За мной следили.
Я вдруг подумал, что если Таис решится сейчас зайти — чтобы сделать укол или рассказать очередные бредни, — то наверняка заметит этот обломок в моём рукаве.
Я повернулся лицом к стене и сжался, защищаясь от света. Я чувствовал спиной, как камера просверливает меня своим электрическим взглядом.
— Таис, — сказал я, не открывая глаз, — Таис, выключи свет. Я очень хочу спать.
— Что? Ты серьёзно?
Я вздрогнул и обернулся, уставившись в оглушающую белую пустоту.
— Я…
19
Лида села на край кровати и отвернулась от меня. Я наклонился к ней, провёл рукой по её плечу.
— Ты серьёзно? — спросила она. — Думаешь, так можно?
— А кто запрещает?
Я прижался к ней. Она сидела, не двигаясь, но я чувствовал, что она вновь отдаляется от меня.
На улице было уже темно. Окно мы закрыли, но в комнате всё ещё стоял колкий отрезвляющий холод. Цветы в пластиковой вазе поникли в темноте.
— Есть же процедура. Можно написать заявление, — сказал я. — Ничего такого. Я даже хотел уйти с Гефеста, когда мы разминулись на станции…
— Да, — сказала Лида, — а ещё ты хотел уйти с технологического.
— А ты ушла. И вернулась.
— Я не понимаю…
Лида сбросила мою руку, встала с кровати и подняла с пола юбку.
— Не понимаю, — повторила она. — Что это изменит? Ты так явно не поможешь своей карьере. Да и потом, это сейчас…
— Что сейчас?
Лида ничего не ответила. Она застегнула юбку, подобрала мятую кофту и натянула её на себя через голову.
— Что сейчас? — повторил я.
— Это сейчас ты так думаешь, — сказала она. — А потом… потом ты поймёшь, что всё это… неразумно.
— Неразумно?
Я схватил её за плечи и повернул к себе. Она подчинялась мне с каким-то безразличным смирением, как будто просто устала говорить мне "нет".
— Быть с тобой — неразумно?
— Я не то имела в виду, — сказал Лида. — Переводиться сейчас, на другой корабль. Экипаж Ахилла уже укомплектован, даже если тебя и возьмут, то только с потерей разряда, и ты…
— К чёрту этот разряд! О чём ты вообще говоришь?
Я обнял её, и она положила мне голову на плечо.
— Я не знаю, — вздохнула Лида. — Я уже ничего не знаю.
— Ты сама-то хочешь, чтобы я полетел с тобой?
Она молчала.
— Лида?
— Ещё два месяца, — тихо сказала она. — Почему мы сейчас должны об этом говорить?
— Ты же знаешь, решение лучше принять сейчас.
— Я не хочу принимать никакие решения, — сказала Лида.
— А я хочу, — сказал я.
Мы снова легли в постель. Она смотрела на меня, улыбаясь. Я гладил её по волосам.
— Лида… — прошептал я, и она замерла, ожидая, — Лида, скажи мне, а почему…
