Василий Воронков - Лидия
— Это снова какой-то тест? — крикнул я. — Выстрел в упор из шокового на максимальной мощности оказался не таким уж и смертельным, да? И чего вы добились? Вы…
— Вас реанимировали, — ответил металлический голос. — Вас едва удалось спасти.
— Реанимировали? — спросил я и снова прижал руку к груди. — Но я чувствую себя хорошо, слишком хорошо для…
— Идиот! — раздалось с потолка.
Я потёр озябшие от холода плечи. Электрический глазок камеры снова взволнованно моргнул.
— Таис? — спросил я. — Таис, это ты?
— Да, — ответил голос через несколько секунд.
— Вы правда меня откачали? Но… — Я вздохнул. — Но зачем? Ты не думаешь, что было бы…
Ноги мои подгибались от усталости, мне хотелось усесться прямо на холодный металлический пол, но я продолжал стоять.
— Было бы… гуманнее… — пробормотал я.
— Я сейчас зайду, — послышалось в ответ.
Через несколько секунд бронированная дверь моей камеры вздрогнула, и мне показалось, что всё вокруг — свет, стены, камера и пустой потолок — задрожало и подёрнулось густым туманом, словно у меня начинали отказывать глаза.
Я зажмурился, а когда поднял веки, то увидел Таис. В руках у неё снова был прибор, похожий на пульт управления светом.
— Ты и правда идиот? — спросила она. — Значит, зачем мы тебя откачали? Зачем? — Она сжала губы. — А зачем ты вообще выстрелил, кретин?
— Я не знаю, я… Наверное, в тот момент мне просто не хотелось жить.
— Потому что твоя Лида выглядит вовсе не так, как ты себе вообразил?
Таис была в ярости.
— Потому что вся моя жизнь, — произнёс я, медленно выговаривая каждое слово, — вся моя жизнь, всё, что я о себе знаю — это просто… какой-то обман.
— Я ведь говорила тебе, — вздохнула Таис, — мы можем тебе помочь. Ты отличаешься от остальных.
— Чем же?
Таис попыталась ответить, но я остановил её взмахом руки.
— Нет, — сказал я, — это даже неважно. Как вы мне поможете? Перезагрузите снова? Но это ведь будет уже другой человек. Человек, который…
— Это будешь ты, — перебила меня Таис. — Ты, настоящий. Понимаешь?
— Понимаю, — сказал я. — Настоящий. Но что значит настоящий? Такой, как это описано в документах и протоколах? Таис! — Я шагнул к ней навстречу, и девушка, нахмурившись, угрожающе покачала пультом. — Ты ведь не знала меня настоящего, Таис!
— Постарайся успокоиться, — примирительно сказала Таис. — Ты на взводе. Тебе нельзя волноваться. Ляг, полежи. Тебе будет лучше.
— Лечь? — Я устало закрыл ладонью лицо. — Лучше?
— Просто отдохни, поспи, — сказала Таис.
— Даже мои сны, воспоминания… — сказал я. — Это всё неправильное. Я путаюсь в них, как…
— Извини, — сказала Таис и отвернулась. — Мы делаем всё, что можем. Но в любом случае самоубийство — это не выход.
Таис подошла к открытой двери.
— Подожди! — крикнул я, и Таис замерла, стоя ко мне спиной.
— Не надо, — вдруг сказала она.
— Мне кажется, — начал я, — мне кажется, я понял. Я понял всё и… возможно, именно так я и смогу жить.
Таис обернулась и посмотрела на меня с удивлением.
— Если я, если вся моя личность, — сказал я, — лишь мешанина из каких-то испорченных воспоминаний и ночных кошмаров, то значит — это и есть я. Настоящий я. Не нужно ничего… чинить. Это то, как я думаю, то, что я знаю. И…
Таис хотела возразить.
— Погоди! — Я поднял руку. — Дай мне закончить. Это важно. Я знаю, что, как бы там ни было записано в документах, ты для меня не просто… ты для меня…
Я задыхался, пропитанный химией воздух обжигал мне гортань.
— Я люблю тебя, — сказал я. — Не важно, как зовут тебя на самом деле — Лидия или нет. Для меня Лидия — это ты, а не та женщина в…
Я не договорил. Таис молчала. Несколько секунд она смотрела на меня своими зелёными глазами, в которых отражался электрический свет, а потом повернулась к двери.
— Сегодня мой последний день здесь, — сказала она. — Уже завтра меня переводят на другой проект. Возможно, мы больше не увидимся.
Я замер, открыв рот и беспомощно протянув к ней руки. Всё вокруг застилала белизна.
Таис шагнула в зияющий чёрный проём двери.
— Если только… — пробормотал я, — если только в Д2 действительно…
С лязгом закрылась дверь, и я вздрогнул, точно очнувшись.
1
Всё вокруг заливал красный пульсирующий свет, словно в глазах у меня лопнули кровеносные сосуды. Истошный свист впивался, как раскалённый бур, в мою черепную коробку. Я застонал от боли и вытащил из уха визжащий сигнализатор. Небольшой, похожий на пластиковое семя, он всё ещё вибрировал в моей руке. Я сжал пальцы. Передатчик щёлкнул и переломился, и два его неровных смятых обломка поплыли в кровавом мареве над моей головой.
Я не понимал, что происходит.
Меня как волной накрыла ровная непроницаемая тишина. Я был один. Я тонул в невесомости. Каждый вздох давался мне с трудом, а грудь разрывало от боли, как от смертельной раны, из которой била кровь, окутывая меня туманом.
Я прижал к груди руку и почувствовал, как тяжело и неровно бьётся моё сердце. Но я был всё ещё жив. Я плыл в рубке, залитой аварийным светом. Где-то далёко, за плотной поволокой из истошно-красных огней, мелькали экраны терминалов. Генераторы воздуха ещё работали, однако каждый вздох отдавал привкусом ртути, как венозной кровью.
Я дёрнулся от боли, меня как будто пробило мощным разрядом тока, и зашёлся кашлем, всё ещё сжимая руками грудь. Я был жив. Я просто потерял сознание, меня выбросило из нейросети, и я…
Лида!
Она оставалась в кубрике, плотно укутанная в кокон. Ахилл, возможно, доживал свои последние мгновения, отрубался ток, гасли экраны терминалов, и воздух заполняла тяжёлая ртуть, но всё это было неважно.
Я изогнулся и, напрягая глаза, рассмотрел в кровавой поволоке открытый люк. Я начал барахтаться, пытаясь зацепиться за что-нибудь рукой. Грудь по-прежнему распирало от боли.
Внезапно что-то подтолкнуло меня к открытому проёму, и я вывалился в коридор. От двери в кубрик меня отделяло лишь несколько метров, я схватился за поручень в стене, и тут же странная неумолимая сила — как потоки воздуха в аэродинамической трубе — потянула меня вниз. Весь коридор перевернулся, превратившись в отвесный туннель, и я повис на хлипкой металлической скобе, чувствуя, как невозможная сила тяжести разжимает мне пальцы.
Лида!
Я вздрогнул от боли и схватился за поручень обеими руками, подтянулся — ноги мои заскользили по гулкой обшивке стены, я изо всех рванул вперёд, прыгнул, превозмогая слабость — и ухватился за следующую скобу.
Лида была лишь в нескольких метрах от меня.
Я посмотрел на закрытый люк над головой и попытался ухватиться за ещё один поручень, но коридор вновь покачнулся, и пол начал меняться местами с потолком. Я повис, едва удерживаясь двумя руками за дрожащую скобу; меня тянуло в пропасть, в хаос из мелькающих красных огней.
Руки вспотели, пальцы соскальзывали с поручня. Я попытался перехватить упрямую скобу, и тут очередной толчок сорвал меня со стены. Я ударился спиной о какой-то металлический выступ и тут же повис посреди коридора — моё тело вновь потеряло свой вес.
Нельзя было терять ни секунды.
Я снова прижался к стене и начал карабкаться вверх, к закрытому люку. В тот момент, когда толстая металлическая створка оказалась прямо надо мной, коридор снова превратился в отвесный колодец, и я едва удержался за поручень, с трудом сопротивляясь гравитации, неумолимо тянувшей меня вниз.
Сенсорная панель замка слабо подсвечивалась красным, дверь в кубрик была закрыта. Я потянулся к ней ослабшей рукой. Мышцы мои напряглись, пальцы дрожали. Казалось, что мне приходится поднимать вес в сотни килограмм.
Коридор затрясло, как при перегрузках во время посадки, и я снова схватился за поручень обеими руками.
Только бы не сорваться.
Я чувствовал, что у меня остаётся лишь несколько последних секунд.
— Лидия… — прошептал я.
Я прижался к стене, просунул левую руку под поручень, зацепился за скобы внизу ногами, набрал побольше воздуха в грудь — отравленного и пустого, пропитанного углекислым газом, — и прижал правую ладонь к сенсорной панели замка.
Дверь с грохотом открылась.
0
