Василий Воронков - Лидия
Таис попыталась встать, но снова обессиленно осела на пол. Я поднял её, обхватив за талию; её тело странно отяжелело, как будто гравитация вновь усилилась в несколько раз.
— Иди, — сказала Таис, улыбнувшись. — Со мной всё в порядке. Иди. Твоё время…
Я подошёл к двери.
Сенсорная панель замка подсвечивалась угрожающе красным светом. Я протянул к ней руку и обернулся к Таис.
— Просто прислони ладонь, — сказала Таис. — Она не заблокирована с этой стороны.
Я набрал воздуха в грудь — в комнате пахло духотой и пылью. В глазах у меня на мгновение потемнело, я покачнулся и опустил руку.
— Открой эту долбаную дверь! — закричала Таис.
3
В глаза мне ударил стерильный свет, и я замер на пороге, прикрыв лицо рукой. В висках неприятно покалывало, как при мигрени. Я сделал несколько шагов навстречу этому оглушительному сиянию, и тут позади меня послышался тяжёлый металлический грохот, как от закрываемой двери.
Я обернулся.
Таис решила запереть меня здесь? Но нет — дверь по-прежнему была открыта, и из чёрного проёма сквозила глухой темнотой.
Я осмотрелся.
Камера ничем не отличалась от той, в которой держали меня. Белые стены, металлический унитаз в углу, приваренная к полу кровать, затянутая вискозной плёнкой.
На кровати сидела женщина.
Она зябко сутулилась, обхватив голову руками, и как будто прятала от меня лицо. Её длинные чёрные волосы свисали почти до самого пола.
Я подошёл ближе, но женщина продолжала сидеть, не двигаясь. Она не видела меня. Или не хотела видеть. Я собирался позвать её по имени, но вместо этого закашлялся.
Женщина вздрогнула и подняла голову.
Я невольно попятился к двери.
Глаза женщины расширились, а некрасивый полный рот открылся в немом крике. Можно было подумать, что она впервые увидела живого человека.
— Это ты! — пробормотала она. — Я верила! Я знала! Они мне говорили, но я… Боже, это ты! Это ты!
Я продолжал отступать к двери, выставив перед собой руку, как защищаясь.
— Это ты!
Женщина поднялась с кровати и встала, припадочно вздрагивая, безумно вылупив свои покрасневшие запавшие глаза.
— Это ты! Это ты! — повторила она, и её толстые губы скривились в болезненной гримасе.
— Нет, — выдавил я из себя. — Это… Этого не может быть.
— Это ты! — вскрикнула женщина и подалась вперед, неестественно и неловко, как будто её толкнули.
Она вытянула дрожащие руки и почти упала меня. Я успел схватить её за плечи и попытался оттолкнуть от себя, но женщина вдруг затряслась, как во время агонии. Она прижалась к моей груди и заплакала, обнимая меня за плечи.
— Я думала, что ты мёртв! — стонала она. — Я думала, они убили тебя… Как же я рада! Это ты!
Она подняла на меня заплаканные глаза.
— Это не ты, — сказал я. — Ты не Лида.
Женщина испуганно приоткрыла свой некрасивый рот.
— Извините. — Я отстранил её от себя и отступил к двери. — Извините, но я не знаю вас.
— Что? — Женщина уставилась на меня вытаращенными покрасневшими глазами. — Что они с тобой сделали? Это ведь ты! Это ты!
Она упала на колени и заплакала. Открытый дверной проём, спасительная темнота, был лишь в нескольких шагах от меня, но я остановился. На секунду мне захотелось подойти к ней, утешить, узнать, что она помнит о произошедшем на корабле, но потом я понял, что не могу оставаться здесь ни секунды.
Я повернулся и вышел из камеры. Таис быстро закрыла за мной дверь — послышался грохот, щелкнули активированные замки, — и я вздохнул с облегчением.
— Извини, — сказала Таис. — Я… я даже не знаю, что сказать. Не представляю, каково тебе сейчас.
Дышать снова стало тяжело, грудную клетку сжало, как во время удушья, и я уперся рукой о стену, чтобы не упасть.
— Кто эта женщина? — спросил я.
— Один из операторов с Ахилла, — ответила Таис. — Это всё, что я знаю. Я ведь даже имя её…
— Это не её имя! — перебил я Таис.
Таис подошла ко мне и положила руку мне на плечо.
— Это тяжело, я знаю, — сказала она. — Но потом будет легче. Это твой шаг… твой путь к выздоровлению.
— Нет! — Я сбросил руку Таис, и меня затрясло. — Нет! Это не она! Ты ничего не поняла! Кто вообще эта женщина?
Таис испуганно отступила от меня.
— Кто эта женщина?! — крикнул я. — Зачем она здесь?
Таис молчала.
В глазах у меня потемнело.
— Зачем вы так мучаете меня? — прохрипел я. — Это ведь очередной тест? Игра… Как тот… как тот разговор шёпотом в моей камере. Как вся эта…
— Ну, — тихо сказала Таис, — если так тебе будет проще.
— Проще? — Я попытался усмехнуться, но вместо этого лицо моё скривилось в страшной гримасе, как у той женщины, которая называла себя Лидой. — Как теперь может быть проще? Кто я теперь?
— Я не понимаю, — сказала Таис.
— Что… — Я сделал несколько шагов по направлению к Таис, шатаясь. — Что я такое? Все мои чувства, я сам — это лишь испорченные воспоминания? Ошибка нейролинка?
По моему лицу стекали слёзы. Голова отяжелела, как перед обмороком. Всё вокруг медленно застилала темнота, я почти ничего не видел.
— Поверь мне, — прозвучал её голос, голос Лиды. — Я помогу тебе. Я сделаю всё… всё, что от меня зависит.
Она обняла меня за плечи.
— Не сдавайся сейчас, — сказала она.
Я посмотрел на запёкшуюся рану у неё над виском; вся её правая щека и лоб были тёмными от крови.
Мне полегчало. Я вздохнул полной грудью. Головокружение прошло. Темнота, которая ещё несколько секунд пыталась накрыть меня чёрной волной, неожиданно отступила, рассеялась на свету.
На её свету.
— Прости меня, — сказал я. — Прости меня.
— Ничего.
Таис прижалась ко мне, я почувствовал её тепло, сердцебиение, тусклый запах крови, похожий на ртуть. Мои руки заскользили по её спине, спустились к талии. Я коснулся заднего кармана её брюк, из которого торчал какой-то угловатый предмет.
Таис дёрнулась, но было уже поздно.
Я сам не понимал, что делаю. Она попыталась отобрать у меня картридж, но я оттолкнул её рукой, и она, охнув, осела на пол. Через секунду я уже держал заряженный пистолет.
Таис посмотрела в направленное на неё оружие.
— Ну что ж, — сказала она. — Если тебе это… Если так ты видишь свой выход… Стреляй!
Она гордо вскинула голову, и глаза её блеснули.
— Стрелять? — спросил я. — Нет, что ты. Зачем мне стрелять в тебя? Я же люблю тебя, Лида.
Таис всё поняла, но уже ничего не могла поделать. Я прижал дуло пистолета к своей груди и дёрнул за спусковой крючок.
Таис закричала.
И меня накрыла темнота.
2
Я открыл глаза.
Взгляд мой упёрся в ровный пустой потолок, залитый слепящим светом, и мне показалось, что меня окружает глухая бесцветная пустота.
Чувства возвращались постепенно — я медленно оживал, возвращаясь в реальность после опустошительного, похожего на смерть сна.
Сначала горло свело от горечи и сухости, как у умирающего от жажды, а потом меня начал пробирать калёный холод, начиная с пальцев босых ног, словно я отходил от крио-заморозки.
Я вдохнул, попробовал приподняться, и рука моя со скрипом заскользила по плотной полиэтиленовой плёнке.
Я лежал на узкой больничной койке, похожей на противень для трупов. Я снова был в своей камере — или в ещё одной, точно такой же. Меня переодели в новую синтетическую робу — ломкую и пахнущую резиной, без пятен крови на рукаве. Правое плечо стягивал тугой медицинский жгут, фиксирующая повязка — наверняка мне снова внедрили имплантат, отравляющее нервные окончания яблочное семя, однако меня это уже не волновало. Глаза мои слезились из-за светящейся белизны обступающих меня стен.
Я попробовал встать.
Меня покачивало, мне хотелось пить, ноги сводило так, как будто я много суток провёл в невесомости, и мышцы отвыкли от силы притяжения, однако в остальном я чувствовал хорошо. Голова была свежей, дышалось легко.
Я проснулся.
Я сделал несколько шагов и тут же застыл — всё произошедшее вспыхнуло передо мной, ослепив, лишив точки опоры. Я пошатнулся и прижал руку к груди. Не было ни ощутимых ран, ни даже повязки. Я не чувствовал боли. Как будто всё это оказалось лишь невыносимо долгим безумным сном.
Глазок панорамной камеры тускло светился над закрытой дверью.
— Эй! — крикнул я. — Здесь кто-то есть?
Электрическое око камеры на секунду мигнуло, присматриваясь.
— Что произошло? — спросил я, глядя, сощурившись, в пустой потолок.
— Успокойтесь! — послышался металлизированный голос над головой. — Вам нельзя много двигаться. Ложитесь в постель.
— Но как… — Я не мог подобрать слов. — Как это может быть? Почему я здесь? Я выстрелил себе в грудь или…
Искусственный ветер, создаваемой системой вентиляции, пронизывал меня обжигающим химическим холодом.
