Орсон Кард - Игра Эндера
Когда он проснулся снова, кругом царила тьма. Где-то вдалеке гремели взрывы. Он прислушался и различил тихие шаги.
Быстро повернувшись, Эндер резким движением выбросил в воздух руку, чтобы поймать того, кто крался к нему. И точно — пальцы его ухватили чью-то одежду, и он рванул противника на себя, пригибая к своим коленям, готовый убить его на месте, если потребуется.
— Эндер, это я, я!
Он узнал этот голос — много-много веков назад он уже слышал его.
— Алай.
— Салам, недомерок. Что это ты, пытался убить меня?
— Да. Решил, что ты пришел убить меня.
— Я просто боялся тебя разбудить. Ну что ж, инстинкт самосохранения в порядке. А Мэйзер говорил, что ты превратился в овощ.
— Я пытался. А что это там грохочет?
— Война. Наш сектор перекрыли, чтобы с нами ничего не случилось.
Эндер опустил ноги на пол и попытался сесть, но не смог. Слишком болела голова. Он сощурился от боли.
— Не садись, Эндер. Все в порядке. Похоже, мы побеждаем. Не все солдаты из стран Варшавского договора поддержали Полемарха. Многие перешли на нашу сторону, когда Стратег сказал им, что ты за Международный флот.
— Я спал.
— Ну так он солгал. Или не солгал. Ты ведь не строил во сне изменнических планов? Русские перебежчики рассказали, что, когда Полемарх приказал найти и убить тебя, его самого чуть не убили. Что бы они ни думали о других людях, Эндер, тебя — любят. Весь мир смотрел записи наших сражений. Видео крутили день и ночь. Я кое-что видел. Оттуда ничего не вырезали, все осталось — наши переговоры, то, как ты отдаешь приказы. Клево получилось. Ты мог бы сделать видеокарьеру.
— Не думаю.
— Да я шучу. Эй, ты вообще можешь в это поверить? Мы выиграли войну! Так рвались вырасти, выучиться, чтобы сражаться в ней, а оказалось, что мы не играли, а сражались. Мы, дети, Эндер. Это были мы. — Алай рассмеялся. — Вернее, это был ты. Ох и молодец же ты! Без дураков! Я до сих пор не понимаю, как у тебя это вышло. Но вышло же. Ты был молодец.
Эндер заметил, что Алай говорит о нем в прошедшем времени. Он был молодец.
— А теперь, Алай? Какой я теперь?
— Ты все еще самый лучший.
— В чем?
— Э… Во всем. Миллионы солдат готовы идти за тобой на край Вселенной.
— Я не хочу идти на край Вселенной.
— А куда ты хочешь идти? Они последуют за тобой.
«Я хочу домой, — подумал Эндер, — только не знаю, где теперь мой дом».
Взрывы прекратились.
— Тихо, — сказал Алай.
Они прислушались. Дверь отворилась. Кто-то стоял в проеме. Кто-то маленький.
— Все кончилось, — сказал Боб.
И, как бы подтверждая его слова, вспыхнул свет.
— Хо, Боб.
— Хо, Эндер.
Следом вошла Петра, рука об руку с Динком. Все трое приблизились к постели Эндера.
— Кто победил?
— Мы, Эндер, — ответил Боб. — Ты же был там.
— Он не настолько сдвинулся, Боб. Он спрашивает, кто победил только что. — Петра взяла Эндера за руку. — На Земле заключено перемирие. Они там добрую неделю торговались. И все-таки решили принять Предложение Локка.
— Он же не знает о Предложении Локка…
— Да, там все сложно. Главное, что Международный флот остается, но страны Варшавского договора в нем не участвуют. Их солдаты возвращаются домой. Думаю, русские согласились только потому, что им грозило восстание исламских государств. Впрочем, пострадали все. Только здесь пятьсот человек погибло, а на Земле все еще хуже.
— Гегемон подал в отставку, — сообщил Динк. — Они там внизу все умом тронулись. Да черт с ними.
— Ты в порядке? — спросила Петра и положила руку на лоб Эндера. — Ты нас здорово напугал. Они говорили, что ты спятил. А мы сказали, что это они все спятили.
— Я спятил, — ответил Эндер. — Но все в порядке.
— И когда ты это понял? — спросил Алай.
— Когда решил, что ты пришел убивать меня, и попытался убить тебя первым. Видимо, убийцу из меня никогда не вытравить. Но лучше быть живым, чем мертвым.
Все покатились со смеху, а Эндер расплакался и обнял Боба и Петру — они были ближе.
— Я так скучал. Так хотел увидеть вас всех.
— Зато мы все время друг друга слышали, — хмыкнула Петра и чмокнула его в щеку.
— Вы были великолепны, — ответил Эндер. — Но тем, в ком я сильнее всего нуждался, пришлось совсем туго. Это называется плохое планирование.
— Уже все в порядке, — успокоил его Динк. — Да и не стряслось с нами ничего такого, что не смогла бы вылечить пятидневная отсидка в темной комнате посреди гражданской войны.
— Я же теперь больше не командир? — спросил Эндер. — Я не хочу никем командовать.
— Тебе и не надо, — ответил Динк. — Но ты всегда останешься нашим командиром.
Они немного помолчали.
— И что же нам делать дальше? — поинтересовался Алай. — Война с жукерами окончена, гражданская война на Земле — тоже. Нам-то куда деваться?
— Ну, вообще-то, мы еще дети, — сказала Петра. — Наверное, нас погонят в школу. Есть даже такой закон. Мы обязаны ходить в школу, пока нам не исполнится семнадцать.
И все расхохотались. Они смеялись до тех пор, пока слезы не потекли по щекам.
15
Говорящий от имени мертвых
Озеро было гладким и спокойным — ни волн, ни ряби. Два человека сидели рядом в креслах на причале. У самого конца пирса к балке был привязан маленький деревянный плотик. Графф зацепил ногой веревку и подтянул его, затем отпустил и стал смотреть, как плотик отплывает, потом опять подтянул.
— Ты похудел.
— Одно нервное напряжение увеличивает вес, другое его снимает. Я представляю собой сложное химическое соединение.
— Должно быть, тебе пришлось худо.
Графф вздохнул.
— Не особенно. Я знал, что меня оправдают.
— А вот мы не были так уверены. Они там с ума посходили. Жестокое обращение с детьми, убийство, допущенное по небрежности… Видеозаписи гибели Стилсона и Бонзо Мадрида — довольно-таки жуткое зрелище. Когда один ребенок убивает другого…
— Меня спасли именно видеозаписи. Обвинение манипулировало фрагментами, а мы показали все подряд. И всем стало ясно, что зачинщик — не Эндер. Ну а дальше — дело техники. Я заявил, что сделал все необходимое для спасения человеческой расы и у меня получилось. Потом мы заставили судей согласиться с тем, что обвинение должно доказать всего одну простую вещь: Эндер смог бы выиграть эту войну без подготовки в нашей школе. В общем, все списали на военное время.
— Знаешь, Графф, это большое облегчение для нас. Да, мы иногда ссорились, и я знаю, что обвинение использовало против тебя записи наших с тобой разговоров. Но к тому времени я уже понимал: с самого начала ты был абсолютно прав. Я даже хотел выступить свидетелем защиты.
— Знаю, Андерсон. Адвокаты мне рассказывали.
— И что ты будешь делать теперь?
— Понятия не имею. Пока прихожу в себя. За это время у меня накопилось несколько лет неиспользованных отпусков. Могу отдыхать сколько заблагорассудится. А еще у меня по разным банкам валяется чертова уйма денег — жалованье. Могу жить на проценты. Подумываю, не стать ли бездельником.
— Звучит заманчиво. А вот я быстро устаю от безделья. Представь, мне три разных университета предложили должность президента! Они считают, что я учитель. А когда я говорю, что в Боевой школе занимался только игрой, пожимают плечами и не верят. Но есть и другое предложение, поинтереснее.
— Да, я слышал. Пойти в спорт?
— Теперь, когда войнам пришел конец, можно снова приниматься за игры. Это будет не работа, а сплошные каникулы. В Футбольной лиге всего двадцать девять команд. Смешно. После стольких лет наблюдения за нашими летающими ребятишками футбольный чемпионат для меня выглядит как первенство среди улиток.
Они рассмеялись. Графф снова вздохнул и подтянул ногой маленький плот.
— Этот плот… Вряд ли он твой.
Графф покачал головой:
— Его построил Эндер.
— Ах да. Ты же его сюда привозил.
— Все это хозяйство переписано на его имя. Я проследил за тем, чтобы он получил соответствующую награду. Он никогда не будет нуждаться в деньгах.
— Если только ему позволят вернуться.
— Да, этого тоже никогда не будет.
— Даже несмотря на то, что Демосфен требует его немедленного возвращения?
— Демосфена в сетях уже нет.
Андерсон поднял бровь:
— И что бы это значило?
— Демосфен ушел в отставку. Навсегда.
— Ты что-то знаешь, старый хрыч. Пари держу, ты знаешь, кто такой Демосфен.
— Кто был Демосфеном.
— Расскажи.
— Нет.
— Графф, ты становишься неприятен.
— Я всегда таким был.
— Расскажи хотя бы почему. Многие из нас думали, что когда-нибудь Демосфен станет Гегемоном.
— У него не было никаких шансов. Нет, даже толпа кретинов-политиков, подпевал Демосфена, никогда не убедит Гегемона вернуть Эндера на Землю. Мальчик слишком опасен.
