Виктор Точинов - Мёртвые звезды
— Не читаете? В самом деле? Как же вы умудрились поступить в свое время в Ленинградский университет, господин Моргулис?
Владислав «Гюрза» Дашкевич. Момент истины
Стережной нервничал всё сильнее и сильнее. Он давно уже сообразил, что на крышу «Иглы» мы с ним не поднимемся, но наверняка не понимал, чего я, собственно, выжидаю. Три с лишним часа выжидаю…
Подтверждение о зачислении денег на счет получено, и господину вице-директору очень хотелось со мной распрощаться. Со мной и с гранатой, которую я все чаще перекладывал из руки в руку — пальцы устали прижимать подпружиненный рычажок.
Но я медлил. Не требовал автобус до аэропорта, или вертолет с полными баками, не выдвигал другие излюбленные террористами претензии. Сидел и ждал.
Вице-директорский кабинет был обложен плотно — мышь не проскочит, змея не проползет. Валентин Валерьевич ничуть не льстил своей персоне, когда говорил, что спасать его прибудут специалисты и из Питера, и из Москвы.
Прибыли. Но спасать пока не спешили, такие дела с кондачка не делаются.
Трижды я выходил на связь со штабом контртеррористической операции, слушал предложения, просил время их обдумать. Но так ничего и не надумал.
На четвертый раз из селектора прозвучал знакомый голос:
— Говорит генерал-майор Барсев, заместитель начальника Федеральной Службы Расследований. Сдавайтесь, Дашкевич. Под гарантии жизни и справедливого судебного разбирательства.
— А самолет до Туркестана? Уже не предлагаете?
— Больше предложений не будет. Это последнее. Будет штурм.
Вид у Стережного был жалкий — бледен как смерть, губы трясутся. Не хочешь штурма, гнида финансовая?
— Ваша взяла, вяжите! — сказал я в селектор. — Только уберите из приемной нервных граждан, чтобы не продырявили невзначай. Через десять минут я выйду первым, один и без оружия.
Стережной не верил своему счастью. И правильно, между прочим, делал.
Я надвинулся на него почти вплотную, поднял руку с гранатой — так, что «лимонка» оказалась между нашими лицами. Произнес медленно и задумчиво:
— Детям миллиона надолго хватит… А мне — двадцать пять лет… Меньше за такие дела не светит… Если и выйду когда-то, то стариком… Двадцать пять лет… ни травы, ни моря, ничего, небо в клеточку, друзья в полосочку…
Разжал один палец, второй, третий — и теперь держал гранату двумя: указательным и большим, прижимавшим рычаг.
— Не нада-а-а-а!!! — завопил Стережной. — Не делай! Я найму адвокатов, у меня есть люди в комиссии по помилованию, я…
— Ты дешевка, Валя… — сказал я так же задумчиво. — И я тебе не верю. Ты и миллионом-то сам не мог распорядиться… Ты пешка в большой игре. Ферзь, которому ты звонил, может, меня бы и вытащил… Но он, увы, не с нами, и не станет марать из-за тебя руки…
Я чуть-чуть ослабил хватку двух пальцев. Рычаг отошел от корпуса «лимонки» едва заметно. Но Стережной смотрел на гранату во все глаза, и заметил.
— А-а-а-а-а… — вопил он уже без слов, на одной ноте.
— Или станет? — вслух размышлял я. — Так кому ты звонил-то?
Рычажок сдвинулся еще на пару миллиметров. Стережной выкрикнул фамилию.
— Врешь…
— Не вру!!! Он сможет, он вытащит! Он все сможет, он…
Вице-директор осекся. Рычажок щелкнул и принял верхнее вертикальное положение. «Лимонка» упала на паркет с глухим стуком. Стережной попытался схватить ее на лету — и промахнулся.
Взрыв не прозвучал. Ни сразу, ни через три секунды.
— На рынке покупал, — вздохнул я. — Похоже, учебную подсунули.
Взглянул на часы — до истечения отсрочки еще восемь минут. Надо использовать их с толком…
Стережной открывал и закрывал рот, точно рыба, выброшенная на берег. В этот-то рыбий рот и врезался мой кулак — от души, со всей молодецкой силушки.
— Вот тебе за Илону! — сообщил я вице-директору, отлетевшему к дальней стене и медленно сползавшему по ней на пол. Но принять ему горизонтальное положение я не позволил.
— А это за Алису, хоть и была лесбиянкой! — Еще удар, не слабее первого. — А это за Сульдина! А это за всех остальных! А это за «Хеопс», восемь лет всей страной строили!
Тут Стережной оказался-таки на полу, что существенного облегчения в его участь не внесло.
— А это от меня лично, на закуску!
Своя рубашка, как известно, ближе к телу — и, если мой личный должок не обошелся вице-директору в пару сломанных ребер, то я ничего не понимаю в ударах ногами.
Отперев двойные двери — на вид деревянные, на самом деле бронированные — я медленно вышел в приемную, держа руки на затылке. Впрочем, очень скоро их заломили, и защелкнули наручники, и натянули на голову черный капюшон без прорезей…
Так, в капюшоне, ничего не видя вокруг, я и шагал по коридору, ехал в лифте, спускался по лестнице… Сдернули его с моей головы только в салоне лимузина, быстро куда-то катившего. Причем сдернул лично генерал-майор Барсев, в просторечии — Барсук.
Кроме нас, в салоне сидели еще двое — камуфляж, броники, автоматы; водитель за тонированной стеклянной перегородкой не в счет.
— Господин генерал-майор, операция «Хеопс» завершена успешно, — доложил я. И добавил вовсе не по уставу:
— Устал, как собака… Наручники хоть снимите…
Глава седьмая. Небо в алмазах
Он взбежал на утес, с которого видно было море, и не увидел никого. Он был один, совершенно один, с этим неисчислимым, неслыханным, баснословным богатством, которое принадлежало ему.
А. Дюма, «Граф Монте-Кристо»Внеземелье, ДОС «Немезида», на часы смотреть некогда
Такое бывает в дурных снах: воздух вязкий, как сироп, и ты не то бежишь сквозь него, не то плывешь, — а сзади надвигается нечто страшное, настолько кошмарное, что оглянуться нет сил, и лишь ощущаешь затылком хриплое дыхание. Людей вокруг нет, хотя должны бы быть, люди куда-то подевались, вымерли, — пустые коридоры, пустые комнаты с разбросанными вещами, и некому спасти, и некому помочь, и тихая поступь смерти всё ближе…
Такое случается в кошмарах… Игорь очень хотел бы проснуться — не получалось.
Он стучался в каюты — в ответ ни звука, люки плотно задраены. Не все, некоторые распахнуты, но за ними никого, лишь раскиданные вещи парят в невесомости…
Люди! Вы где?
Идиот… Он-то надеялся хоть ненадолго вывести Барби из строя, и рассказать остальным: кто настоящий убийца, и предъявить доказательства, и изолировать маньячку… Кретин… Похоже, она успела раньше… И сама всех изолировала.
Всё из-за дурацкого, в детстве полученного воспитания… Не привык, не умел Игорь бить женщин. Тем более красивых и обнаженных… Тем более по голове… Тем более диатермокоагуляторами… И — ударил слишком слабо, даже не оглушил.
Куколка, не раздумывая, ответила выстрелом — и тот факт, что он до сих пор жив, объясняется лишь счастливой случайностью… Мини-фугас не взорвался — ударил в спину Игоря, выплывающего из медблока, ударил сильно, словно кулак боксера-тяжеловеса, — но не взорвался. Жар, повышенная температура… Знала бы Барби, что он отправил все ее пилюли в утилизатор, наверняка бы воспользовалась пистолетом Константина…
Но она не знала. И не знала о лекции, прочитанной Орловым о мини-фугасах, — иначе не стала бы ломать комедию, прикончила бы Игоря сразу. Поняла бы: он сообразит, что из крохотного керамического пистолета никак нельзя было разнести голову Насти Чистовой.
Впереди послышались звуки, явно издаваемые человеком. Туда, скорее… Игорь поспешил в кают-компанию «В» — не забыв, однако, прикрыть за собой очередной люк. Запирались люки автоматически, а чтобы отпереть их, нужно время…
В кают-компании обнаружился единственный человек — скорченное, повисшее в неестественной позе тело. Игорю показалось в первый момент, что человек мертв, — но тут якобы мертвец издал очередной мерзкий звук, тот самый, что слышал издалека Игорь.
Марат… Блюющий в невесомости Марат. Да, зрелище не для слабонервных. Резкий запах спирта. Медицинский? Технический? Неважно… Помощи тут не дождешься.
Надо спасаться самому… Найти убежище, куда куколка не доберется… Найти хоть что-то, способное заменить оружие… И спокойно обдумать план, как обезвредить Барби, не рискуя подставиться под выстрел.
Сзади послышался знакомый лязг, Барби отпирала люк. Игорь бросился вперед — без всякого плана, куда глаза глядят, лишь бы оказаться подальше отсюда.
Там же, два часа спустя
— Да, я застрелила ее, — признал динамик чуть искаженным голосом Барби. — Потому что хочу жить. Потому что хочу вернуться на Землю.
— Чем же тебе мешала жить Настя? — спросил Игорь.
Ему очень хотелось, чтобы куколка объяснила всё, объяснила убедительно. Чтобы он поверил, чтобы отдраил люк… Чтобы остался жить…
