Виктор Точинов - Мёртвые звезды
Лось ждал, что ГП потребует продолжать работу, вытащить на свет заказчиков, хозяев Жоржика, — и готовился отказать, выполняя инструкции Стрельцова. ФСР свои обязательства выполнила: вот вам убийца, вот вам пособник, а у нас не частнодетективное бюро, по найму не работаем.
Но Генеральный никаких претензий не высказал. Лишь спросил, по-прежнему вертя в руках брелок с ключами:
— Не хотите перейти в нашу службу безопасности? Вы и ваш товарищ? У нас тут освободилось несколько вакансий…
— За Стрельцова не скажу, а я — пас. Вернусь в Туркестан, дел там накопилось…
— Стоит ли? Места и люди там неспокойные… А с вашим начальством все вопросы я утрясу.
— Нет, мне там привычней как-то. Народ тут у вас… не туда ориентированный. Ни к кому спиной нельзя повернуться.
Чуть позже, размашисто шагая по коридору, Лось остановился и громко произнес:
— Павлины, говоришь?! Х-хе…
Скользившее мимо юное создание (не то юноша, готовящийся к операции по перемене пола, не то девушка, уже прооперированная) взглянуло на него удивленно.
Санкт-Петербург, небоскреб «Игла», 17 июня 2028 года, позднее утроСтережной держался относительно неплохо — для человека, к которому заявился живой мертвец. Мертвецу полагалось сделать свое дело, и спокойненько гнить в земле, — а он вальяжно развалился в кресле для посетителей, да еще и требует деньги. Ни много, ни мало, — миллион.
— По-моему, о подобной сумме речь никак не шла, — сказал Валентин Валерьевич, близоруко щурясь. — Пастушенко получил для оплаты услуг исполнителя пятьсот тысяч. И отчитался, что они полностью истрачены.
Такой поворот разговора был уже большим прогрессом, поначалу господин Стережной делал вид, что слыхом не слыхивал обо мне и Пастушенко, а о «Хеопсе» знает, но только из сообщений СМИ.
Достижение предварительного консенсуса, сделавшего возможным дальнейшие переговоры, стоило вице-директору определенного ущерба, материального и морального. Очки его валялись где-то в дальнем углу кабинета. Точнее, не очки, а то, что от них осталось, — покореженная оправа, лишившаяся стекол. Кровь сочилась из разбитого носа, пропитала пышные ухоженные усы и стекала с них на губы… Вытирать ее я запретил, руки Валентин Валерьевич держал перед собой, положив ладони на полировку стола.
— Условия изменились, — жестко заявил я. — Пришлось сильно потратиться, бегая по вашей милости загнанным зайцем.
И начал загибать пальцы на руке, перечисляя ущерб:
— В квартиру, куда вы труп подложили, теперь не сунуться, — раз. Машины лишился, — два. Между прочим, новенький «Дерринджер», не рухлядь какая-нибудь. Костюм, опять же, в водохранилище изгадил…
Пока я разливался соловьем на тему: «Всё, что нажито непосильным трудом…», Стережной несколько раз возмущенно собирался возразить. Но едва открывал рот, тотчас же с набухших, отяжелевших усов туда попадала струйка крови, и вице-директор лишь брезгливо сплевывал, добавляя на пол еще одну малоэстетичную кляксу.
Но когда список понесенного мною урона приблизился к шестому пункту, Валентин Валерьевич быстро произнес:
— Достаточно, достаточно! Вы меня убедили!
Дело в том, что пальцы на моей левой руке оказались все загнуты. А в правой я держал гранату-«лимонку».
Ручные гранаты. Историческая справка
Если не ошибаюсь, ручные гранаты, именуемые «лимонками», впервые появились на вооружении стран Антанты не то перед Первой мировой войной, не то в самом ее начале. Предполагалось, что продольные и поперечные канавки, украшающие корпус, напоминающий одноименный фрукт, помогут означенному корпусу разлетаться при взрыве на примерно одинаковые по массе и поражающей способности осколки. Тщетные надежды: подобная метода срабатывала лишь со старыми, пироксилином заряженными ручными бомбами. Бризантные же взрывчатые вещества обладали не разрывающим, но дробящим действием и ломали корпус как угодно, только лишь не по заботливо нанесенным разрезам: одни осколки получались слишком маленькие, не способные нанести серьезные поражения, другие — слишком большие, обладающие даже избыточной энергией.
Однако, как ни странно, выпуск гранат, не оправдавших надежд, продолжался. Причин тому выдвигалось множество. Например, такая: рубчатый корпус меньше скользит в потной либо окровавленной ладони — и граната с выдернутой чекой не выпадет под ноги солдату. Или такая: бороздки помогают удобно привязывать «лимонку» при изготовлении импровизированной натяжной мины.
Прошли годы, десятилетия, даже тысячелетие сменилось на следующее. Более продвинутые страны давно отказались от «лимонок» — предпочитают делать мины на заводах, именно как мины, а не лепить в полевых условиях из ручных гранат. Гранаты же начиняют шаровидными и стреловидными поражающими элементами — причем несколькими тысячами, вместо полутора сотен осколков архаичной «лимонки»…
Лишь Россия-матушка вступила в новый век и бодро шествует по нему с никогда не подводившей старой доброй гранатой, к тому же крайне дешевой в производстве. Несколько раз ее выпуск прекращали, а затем снова возобновляли. Изготавливаются и новые модели, но параллельно с ними старушка-«лимонка» регулярно поступает в войска.
Именно эту гранату я продемонстрировал Стережному — так, чтобы хорошо было видно: предохранительная чека вынута, и лишь мой палец, прижимающий рычаг, удерживает «лимонку» от взрыва.
Естественно, у меня были возможности пронести в «Иглу» — вернее, поднять на леске — что-нибудь более современное. Но я запасся архаичной «лимонкой», благо внешний вид ее знаком всем и каждому. Граната РГЧ-18, например, куда эффективнее в бою — однако несведущий человек может и не распознать оружие в шаре размером с бильярдный, не имеющем каких-либо выступающих частей.
Там же, чуть позже
— Валентин Валерьевич, у вас всё в порядке? — осведомился селектор.
Причем вопрос был задан не голосом сексапильной секретарши, мимо которой я ужом проскочил к вице-директору, заявив на попытки меня остановить: «Назначено!» Интересовался делами Валентина Валерьевича Стережного мужчина, говоривший уверенно, но легкая тревога в голосе все же прорывалась. Надо понимать, тщедушного охранника уже обнаружили, и сообразили, что отключился он не своей волей. Возможно, уже добрались и до записи моего прыжка через турникет.
— Все в полном порядке! — развязно сообщил я селектору. — Беседуем душевно, но по-деловому!
— Я хотел бы услышать Валентина Валерьевича, — ледяным тоном сказал мужчина.
— А у него с дикцией проблемы, — сочувственно вздохнул я. — Он, видите ли, пары зубов лишился и стесняется своей шепелявости. Кстати, милейший, чтобы не было неясностей: в руке у меня граната, без предохранительной чеки, палец на спусковом рычаге. Причем взрыватель модифицированный, никакого трехсекундного замедления, рванет сразу. Так что не надо тут мудрить: закачивать газ в вентиляцию, или пытаться достать меня парализатором через стену. Пока я свои проблемы не решу, разговор наш прерывать не советую.
Я сделал Стережному разрешающий жест в сторону селектора, а затем погрозил кулаком: говори, мол. Но меру знай.
— Я жив, — медленно произнес вице-директор, шепелявость почти не слышалась. — Все примерно так и обстоит: один человек, граната. Ведем переговоры. Возможно…
Тут я шлепнул свободной ладонью по клавише селектора: поболтали, и хватит.
— Ну что, вернемся к нашим баранам? Точнее, к нашему миллиону? А если уж совсем точно, то к моему миллиону.
За время недолгих селекторных переговоров Стережной успел обмозговать ситуацию. И выдвинул встречное предложение:
— Я не держу под столом чемоданчик с миллионом в мелких купюрах. Но в сейфе лежат деньги, рубли и валюта, общим счетом около ста пятидесяти тысяч евро. Вы их забираете, и можете пытаться уйти. Судя по вашей репутации и по опыту нашего знакомства, шансы есть. Именно сейчас, пока в деле участвуют лишь наши охранники. Очень скоро здесь соберется спецназ со всего Питера, да еще из Москвы пришлют самых лучших.
— Сто пятьдесят тысяч… — повторил я медленно, словно раздумывал. — Бедновато живете. У графа Монте-Кристо всегда лежал в бумажнике миллион, на всякий случай, как он говаривал. Правда, не в мелких купюрах, а в чеках на предъявителя… Короче говоря: я бы взял сто пятьдесят тысяч, но мне нужен миллион. Однако не настаиваю на купюрах, нет наличности, — сделайте банковский перевод. Немедленно и прямо отсюда.
Может, мне показалось, но, по-моему, в глазах Стережного блеснула искорка. Дело смещалось с твердой почвы силовых акций в трясину финансовых махинаций, а уж там господин вице-директор, безусловно, считал себя куда более сильным игроком.
— Платежное поручение на такую сумму банк не примет с одной лишь моей подписью, — сказал он. — Необходимо согласие как минимум трех членов совета директоров.
