Денис Ватутин - Легенда вулкана
— Лайла, девочка, — не выдержал я. — Ты бы хоть сказала, что тебе снятся эротические сны с моим участием, — я подарил бы тебе свое фото…
— Что она такое говорит? — тихо и как-то испуганно произнесла Ирина.
— Что-что, — не выдержал я. — Крыша у нашей Лайлы протекла от солнечных вспышек… Не знаю, чего она хочет добиться этим шапито…
— Странный, — неожиданно с горечью произнесла Лайла, — ты в упор не хочешь понять, что она просто использует тебя! Когда там, на базе, мы были с тобой вдвоем, разве не ты предлагал пристрелить Ирэн, пока она спала?
— Да, — кивнул я, чувствуя, как начинает во мне пузыриться холодное бешенство. — Это был наш с тобой план с целью свержения президента Марса, конечно, я помню!
— Что ей нужно? — вновь как-то жалобно спросила Ирина. — Скажи, Дэн, что это не так!
— Это не так, — процедил я сквозь зубы, — но я где-то читал, что с сумасшедшими нельзя спорить, поэтому…
— Как же ты легко идешь на попятный, Дэн-Дэн… — с горьким вздохом произнесла Лайла. — А еще женщин считают непостоянными…
— Пошла бы ты в задницу! — не сдержался я.
— Вот так ты теперь со мной заговорил. — Лайла опять вздохнула. — А ведь по-настоящему любить тебя могу только я, в отличие от этой ненормальной дамочки, которая всю дорогу пудрит тебе мозги и использует тебя, изображая невинную жертву…
— Лайла, что вы себе позволяете, — вдруг с вызовом спросила Ирина.
— А что, сестричка? — вскинула брови Лайла. — Ты недовольна, что я твоему мужчине все рассказала? Не нравится, когда про тебя правду говорят? А кто тебе-то мешал рассказать ему все самой? Что, побоялась, что он тебя бросит?
— Одно я точно знаю, — произнесла Ирина зловеще. — Проститутками он никогда всерьез не увлекался, такими, как ты…
— Да это кто еще из нас…
— Всем заткнуться! — крикнул я как можно громче, вскакивая с места.
Ствол «стечкина» в руках Лайлы синхронно дернулся за мной.
— Дэн, я же просила тебя не делать резких движений, — тихо сказала Лайла.
— Тогда постарайся не трогать Ирину, ладно? — так же тихо сказал я. — Если я под танки кидался, то уж на пистолет брошусь легко, и кто-то из нас подохнет: не факт, что это буду именно я.
Лайла посмотрела на меня узкими щелками гневно прищуренных глаз.
— Прости, Лайла, что говорила тебе такие вещи, — внезапно сказала Ирина, и голос ее вибрировал в шлемофоне как-то ритмично и спокойно. — Правда, прости. Как бы там ни случилось у нас, взаимные оскорбления ничем не помогут ни нам, ни тебе. Я так сказала про тебя, потому что у меня сразу была к тебе какая-то антипатия, а это не дает права на такие слова.
Мышцы мои как-то обмякли, и я сел на скамью, с удивлением воззрившись на моего любимого гида. Ствол Лайлы машинально проводил меня вниз, но она тоже посмотрела на Ирину с оттенком удивления.
— Чего еще… — начала было она.
— Я просто хотела сказать тебе, что все, что с нами происходит, довольно нелепо, как и моя антипатия, хотя не скрою: симпатии нет также, но нейтральное отношение гораздо проще, чем настоящая ненависть. Дэн, к примеру, отличается тем, что не умеет ненавидеть, хотя это не мешает ему быть хорошим бойцом. А ты оказалась вовсе не легковесной, как я думала, а волевой и целеустремленной женщиной. И в то же время и тобой, и нами манипулируют совсем другие люди. Они ставят нас в такие условия, что нам приходится совершать несвойственные для нас вещи, и, кроме боли, это ничего нам не дает. А нам ведь хотелось бы совсем не так… Не знаю, как это объяснить… В общем, если бы мы научились ошибаться сами — мы скорее достигли бы личного счастья, чем когда мы совершаем ошибки под чью-то диктовку, понимаешь? Я поняла за это время, как сильно я ошибалась, полагаясь на чье-то мнение, казавшееся мне более авторитетным, а ведь от его авторитетности для меня ничего не менялось в жизни. Ты вот, например, стала такой циничной и жестокой, потому что часто приходилось видеть всю неправоту и бессмысленность таких вот «авторитетов». Наверное, по той же причине ты стала презирать людей, и по той же причине тебя никто никогда по-настоящему не любил, а это очень обидно… очень… Как мне было не так давно… До недавнего времени…
Она умолкла. Молчали и мы. На секунду у меня возникло ощущение, что я впал в некий транс, будто растворился в воздухе. Как у Ирины получается говорить такие банальные вещи, да еще с такой искренностью, что начинаешь понимать сказанное очень близко к его смыслу? Действительно… либо она тончайший психолог, телепат, экстрасенс или Посейдон… либо…
Лайла продолжала направлять на меня свою карманную гаубицу, а мы молчали. В проеме люка все так же проплывали сумрачные очертания однообразного пейзажа, изредка перемежаемые одинокими развалинами брошенных поселений или занесенными песком кратерами. В некоторых из них попадались небольшие колонии низкорослых кустарников, которые с высоты казались бесформенными темными комками ваты.
Минут через сорок молчание нарушила Лайла, которая перед этим что-то изучала на КПК.
— Приземлись поаккуратнее, километров за пять до станции, — сказала она осипшим голосом, обращаясь к пилоту.
— Как скажете! — бодро ответил Марсель, хоть и было слышно по его интонациям, что за это время энтузиазма у него поубавилось. Наверное, он пытался себе представить свое ближайшее будущее и у него не получалось.
Геликоптер слегка качнуло, мы начали выполнять маневр поворота, который давался Марселю явно удачнее, чем вначале.
Затем двигатели взревели на высоких оборотах, раздался ритмичный высокий свист, и кабина слегка вздрогнула. На горизонте темнел силуэт длинной зубчатой горной гряды.
Земля, мягко качнувшись, стала приближаться, а в кабину ворвался воздух с какими-то неизвестными запахами — то ли разогретого за день камня, то ли просто мне так показалось.
Я решил переждать, не нападая на Лайлу в кабине: боялся, что может пострадать Ирина.
Наконец глинистая, усеянная камнями равнина стала плоской, в привычной перспективе, поднятая винтами пыль закружилась вокруг вертолета, и мы почувствовали плавное касание шасси о твердую почву. Несколько раз плавно просев, корпус замер, а винты продолжали вращаться, теряя обороты.
— Пойдешь со мной? — вдруг спросила Лайла каким-то замогильно-мрачным голосом.
— С Ириной пойду, — ответил я. — А вообще не хотелось бы мне: нам по своим делам надо…
— Ну и черт с тобой, дундук бестолковый, — стиснув зубы, прошипела Лайла, сунула пистолет в кобуру и подхватила с пола рюкзак.
Она повернулась к выходу, и я с удивлением заметил в тусклом отблеске ночного неба, как на ее щеках блеснули две мокрые дорожки от слез!
— Лайла… — произнес я вопросительно.
— Все, пока, ребятки, — мрачно процедила она. — Вы — два клинических идиота, и вас все равно рано или поздно пришьют, но, по крайней мере, это буду не я.
С этими словами она спрыгнула из люка на пыльную глинистую почву, закинула за спину рюкзак и, не оборачиваясь, зашагала на северо-восток, к станции Горная-6.
Оставшуюся часть пути мы с Ириной просидели на скамейке в обнимку, под рокот винтов и мощный сквозняк. Дул прохладный сильный северный ветер, который в этих местах почти постоянен. Вертолет слегка болтало — ветер дул вбок. Мы сидели молча, а снизу, в проеме люка, проплывали огромные нагромождения камней. Это были горы Эвменид, причудливые, разнообразные по форме, иногда составляющие фантастические очертания. Выветрившиеся породы иногда выглядели как устремленные вверх нереально-отвесные пики, красиво выеденные эрозией, напоминающие башни древних замков с тонкой резьбой, окруженные самыми настоящими стенами из глыб базальта и вулканического туфа, затейливые формы, поражающие своей красотой. Попадались цепочки объектов, сильно напоминавших пирамиды, слегка вытянутые с севера на юг из-за ветра. Иногда некоторые вулканические пики поражали пластикой застывших пород, похожие то на подтеки крема на торте, то на слипшуюся стопку блинов. Но самая высокая точка Эвменид была гораздо дальше от нашего курса. Она терялась к югу, в ночном сумраке багрово-фиолетового неба — все это так контрастировало с однообразным равнинным пейзажем, да к тому же в непривычном ракурсе…
Мы с Ириной согрелись друг о друга, даже через комбезы, содрогаясь от ветра, усталости и истощения. Несмотря на легкую тряску, сильный ветер и приятную рябь в уставших глазах, которые пытались жадно следить за необычным ландшафтом, нас все же вновь сморило глубоким сном. Какое-то время Марсель пытался с нами разговаривать, расспрашивал про Лайлу, поминутно называя ее «восточной красавицей», спрашивал, куда она пошла, почему не полетела с нами. Я некоторое время, как мог, отвечал ему.
— Что ты в ней нашел? — пробормотала засыпающая Ирина, обращаясь не то ко мне, не то к Марселю.
