Филипп Палмер - Ничейный космос
У каждой нации, естественно, имелся свой лидер, суверенитет и могущество, я только координировала Совет Земли, но дело вот в чем: лидеры приходили и уходили, проигрывали на выборах, становились жертвами киллеров, умирали от сердечных приступов, а я оставалась. Оставалась постоянно, лишь временами преображая себя — и в этом смысле была всемогущей.
Поначалу я много ездила по планете, потом всецело положилась на видеонаблюдение (со временем даже переехала из Брюсселя в Лондон, в пристройку к зданию парламента, и уже оттуда следила за миром).
Каждую ночь я загружала свой разум в тело РД и до утра оставалась в нем на Надежде; к рассвету голова гудела, переполненная образами песчаных бурь, ужасных смертей, героизма.
Постепенно мне удалось развить способность бегло просматривать кипы бумаг и отвечать за день на неимоверное количество электронных писем, проводить по сотне видеоконференций. Вживую с людьми я виделась редко — удобнее было отвечать на вопросы, присланные по электронной почте.
Так человечество, измененное кардинальным образом, вступило в двадцать третий век. Мозговые имплантаты стали нормой, и каждый получил доступ ко всем информационным ресурсам, к опыту, накопленному за историю развития нашей расы. Тела и лица менялись, словно костюмы, появились генетически модифицированные люди-амфибии, от которых позже произошли дельфы. На Земле подрастало поколение эпохи сплошных плюсов: войны нигде не велись, вовсю осваивались далекие планеты, бокс объявили вне закона, проституцию легализовали, обложив высоченными налогами и назначив производственный план.
Дети росли и учились быстрее.
В Африке забыли про голод.
Климат обрел наконец равновесие, утерянное в период катастроф, и более не метался от ледникового периода к глобальному потеплению. Музыка, правда, была откровенно паршивой даже на мой невзыскательный вкус: попса и классика исчерпали себя. Зато живопись переживала настоящее возрождение: во всех столицах мира стены жилых домов и даже небоскребов украшали фрески невиданной красоты.
Одна за другой решались все проблемы человечества. Все. Ведь неразрешимых проблем не бывает — надо только сесть и подумать.
Однако груз я на себя взвалила поистине титанический. На девяностом году правления в голову закралась мысль об отставке. Перед уходом я, правда, отменила привычную систему наказаний за уголовные преступления: не стало тюрем, зато появилась электронная модуляция и корректировка поведения. Пойманным вооруженным грабителям и убийцам отныне поджаривали мозги. Страх стал обычным настроением профессиональных преступников — они жили постоянными воспоминаниями о чудовищной боли, причиняемой подкорко-сушителями и фантазия-стирателями.
Что бы там ни говорили критики, это стало реальным решением проблемы преступности. Прежде преступников содержало за свой счет государство, и они транжирили в тюрьмах свои жизни. А после обработки по моему методу уголовники просто помыслить не могли о преступлениях. Если же кто-то попадался повторно, одноразовой поджаркой не обходилось — рецидивистов «жгли» постоянно, изо дня вдень, только давая мозгам восстановиться от повреждений.
Жестокий способ, признаю, зато действенный. А вкупе с прогрессом в судебной медицине и исследованиях процесса мышления ошибочные приговоры стали невозможны, а сама мера пресечения — совершенной.
Таким я построила свой новый мир. Смейтесь, издевайтесь, критикуйте — пожалуйста. Учтите одно: я достаточно прожила в мире старом, чтобы знать — моя Вселенная в триллионы раз лучше.
То были странные и прекрасные дни. Однако сегодня я понимаю: мне тогда не хватало друзей, тех, кто мог бы поспорить со мной, бросить вызов. У меня имелся лишь легион верных последователей, полных энтузиазма и глядевших мне в рот. Ни один из них не перешагнул возрастного порога в сорок лет, но каждый втайне алкал моего места.
Впрочем, власти хватало на всех. Как-то, прослушав альбом одного рэпера, я пригласила певца к себе в офис. Звали его Мэт Эванс, но сам себя он называл Мэт Икс. Меня сразили экспрессия, остроумие и ирония, с которыми он читал рэп. Я спросила Мэта, как бы он решил проблемы человечества. Мэт — полный злобы и агрессивной энергии юноша — со злобой и агрессивной энергией ответил: мол, в нашем гребаном обществе до сих притесняют темнокожих людей и людей смешанной расы.
Тогда я поручила ему дела в Африке, чтобы он вывел ее народы в разряд богатейших и самых крупных. Дала ему ресурсы, людей, а он, оказалось, ни хрена не знал, как работать! Даже по утрам вставал с диким скрипом.
Однако парень быстро учился: он вырос на улице, да и умом его природа наградила изрядным. Мэт вел переговоры с диктаторами, посещал массовые захоронения жертв геноцида (племена по-прежнему воевали). Он даже вызывал для совета дух
Манделлы. Делал все, чтобы влить в жилы Африки свежую кровь.
Я тайно следила за Мэтом, пользовалась его харизмой, молодостью, имиджем рэпера, чтобы завоевать умы и сердца африканцев. Триллионы темнокожих, ненавидящих власти, обожествляли Мэта Икса. Слушали его, восхищаясь стилем, и поразились, когда мой координатор по делам Африки представил манифест возрождения континента в виде девяностоминутного рэп-сингла.
И Африка возродилась. Стала плодородной землей с богатой культурой и могучим идейным потенциалом, землей, на которой дружба между некогда враждовавшими племенами прививалась молодым африканцам с рождения. Мэт не создал новой религии, философии, но определил способ жизни для триллиона человек.
С Китаем пришлось попотеть, но в конце концов я отыскала девушку с феноменальными эмпатическими способностями. Она буквально читала мысли и предугадывала действия людей. Ей удалось реформировать социалистический строй и принести в страну демократию. Ее почитали как женщину-демиурга, живую богиню. И, разумеется, достигнув успеха, она перестала отвечать на мои звонки. Имя себе эта «богиня» взяла Зан (видали, даже псевдоним у меня скопировала). Неблагодарная сучка! Пардон… Едем дальше.
Неразрешимых проблем не бывает — таково было мое кредо, личный политический кодекс. Но знаете что? Людьми движет амнезия: когда им плохо, они стремятся быть лучше, а когда дела налаживаются, они воспринимают это как должное. В моем мире целые поколения выросли, веря, будто такая благодать: ноль безработицы, никаких болезней, красивая, вдохновляющая архитектура — естественный порядок вещей. Однако мир по-прежнему оставался дерьмовым местечком, и занудные ископаемые, подонки вроде меня, достойные насмешек и презрения, никуда не делись.
Похоже, одна неразрешимая проблема все-таки есть: люди не такие уж и хорошие, они эгоистичны, корыстны и неблагодарны. Я столько сделала для человечества, а что оно сделало для меня?
Почему, скажем, я с таким трудом нахожу себе подруг? И отчего все любовники предают меня, унижают? Как получается, что все оргазмы мне приходится имитировать, и над моими шутками никто не смеется?
Что, черт подери, со мной не так?!
Она сама навлекла на себя смерть
Но и я поступила не совсем верно.
Однако как же так получается: живешь, делаешь людям добро, ограничиваешь себя во всем, а поступи один раз неверно, и этот след потянется за тобой, и кто угодно заметит его да использует против тебя?
Каюсь: я подкупила судебного пристава, чтобы отмазать сына от судебного иска за изнасилование. Одним разом сын не ограничился, но я продолжила его покрывать: подделывала записи, дергала за ниточки в полиции и в конце концов отправила Питера в космос, надеясь, что там-то из него дурь выйдет.
Конгрессвумен Кавендиш, этот бич либералов, задалась целью изобличить меня. Для начала она просто сказала себе: Лена Смит виновна, не важно в чем, главное — виновна. Сама она была религиозным фанатиком, расисткой да вдобавок исламофобкой. Тридцать лет Кавендиш преследовала меня с маниакальной настойчивостью, обвиняя во всех смертных грехах. В конце концов мне стал порядком надоедать этот черный пиар (к тому же обвинения предъявлялись ложные), но найти адекватного решения проблемы я не могла.
Ненависть Кавендиш, шедшая из самых глубин души, придавала ей сил. Восемьдесят пять лет (без операции по омоложению) ничуть не ослабили гнева и боевого запала Кавендиш.
В конце концов она раскопала след — выяснила все о Питере. Разразился скандал, и меня сняли с должности.
Я четко помню день, когда все закончилось: четверг… или среда? Не важно. Было утро. Я только выпила чашку крепкого кофе, открыла почтовый ящик и увидела тот самый е-мейл с темой «Импичмент». Я ошалело выбралась из-за стола, вышла в коридор… где меня дожидалась Кавендиш с армией чиновников.
Как они были довольны. Как ликовали!
По настоянию Кавендиш верховный судья прямо перед коллегами вынес мне порицание. Все мои рабочие документы были уничтожены — согласно традициям. (Чушь, если честно, ведь я сама создала этот офис, и подобной традиции быть не могло.)
