Андрей Ливадный - Сон разума
Он рос. По мере того как нарастало напряжение слов, Ланита все больше бледнела, ее лицо приобрело землистый цвет, – даже Андрею было очевидно, что она отдает крохотный остаток своих жизненных сил, невероятным образом перекачивая их в эфемерное сгорбленное тельце карлика.
Сон… Сон разума, кошмарная галлюцинация, которая не могла пригрезиться ни одному психу или наркоману…
Призрачная фигура на глазах приобретала объем, плечи Ромеля расправились, выпрямился сгорбленный торс, чуть удлинились руки и ноги, окончательно формируя полноценную с точки зрения аномальных законов сущность.
Еще секунда – и перед Андреем стоял коренастый воин, такой, каким он был когда-то при жизни.
Последними проявились черты лица, сияющие голубизной волосы и глаза… Во имя Элио, что это были за глаза!.. Андрею захотелось зажмуриться, чтобы не видеть их – два горящих глаза без зрачков, из которых сочился свет…
В этот миг Лана, прервав на полуслове свой речитатив, вдруг повалилась на бок, словно безвольная кукла, которую толкнула злая хозяйка.
Андрей будто очнулся.
Она потеряла сознание, лишилась чувств, может быть, умерла, отдав всю себя на восстановление сущности Ромеля, а он стоит, как последний лох в цирке Омикрона, наблюдая за невиданным шоу…
Свет от полнокровной сущности Ромеля стал ярче, но это не помогло Андрею, лишь отвлекало его, сбивая на постоянный мысленный вопрос: что там творится за спиной? – но он не оглядывался, возобновив свои лихорадочные поиски.
Углубление, о котором говорила Ланита, внезапно обнаружилось в десяти сантиметрах от пола справа. Его еще нужно было умудриться найти – выемка оказалась столь мала в диаметре, что туда едва прошел указательный палец. Андрея даже взяло сомнение, то ли отверстие он нашел, но в глубине был скрыт рычажный механизм – что-то поддалось под слабым давлением указательного пальца, и Кречетов поспешил отдернуть руку, услышав, как за каменной перегородкой глухо заскрежетала система противовесов.
Дверь, до этого едва различимая на фоне стены, с внезапной легкостью повернулась вокруг оси, открыв два узких прохода.
Не раздумывая и не колеблясь, Андрей, припадая на раненую ногу, вернулся к Ланите и поднял ее обмякшее тело, заскрипев зубами от боли…
За спиной ночь внезапно превратилась в день – посреди каменной площадки неожиданно брызнул холодный ослепительный свет, осветивший все потаенные уголки укрепления, – это энергетические сущности сошлись в схватке, и Андрею, который, пошатываясь, нес тело Ланиты, оставалось лишь надеяться, что это прекратил свое существование один из храмовников, а не бросившийся им навстречу Ромель.
В свете яркой вспышки он увидел крутые каменные ступени, по спирали уходящие вниз.
Шагнув в открытый проем, он случайно задел плиту, и та от толчка вдруг стала поворачиваться, вновь вставая на прежнее место.
Еще секунда – и плотный непроницаемый мрак каменного мешка окружил Андрея.
Он, изнывая от боли в ноге, на ощупь нашел край первой ступени, одновременно держась одной рукой за стену, сделал первый шаг в темноту.
* * *
Спуск вниз длился недолго, может, три-четыре минуты, но когда перед Кречетовым открылся смутно очерченный дверной проем, он уже едва передвигал ноги.
Прямоугольник входа на этаж выглядел серым пятном, едва заметным на фоне плотного мрака. Андрей вошел в него, по-прежнему не видя ни зги, лишь ощущая сложный запах чего-то застарелого – не то подгнившей древесины, не то иной, подвергшейся тлену органики.
Не в силах сориентироваться во мраке, он опустил тело Ланиты на пол, почти сразу за порогом, и услышал, как она слабо застонала.
Жива…
Щелчок термозажигалки не дал нормального освещения – раскалившийся кончик прикуривателя разгонял тьму всего лишь на два-три сантиметра, и Андрею пришлось на ощупь двигаться вперед, поднося смехотворный источник света к попадавшимся на пути препятствиям.
Он сумел добраться до огромного стола, занимающего центр помещения. На нем в свете красного огонька смутно просматривались какие-то предметы, некоторые отбрасывали характерный кровавый блик – значит, были сделаны из металла или стекла…
Андрей не успел развить свою мысль – в помещении вдруг стало чуть светлее, и он насторожился, однако напрасно: тусклое, едва приметное глазу сияние исходило от округлого предмета, к которому он только что подносил раскаленный кончик зажигалки.
Повторив операцию, Андрей убедился, что свет стал ярче – теперь он мог увидеть большинство предметов, стоявших на столе.
На первый взгляд масса непонятных приспособлений или приборов, меж которыми лежали толстые запыленные фолианты из древней пластбумаги, производила впечатление, что он попал в заброшенную лабораторию алхимика, но в тот момент Андрея волновали совершенно иные мысли, и все внимание, естественно, сосредоточилось на источнике света.
Прибор, который воспринял слабую тепловую накачку, оказался бесхитростен по своей конструкции и представлял собой прозрачный шар, установленный на позеленевшей медной подставке.
Вняв случайному опыту, Андрей поднес к его боковой поверхности зажигалку и держал ее раскаленный кончик у закругляющейся поверхности, наблюдая, как слабое инфракрасное излучение концентрируется в центре шара в виде слепящей ярко-красной точки.
Прошло секунд пятнадцать-двадцать, и вдруг красный огонек исчез, а на его месте вспыхнуло яркое холодное белое сияние, озарившее все помещение до самых дальних уголков.
Андрею некогда было разбираться в сути явления – пользуясь появившимся освещением, он прежде всего вернулся к Ланите, всерьез опасаясь за ее жизнь, но она, к удивлению Андрея, уже пришла в себя и сидела на полу, бессильно прислонясь спиной к холодной стене.
– Ты как? – спросил Андрей, стараясь не обращать внимания на собственную боль, охватившую половину тела.
– Нормально… – едва слышно выдохнула она, но верилось такому утверждению слабо – стоило взглянуть на землисто-серое лицо Ланы и ее блуждающий взгляд, как становилось очевидно, что она едва удерживается на грани обморока. – Ты зажег форсфайт… – тихо произнесла она. – Молодец… – Ее взгляд остановился на массе расставленных в живописном беспорядке приборов. – Защита… – Ее слабый голос дрожал. – Найди шар с двумя обручами… Поставь его рядом с форсфайтом…
– Ромель, – напомнил Андрей, возвращаясь к столу прихрамывая.
– Я зову его… – ответила Ланита. Указанный ею предмет было несложно отыскать среди остальных вещей, похожих шаров оказалось даже два, но один имел потемневшие от времени медные обручи, которые могли скользить, свободно раскачиваясь вокруг стеклянного… шара, а второй тускло сиял серебром аналогичных приспособлений.
Андрей взял оба прибора, затем локтем сдвинул в сторону мешающие фолианты и поставил два непонятных устройства по бокам ярко сияющего источника света.
Как он и предполагал, внутри прозрачных как слеза сфер тут же вспыхнул собственный огонь, разница была лишь в том, что исполненные из серебра обручи тут же откликнулись, начав медленно раскачиваться на боковых шарнирах, а вот потускневшие, покрытые окислом медные кольца едва шевельнулись.
– Придержи их… – раздался слабый голос Ланы. – Ромель идет.
Андрей догадался, о чем она говорит, и прикоснулся ладонью к серебряным обручам, которые раскачивались все сильнее и вскоре их амплитуда должна была превратиться в круговое скольжение.
В этот миг, пока он держал ладонью элементы защитного устройства, ощущая исходящий от них пронзительный холод, на фоне глухой стены помещения внезапно наметился голубоватый контур, сотканный из знакомого сияния, и секунду спустя внутрь, пройдя сквозь камень, просочилась видоизмененная Ланитой сущность Ромеля.
– Отпускай… – тут же приказала она.
Андрей послушно отнял ладонь. Два обруча вновь начали быстро раскачиваться, и через некоторое время они уже описывали крути вдоль поверхности ярко сияющего шара – один двигался по часовой стрелке, а второй против, и одновременно с началом вращательного движения по стенам, полу и потолку комнаты заскользили их проекции: два серебристых кольца, похожие на лазерный спецэффект танцпола, стремительно проносились по объемному периметру комнаты, замыкая помещение в зримый световой кокон.
Андрей оглянулся на Ромеля.
Сущность, что опасливо скользнула под толстую каменную столешницу, избегая соприкосновения со стремительными кольцеобразными проекциями, уже не походила на карикатурную гуманоидную фигурку, сотканную из бледно-голубого света. Нет, он превратился в призрачный, полный яркой синевы контур человека с ясно различимой анатомией, выразительными чертами лица и даже деталями странной, на взгляд Андрея, такой же призрачной, как и тело, одежды.
