Minor Ursa - Реализаты (СИ)
Роберту стоило огромного труда сдержать улыбку, начавшую было расползаться на всё лицо. Вот она, миссия! А иммунитет реализата — очень забавная, но очень послушная штука.
— Мистер Вандэрли, мы вышлем за вами челнок, он прибудет на Альфу сегодня к двадцати тридцати по Гринвичу, — продолжал мистер Гилельс так, словно предстоящий визит на Землю реализата — ерундовая, будничная и давно решённая вещь. — Не могли бы вы собраться к этому времени?
— Долгие сборы не входят в перечень наших недостатков, — по инерции отшутился Роберт.
— Ну, вот и славно, — кивнул Гилельс, после чего на секунду снова показалась тонкая ручка Лалли Кёниг, и экран погас.
Роберт зажмурился и потряс головой, утрамбовывая в ней услышанное. Земля не просто дала разрешение. Земля его ждёт!
— Йохо!! Лукаш!! — заорал он что было сил. — Как ты относишься к текиле? Я знаю несколько способов, как пить текилу! Где в Сьюдад-Хуарес продают кесадилью?!
— У тебя нет на неё денег, — не повышая голоса, заметил в ответ Лукаш, шлёпая мокрыми ногами из душа мимо открытой двери Роберта.
* * *А потом на Альфу прибыл челнок с Земли.
Ровно в двадцать тридцать по Гринвичу два молчаливых пилота деловито и профессионально пристыковали его к шлюзу, с внутренней стороны которого Лукаш и Роберт давали последние указания по самостоятельному содержанию Альфы паре большеголовых лемуров катта.
Лемуры слушали и послушно кивали, сцепив на груди тонкие чёрные лапки.
А в двадцать тридцать две мановакуумметр уже показывал ноль: шлюз был свободен.
* * *Флорида встретила их солнцем и солёным ветром. В течение какого-то получаса вдоль десятой федеральной промелькнули Таллахасси, Нью-Орлеан, Хьюстон, и вырос Эль-Пасо, со всех сторон окружённый рыжими холмами. Он вовсе не походил на город, объятый паникой.
— Для вас приготовлен номер в гостинице и открыты счета в BNY Mellon, — волнуясь, говорил сидящий на переднем сиденье кадиллака мистер Гилельс. — Если вам удастся справиться с ситуацией, на каждый из них будет переведена сумма, эквивалентная годовому окладу практикующего врача.
В окрестностях госпиталя Томасон всё было спокойно. Паника начиналась там, где заканчивался приёмный покой.
Она читалась в глазах у попадавшихся навстречу докторов, в отсутствии в здании гражданских, не имеющих отношения к медицине, и в мелькающих тут и там жёлтых противочумных костюмах.
— Эта штука передаётся воздушно-капельным путём, — встречавшая их юная врач ткнула пальчиком в сторону закрытого инфекционного бокса. — Это наш первый заболевший.
Роберт и Лукаш, долгое время лишённые всякого женского общества там, наверху, теперь с умилением разглядывали вблизи тонкие девичьи руки и млели от несвоевременного счастья.
А с той стороны, в боксе, разметавшись на большой белой больничной кровати, лежал маленький мальчик-латинос.
— Ему восемь. Его привезли к нам утром с гипотермией и неработающими почками. Единственное, что мы можем для него сделать — это нагреть инкубатор до тридцати шести и шести. Мы даже не в состоянии поставить ему капельницу, потому что стенки его сосудов не пропускают воду.
Роберт и Лукаш переглянулись. Лукаш открыл было рот, но Роберт его опередил.
— А где спят остальные? — вкрадчиво спросил он.
— А как вы… Да, к вечеру их стало триста и все они спят…
Юная доктор растеряно подняла на Роберта большие голубые глаза, и он с удивлением обнаружил внутри себя целую гамму противоречивых, но очень сильных чувств. Тут была не только радость от восхищения в глазах красивой женщины, но и отчаяние от сознания того, что его собственное тело утонуло в щенячьем восторге и практически перестало ему подчиняться.
Он удивился собственным эмоциям, затем удивился тому факту, что удивился, а затем вдохнул поглубже и попробовал улыбнуться самым что ни на есть непринуждённым образом:
— Видите ли… простите, как вас зовут?
— Лара…
— Видите ли, Лара, если мембранный транспорт нарушен настолько, что сквозь клеточные стенки не идёт даже вода, то мозгу больше ничего не остаётся, как спать. Так всё-таки где они спят?
— Мы выделили под них два отделения. Одно — детское, то, на котором мы сейчас находимся. Другое — в левом крыле. Там взрослые. Детей — чуть больше двухсот.
Роберт слушал её и не слышал. Да, она была хороша. Да, её присутствие доставляло ему массу удовольствия, но то, что находилось там, за стеклом инфекционного бокса, впечатляло его не меньше, а то и больше: хрупкое обездвиженное мальчишечье тельце, если приглядеться к нему повнимательнее, напоминало не то статую, не то сошедший с ума компьютер. Оно не было безжизненным, но жизнь, теплившаяся в нём, была похожа на мелодию, отстукиваемую на рояле без струн. Вроде и есть, а вроде и далеко не вся.
— Ого, — почти весело заключил он. — Сейчас у него немного похолодает.
6. 2323 год и после. Ая
Ая очень хотела, чтобы брат у неё родился в новогоднюю ночь. В качестве подарка для себя. И матери незачем было об этом знать.
Жизнь реализата была одновременно намного ярче жизни обычного человека и намного предсказуемее, причём вне всякой зависимости от возраста. И она уже успела свыкнуться с этим.
Задолго до рождения Мэтта Ая знала, что глаза у него будут изумрудного цвета, а волосы — такими же рыжими и такими же непослушными, как и у неё самой. Ей нравилась его внешность: нос пуговкой, широкий улыбающийся беззубый (точь-в-точь как у лягушонка) рот и пальчики — настолько нежные, что будь там, где он сейчас плавал, свет, они были бы прозрачными.
Ей нравилось наблюдать, как он растёт: как зевает по вечерам вместе с матерью, как просыпается по утрам, как гримасничает.
Она знала, что ему уже нравится найденный в сети и присланный Бенжи мелодичный "Twilight" и ужасно не нравится гудение домашних детекторов движения.
Конечно, она пока ещё не знала, что звать его будут Мэтт, что прожить на Альфе ему предстоит всего семь лет, и что все эти семь лет он будет обожать её так, как месячный щенок обожает доброго и щедрого хозяина.
Как и любой другой реализат, она видела настоящее, но будущее не было для неё строго определено. К нему из настоящего тянулись незримые нити, однако переплетение их было скрыто где-то там, за горизонтом.
Родился Мэтт ровно в полночь по Гринвичу в ночь на первое января 2323 года.
Ух ты, подумала Ая, впервые оглядывая его, лежащего на руках у матери, с головы до ног, благо одно от другого было совсем не далеко: а вот и будущий друг, он же партнёр по играм.
А будущий преданный друг и партнёр по играм в это время в меру доступных ему сил пытался разобраться в обрушившемся на него внешнем мире. Его глаза уже слегка привыкли к мягкому приглушённому свету, а последствия ожога от первого вдоха слегка притупились, так что теперь он всецело был захвачен желанием контакта "кожа-к-коже". И Ая, повинуясь древним женским инстинктам, молча протянула руки, чтобы взять его и прижать к себе.
— Ая… — беззубо улыбнулся он, приоткрыв на неё один заплывший малахитовый глаз, чем вызвал у безропотно передавшей его в Аины руки матери непроизвольный горловой спазм.
* * *Мэтт рос вундеркиндом, даже не догадываясь об этом. Да и к чему ему было знать о том, что понимание — это вовсе не размер мозга и даже не принадлежность к определённому биологическому виду? К чему ему было знать, что нейронные связи в его голове упакованы самым оптимальным для нереализата способом?
Ни к чему.
Он не видел ничего необычного ни в том, что начал говорить чуть ли не от рождения, ни в том, что игры его мало походили на обычные детские шалости. Сверстников, с которыми он мог бы себя сравнить, у него не было, а Ая была так недосягаема, что о сравнении не могло быть и речи.
* * *Когда Бенжи привёз на Альфу очередного реализата, шёл 2326-й год. Ае было четырнадцать, Мэтту — три.
Они встретились у шлюза и теперь сидели в Низине, у самой воды: Бенжи, рядом с ним — Ая, затем — маленький Мэтт, лемуры и кошка.
Ая держала на коленях пакет с печеньем. Мэтт не был голоден, поэтому крошил то, что досталось ему, в траву между Аиных коленок. Печенье Мэтта зеленело и расползалось, а Бенжи проворно ловил расползающиеся по зелёному зелёные кусочки и лепил из них то крохотных зелёных человечков, то крохотных лемуров.
— Ая, Ая, дай нам ещё кусочек! — тонко голосили катта. — Мы хотим отличать Мэтта от кошки по всем тысяча семистам признакам, а не только на глаз!
Ая вынула из пакета печенье.
Лемуры мигом разломали подарок и затолкали каждый свою долю в свой рот.
— Мы лю-юбим тебя! — в экстазе, зажмуриваясь, пропели они.
— Счастливые существа, — улыбнулся Бенжи.
— Да, — согласилась Ая. — Любовь — неплохая штука. Я вот тоже тебя люблю, и мне это кажется счастьем.
