Джеймс Госс - Мертвецы зимы
— Нет, нет, — он был очень груб. — Я жду шоу.
— Здесь нет никакого шоу, — сказала она довольно жестко. — Просто тяжелобольные люди лечатся.
— Я слышал, — ответил этот мерзавец. Он обвел рукой пляж и море вокруг него. — Но, кажется, здесь происходят необычные вещи.
Пердита вежливо рассмеялась.
— Боюсь, здесь нет чудес, месье. Мы просто помогаем им наполнить легкие чистым свежим воздухом. Но теперь солнце садится и им уже пора возвращаться в здание, — она хлопотала возле них, здесь поправляя одеяло, там трогая лоб. Она такая заботливая.
Мистер Понд продолжал свои странные расспросы.
— Но ведь не только это, не так ли?
Пердита подняла голову от очередного поправляемого одеяла, встретившись с его испытующим взглядом.
— Месье?
— Я слышал, что море поет для них.
Пердита покачала головой.
— Я еще слышал, — продолжил он, — что из моря приходят люди и танцуют с ними.
Пердита позволила себе улыбнуться. Вот мерзавец!
— Я ошибаюсь? — спросил он.
Пердита махнула рукой в сторону дремлющих больных.
— Как Вы можете видеть, месье, здесь нет ни песен, ни танцев. Пациенты моего мужа слишком больны, даже чтобы двигаться, и их нельзя беспокоить, — помолчав, она продолжила как можно более жестким и суровым голосом: — Может быть, вам лучше зайти внутрь, месье? Прошло не так много времени после вашей аварии. Боюсь, как бы вы не заболели.
— Это что, угроза? — сказал грубиян, словно обвиняя ее.
Она посмеялась над его грубостью.
— Боюсь, я вас не понимаю.
— Уверен, что нет, — сказал мистер Понд печально.
— Пожалуйста, месье, я настаиваю, чтобы вы зашли, для вашего же здоровья. Я вам гарантирую, что вы ничего не пропустите. Сегодня на пляже не будет никаких танцев.
— Вот как? — Мистер Понд стал еще более несносным. — А что, если я приглашу вас на танец?
Моя жена просто и твердо подавила его порыв.
— Я не танцую.
Мистер Понд постоял еще немного, глядя на пациентов и на море. Вечер был холодный, и куски брезента над колясками начали трепетать, как паруса корабля. Моя жена продолжала настаивать, довольно твердо, пока не пришли санитары, чтобы завезти пациентов внутрь.
Наконец, мистер Понд повернулся, чтобы уйти.
Его остановил голос моей жены.
— Вы заинтересовали нас, сэр.
— Надеюсь, что да, — откликнулся он, уходя.
Когда Пердита передала мне этот разговор, я похолодел. В этих трех людях есть что-то ужасное. Я знаю. Что они могут разнюхать и натворить? Мне не следовало их впускать сюда! Но Косов уверяет, что их следует здесь задержать. Море сильно заинтересовано в них.
Я должен узнать о них как можно больше. Я должен! Для этого я приглашу Доктора Смита на обед.
Письмо от Мистера Невилла
Сент-Кристоф,
5 декабря 1783
Мой дорогой Октавиус!
Приветствую, старый ты мошенник! Как ты посмел отправить меня в этот рассадник шарлатанов? Неслыханно! Так как я не купился на услуги подсовываемых тобой английских шарлатанов, ты отправил меня сюда, как ненужную, неудобную вещь, чтобы на мне практиковались зарубежные дураки, которые небрежно говорят по-английски и бегло несут вздор.
Знаешь ли ты, как они собираются лечить мои бедные старые легкие? Превратить их в мороженое! Это чистая правда, Богом клянусь, — если я им разрешу, они выставят меня на берег моря на покрытой брезентом неуклюжей коляске, с одеялом и газетой. А ведь сейчас, если помнишь, Декабрь!! Я вмерзну в лед! Они называют это «свежий морской воздух», я же называю помощью гробовщику.
Общество здесь в основном жалкое и бедное. Ходят слухи, что здесь лечится русский князь, но он не выходит из своей комнаты. Признаюсь, я его не виню.
И в довершение неприятностей, я вынужден делить общие комнаты с сумасшедшими. Сент-Кристоф? Нет, это скорее Бедлам[1] — здесь есть бормочущий лунатик в очень примечательном галстуке, который только и бегает, уверяя, что с ним разговаривает туман… Сюда впускают молодых женщин без проверки, а еда… О, еда просто отвратительна!
Чудак с выпученными глазами и галстуком, оказался не только медиком (неудивительно, дорогой Октавиус — вы, врачи, все идиоты), но еще и, к моему огромному стыду, земляком-англичанином. Этот Доктор Смит, увидев меня в первый раз сегодня утром, сразу же сел ко мне за стол, прервав мой сырный завтрак (легкая выпечка с сыром — настолько легкая, что ее может унести ветром).
Он сел напротив меня, улыбаясь как простачок, по всей видимости, ожидая какой-нибудь любезности. Он нервничал, как ухаживающий ловелас.
— Ну? — спросил я.
— Доброе утро, — сказал этот странный человек, нервно облизав губы. — Скажите, пожалуйста, вам случалось спускаться на берег?
— В зависимости от того, что конкретно вы имеете в виду, — холодно ответил я. — Если вы имеете в виду любой пляж вообще, то я должен признаться, что посетил несколько из них. Если же вы намекаете на тот, что виден из этого окна, то ответ мой, к сожалению, будет отрицательным.
— Хорошо, — ответил он.
— Могу ли я узнать, почему вы меня об этом спрашиваете? — спросил я тоном, холодным, как сидение лавки в соборе Витсуна.
— Я не думаю, что это безопасно, — поведал Доктор Смит.
— Это ваше мнение, как медика? — спросил я. — Тогда я склонен согласиться с вами. Я даже думаю, что весь этот свежий воздух — чепуха. Нет ничего такого в моих легких, чего нельзя было бы вылечить с помощью пинты портера[2] и старой доброй глиняной трубки.
Доктор Смит еще больше вытаращил глаза, впрочем, как все его коллеги, когда при них обсуждается что-то, кроме черствого хлеба и овсяной каши. «Ах, я скорее… Я имел в виду, что не считаю само нахождение на пляже, сам пляж безопасным, — сказал он. — Это не… Думаю, это очень необычно».
— Объяснитесь, — потребовал я.
— Это трудно сделать. Понимаете, там люди танцуют…
— Танцуют?! — я округлил глаза. — Какая-то ужасная местная традиция.
— И еще туман, — он говорил очень серьезно. — Он разговаривает, — он даже позеленел, сказав это, будто осознал всю абсурдность слов, сорвавшихся у него с языка.
— Разговаривает?! — переспросил я.
Доктор Смит мрачно кивнул: «Знаю, это звучит странно».
— А вам, сэр, не кажется, что это разговаривают танцующие?
— Нет, именно туман, — его лицо было иллюстрацией помешательства. Если бы он был одним из моих слуг дома, я бы его выпорол на месте, но так как он был моим единственным земляком в этом учреждении, я со всей учтивостью просто попросил его передать мне джем. Что он послушно и исполнил.
Воцарилась мертвая тишина, и я накинулся на булочку, которая была такой рассыпчатой, что крошки разлетелись по полу.
— Хм… итак, послушайте, — начал Доктор Смит. — Я уверен, что на берегу что-то происходит. Что-то очень непонятное и неправильное. И если вы там еще не были — держитесь от него подальше.
Я смерил его пронзительным взглядом, который заставлял дрожать браконьеров.
— Я приму это к сведению. Хорошего вам дня, сэр!
Он понял намек, встал и пошел портить жизнь кому-то еще.
Через несколько минут ко мне подошла жена владельца. Она толстая и веселая, как барменша, но не уродина, как здешние фройляйн.
— Вам понравился завтрак, мистер Невилл? — спросила она, не ожидая от меня ответа. — Так как вы благополучно устроились, не могу ли я предложить вам начать лечение свежим морским воздухом? На берегу вас ждет милое местечко…
Я поднял руку.
— Не сегодня, мадам, — сказал я твердо. — Мне это не нравится.
Мягкие как бархат пальчики коснулись моего рукава.
— Может быть, мистер Невилл, вам понравится, если вы только попробуете разок…
— Мадам, — пробурчал я. — Единственное, что мне нравится и поможет — нормальная еда. Не можете ли вы дать мне ее? Если нет, советую отвести ваше стадо на этот благословенный берег. А я останусь здесь, мечтая о беконе и яичнице.
Она тотчас выбежала прочь, и я наконец-то смог отдохнуть. Свободное время я использовал на поиски пера и бумаги и написание этого послания тебе. Сейчас меня зовут на обед, и, боюсь, что это будет такая ужасная еда, какую только можно представить.
Итак, Октавиус, я тебя, считай, предупредил — это место не соответствует ожиданиям и больше напоминает ужасное мошенничество. Желаю хорошего вечера.
Твой покорный слуга, Генри Невилл.
Дневник Доктора Блума
5 декабря 1783
Больше шарма! Шарм! Шарм!
Доброе лицо успокоит и победит любого врага! Это всегда было моим девизом. Поэтому для меня приглашение Доктора Смита на обед стало самым простым делом.
Я встретил его в дверях, расплываясь в улыбке.
— Заходите, Доктор Смит, садитесь, садитесь!
