Сергей Лукьяненко - Звёзды — холодные игрушки
Вот он, конец. Счетчик, не сошедший с ума после джампа.
— Я — друг… — прошипел рептилоид. — Я — друг, я — друг…
Глава 2
Самое сложное в космосе — это вовсе не летать. Самое сложное — ориентироваться. Даже на околоземной орбите это очень ответственная процедура, что уж говорить о межзвездном пространстве.
Моя птичка ориентируется по шести звездам. Вначале я грубо навел датчик на Сириус — машина придирчиво сверила его спектр с эталонным и согласилась с моим мнением, что это именно Сириус. Потом, несколькими толчками двигателей ориентации я нацелился на Фомальгаут. Дальше компьютер будет работать сам. Шесть ориентиров. И вычисления — миллионы, миллиарды операций, чтобы рассчитать ту цепь прыжков, что выведет «Спираль» к Солнечной системе, более того — именно к Земле.
Если мой челнок выскочит из джампа где-нибудь в районе Марса — меня, вероятно, спасут. Если в районе Плутона — придется уходить на повторный заход… такое бывает довольно часто. Но порой энергия или кислород кончаются раньше, чем челнок выходит к Земле. А иногда от серии джампов пилоты впадают в гиперпространственную эйфорию. И начинают бесконечные прыжки в никуда — джамп ради джампа, пока не иссякнет энергия…
Я развернулся в кресле и посмотрел на рептилоида. Счетчик сидел на цилиндре джампера — жутковатая фигура, что-то вроде маленькой ожившей горгульи.
— Как мне тебя называть? — спросил я.
Наверное, он размышлял — но очень быстро. Казалось, что ответ был готов мгновенно.
— Зови меня Карел.
— Это человеческое имя.
— Да. Так звали первого… — пауза, рептилоид втягивал воздух, чтобы продолжить фразу, — представителя вашей расы… с кем мы наладили общение.
— И ты считаешь это достаточным основанием, чтобы позаимствовать его имя?
— Да. Я не прав?
— Какая разница, — я пожал плечами.
Теплокровная яйцекладущая ящерица по имени Карел смотрела на меня прозрачными голубыми глазами. Ожидающе смотрела.
— Я — Петр.
— Это имя связано с твоими религиозными убеждениями?
— Чего? Да нет, это просто имя.
— Хорошо.
Шаттл снова задрожал, разворачиваясь. Делал он это медленно и неуклюже — что ни говори, а системе ориентации — полвека. Конечно, ее дорабатывали, улучшали, но при всем желании «Жигули» в «Мерседес» не превратишь.
— Требуется помощь? — с едва заметной вопросительной интонацией произнес рептилоид.
— Какая?
— В расчетах.
— Спасибо, обойдемся.
— Я хотел бы быть полезным.
Вот уж радость — нашелся второй пилот…
— Ты мне не нужен. Какого черта вообще залез в мой корабль?
Счетчик втянул треугольную голову, словно испытывая смущение.
— Петр, я несу важную информацию.
— Для кого?
— Для людей.
Я кивнул. Очень содержательно.
— А от кого?
— От счетчиков.
— Только не надо меня держать за простофилю, ладно? Мы кое-что о вас знаем!
— Что? — прошелестел рептилоид.
— Вы не имеете решающего голоса в галактическом Конклаве. Ваша планета — коллективная опекаемая территория, с преобладающим влиянием Хикси и Даэнло. Что вы можете сделать для человечества?
— Дать ему силу и власть.
Голосок у рептилоида был ровным и скучным — видимо, передача эмоций давалась ему с трудом.
— Ты врешь, Счетчик.
— Карел.
— Хорошо. Ты врешь, Карел. Человечество не нуждается в помощи.
— Ваша планета имеет статус наблюдателя в конклаве. Вы находитесь под консультативной опекой Хикси и Даэнло. Сильные расы сочли, что это проще, чем брать Землю под протекторат, и выгоднее, чем уничтожать. Вы имеете право основания колоний, но только после отказа от планеты всех рас с правом решающего голоса. За двадцать лет ни одна открытая людьми планета не была передана Земле.
— Нам пока хватает места.
— Пока. Вам никогда не позволят распространяться по галактике. Вы останетесь резервацией. Будете возить срочные грузы, до тех пор, пока не найдут альтернативы джампу.
Компьютер пискнул, и мягким женским голосом произнес:
— Расчет джампа закончен. Жду указаний.
Под пристальным взглядом счетчика я протянул руку к пульту, набрал на парольной клавиатуре код. Одна из панелек на пульте сдвинулась, открывая маленькую нишу с тремя клавишами. Ниша была подсвечена красным светом.
— Что это? — спросил рептилоид.
— Это смерть-пульт, Карел.
Я осторожно провел пальцами по клавишам. Нажать их непросто, они тугие, на тренажере все курсанты в этом убедились.
— В нашей присяге, Карел, есть такая фраза… — я искоса следил за ним, пытаясь уловить хоть какое-то движение. — «Высшей ценностью будут для меня интересы человечества. Любой ценой я буду защищать его от угрозы — от кого бы она ни исходила».
— Это разумное обещание, — сообщил рептилоид.
— Я могу отправить шаттл в джамп-серию, сжечь джампер, или подорвать топливные баки. В любом случае — это наша смерть.
— Зачем, Петр?
— Чтобы никто не узнал, что вы можете переносить джамп.
Я не то чтобы врал. Честно говоря, я просто не мог понять, готов ли надавить одну из клавиш. Но счетчик отнесся к моим словам абсолютно серьезно.
— В этом нет необходимости, Петр. В этом нет никакой необходимости. Абсолютно нет.
— Докажи, — я опустил палец на клавишу джамп-серии.
— Иные расы не знают, что Счетчики способны выдержать джамп.
— Они могут узнать.
— Это не поможет, Петр. Наш метод — только для нас. Он уникален.
— И в чем он состоит?
— Я отвечу на Земле.
— Что ты хочешь предложить людям?
— Я отвечу на Земле.
— Почему?
— Мы мало о тебе знаем, Петр. Мы не решили, можно ли тебе доверять. Информация очень ценна, если сильные расы узнают ее — будет потеряно слишком многое.
Я не сразу осмыслил его намек.
— Ты что, хочешь сказать, что я могу предать Землю и сообщить твои слова чужим?
— Да.
А чему я собственно удивляюсь? Ведь даже на «Эксплорере» была Эвелин Ракш, «проклятие феминизма» и «позор афроамериканцев», чернокожая женщина-пилот, навязанная в экипаж показушниками из НАСА. Милая молодая женщина, без всяких пыток и угроз выложившая хиксоидам абсолютно все. И что такое джамп, и как управляется челнок, и где находится Земля… Конечно, и без ее помощи чужие узнали бы это. Но факт остается фактом.
Я видел пленку с записью ее допросов на Земле. Она так и не смогла объяснить своего поступка. Поскольку адвокат строил защиту на непроверяемом утверждении о «пси-воздействии» хиксоидов на его подопечную, Эвелин была просто отстранена от космической программы. Ей пришлось сменить имя, и перебраться куда-то в Канаду… где она и покончила с собой через полгода. Может быть, она и впрямь шагнула с балкона, может быть ей помогли, не знаю…
— А кому ты мог бы довериться? Директору «Трансаэро»? Ассамблеи ООН? Президенту России?
— Андрею Хрумову.
Я долго молчал. Счетчик сразил меня наповал.
— Ты знаешь, кто он?
— Психолог, участник первых контактных переговоров Земли и галактического конклава. Автор «Манифеста обреченных».
— А еще?
— Твой предок по мужской линии.
— Мой дед.
— Дед, — согласился счетчик.
— Карел, дед тебя убьет, если сумеет догнать.
— Я передвигаюсь медленно.
— Он тоже не быстро, ему за семьдесят. Но он будет очень стараться. Ты потому и забрался в мой челнок, что хочешь встретиться с дедом?
— Один из факторов, — признал счетчик.
— Карел, никогда не думал, что ваша раса столь безумна. Искать помощи и сотрудничества у человека, который ненавидит все инопланетное, у самого отъявленного шовиниста…
— А кто тебе сказал, что мы не шовинисты?
Я посмотрел в глаза рептилоиду. Тот медленно разжал рот, изгибая его в улыбке. Надо же. У живых компьютеров есть чувство юмора.
— Не нравится мне это, — признался я. — Блин. Так я влип из-за деда? Вначале едва на курсах не завалили, потом брать на работу не хотели, теперь — в такой навоз вляпался?
— Что поделаешь. Это общая проблема тех рас, чьи граждане не могут выбирать своих родителей, — сказал счетчик.
Я закрыл панель смерть-пульта. Может быть мне показалось, но счетчик облегченно вздохнул.
Навигационный расчет едва не пропал даром. Я слишком долго разговаривал со счетчиком, запугивал его смерть-пультом, а время принятия решения истекало. Звезды скользили по своим орбитам, и с каждым мгновением шансы на удачный джамп истекали.
— Приготовься, — сказал я счетчику, Тот понял и подобрался, цепляясь за кожух джампера, скользя коготками по металлу. Глаза рептилоида закатились.
Как же он выдерживает джамп?
