Александр Зорич - Пилот особого назначения
– Ни в коем случае. Только я не вполне согласен с термином "поразил". Поражает болезнь. У нас нет оснований считать таковой ретро-эволюцию, – сказал первый и откинулся на спинку.
– Сейчас не будем спорить о терминах, хорошо? Я объясняю нашу логику. Она основана на посылке, что это именно болезнь, смертельная болезнь. Поверьте, у нас достаточно аргументов в пользу такой оценки.
– И какова ваша программа?
"С ним чертовски интересно общаться. – подумал сэр Роберт. – Ведь так я выложу ему все, без всяких там диких пыток... но, похоже, он достаточно сконцентрирован на моей персоне. Свет тебе в помощь, Бегущий за Солнцем!"
– Знаете, господин Аноним, я тут поймал себя на мысли, что вы чрезвычайно интересный собеседник. Думаю, что при других, более счастливых обстоятельствах, мы могли бы стать друзьями.
– Ценная мысль. С одной стороны, упаси меня Бог от таких друзей. С другой – я к вам испытываю искреннее уважение.
– Позвольте еще воды... такая знаете ли, жажда...
Врач подал еще один стакан. Освещение тускло и ровно лежало на серых переборках. Жужжали нехитрыми своими потрохами медицинские комбайны. Рассеянные тени падали на пол... или, вернее, на палубу?
– Вкусная вода. Какая же вкусная вода, господин Аноним! Прекрасное ощущение!
– Рад, что вам нравится. Давайте вернемся к программе. Как вы намеревались всех... осчастливить?
"Мужество. Дай мне, Свет, мужества!"
– Начнем с эпиграфа, господин Аноним. Вы кажетесь мне начитанным человеком... Помните "Цветы Зла" Бодлера?
– Кое-что даже наизусть. Следы академического образования.
– Тогда, быть может, это?
Читатель, знал ли ты, как сладостно душе,
Себя медлительно, блаженно опьяняя,
Пить ладан, что висит, свод церкви наполняя,
Иль едким мускусом пропахшее саше?
Тогда минувшего иссякнувший поток
Опять наполнится с магическою силой,
Как будто ты сорвал на нежном теле милой
Воспоминания изысканный цветок!
Первый взмахнул рукой и продолжил:
– Саше пахучее, кадильница алькова,
Ее густых кудрей тяжелое руно
Льет волны диких грез и запаха лесного;
А закончили они вместе, хором:
– В одеждах бархатных, где все еще полно
Дыханья юности невинного, святого,
Я запах меха пью, пьянящий, как вино.
– Прекрасно... – начал было первый, а женщина его перебила:
– Какое отношение все это... – но ее перебил врач, опрокинувший свой стул и закричавший:
– Он умирает, черт возьми, он умирает! Сердце останавливается!
Откуда-то издалека лорд Этли слышал крик первого, который сорвал с себя маску.
– Колите стимулятор! Живее! Он не должен умереть, не сейчас! Всех обманул!
"Где я видел его лицо? Впрочем, теперь это неважно", – подумал брат Лебедь и умер.
Стихотворение Бодлера "Аромат", столь настойчиво звучавшее в голове сэра Роберта с момента пробуждения, было кодом активации. После того, как он его произнес, спасти лорда не могло ничто. Организм выключил системы поддержания жизни одну за другой.
Что я, Андрей Румянцев, видел своими глазами, участвуя в той пакостной истории? Да почти ничего.
Прилетели, схватили, улетели. Всего лишь еще одна подписка о неразглашении.
Помню, что Иванов, разговаривавший со Степашиным, был черен с лица и зол, как черт. Да и разговор был тот еще: ЭОН оставалась без осназа. Лёвин взвод срочно перебрасывался в действующую армию. Приказ и ничего не попишешь. Да оно и понятно: дела наши были тогда далеки от блестящих – каждый профессионал на фронте ценился на вес золота!
Спасибо, мол, Лев, быть может, еще свидимся. Обязательно, товарищ Иванов. И крепкое, со скрипом суставов, рукопожатие.
Саша потом рассказала, что пленник, из-за которого весь сыр-бор и потеря нервных клеток, умудрился покончить с собой прямо в карантине. Оттого шеф и бесится, хоть виду и не подает. С пониманием относимся – взбесишься, пожалуй! И наказать некого, что для лиц начальствующих всегда добавляет смаку.
А нам что? Мы просто полетели служить дальше. Война в самом разгаре! Хоть и странная была та служба, ни в одном формуляре не учтенная, а все одно – служба. И занимала она всю жизнь, все ресурсы тела и души без остатка.
Скучать и рефлексировать мы стали "сильно более потом", как говаривал пилот-инструктор Булгарин.
Глава 5. Искупление.
Январь, 2622 г. Город Кирта. Планета Махаон, система Асклепий, Синапский пояс.
Дракон – Быку.
Уведомляю, что до возобновления связи с Бегущим и Лебедем операция приостанавливается.
Бык – всем. Воздух.
Принять все меры для розыска Бегущего и Лебедя.
Бегущий – Быку.
Мы с Лебедем были захвачены на орбите Земли. Предполагаю самостоятельную инициативу группы офицеров ГАБ. Я вне подозрений, в настоящий момент переправлен в Роберваль, планета Урсула. Лебедь покончил с собой в плену. Данный канал связи – экстренный. Никакой информации по нему не передавать. Связь через агента Лешего. Прошу обеспечить эвакуацию с Урсулы.
Бегущий – Дракону.
Приказываю выявить канал утечки информации о Братстве в Конкордии. О ходе следственных мероприятий докладывать мне. До выявления "крота" операцию приказываю заморозить.
Леса Махаона, знаменитую местную тайгу, Ахилл Мария запомнил плохо.
Все впечатления сводились к небогатому спектру: белый снег, много деревьев, холодно. Холод, впрочем, констатировали температурные датчики, а никак не высокопоставленное тело – спасибо скафандру.
Разнообразная лесная фауна, живность, если по-человечески, на глаза не попадалась. Хотя туристические буклеты обещали настоящее буйство форм органической жизни. Звери чуяли, что двуногие в железных коробках не принесли ничего хорошего и прятались кто куда.
Исключение составляли лишь редкие пичуги, чьи радостные безмозглые головки не осиливали масштабов грядущей экологической катастрофы.
Бойцы "Эрмандады" во главе с новым комбатом влились в состав "бронекопытного" полка, сиречь мотопехоты – панцергренадеров по европейской классификации.
Бросок в квадрат 98-53 сводная дивизия осуществила образцово. Стремительно, скрытно, без вполне ожидаемого хаоса – вот что значит кадровые части!
Пока разгружались, Лихтер натравил на бывших эрмандадовцев взвод материально-технического обеспечения, бойцы которого без замечаний превратили щегольские черные "Конкистадоры" в анонимное белое нечто.
Комвзвода с надписью на нагрудной планке "СтС Алексеев" поцокал языком, глядя на шеренги подкрепления.
– Штурмовые скафандры "Конкистадор"... ц-ц-ц... – и неясно было, то ли восхищается, то ли преисполняется скепсисом. – Ладно, будем красить.
После чего его бойцы с баллончиками в руках за пять минут расправились с черным великолепием. Белый фон, грязно-серые разводы – такой вот импровизированный камуфляж.
– Не нанохамелеон, но сойдет, – сказал напоследок старший сержант. – Все же не так заметно.
Ахилл Мария сердечно пожал сержанту руку. Дураку понятно, что белый снег – плохое обрамление для "пустолазных" скафандров.
Ожила связь. Командирский канал.
– Комбат-4, Лихтер вызывает.
– Слушаю.
– Комбат-4... как там тебя... Вильямайора? Бери ноги в руки и бегом к штабному танку. Советоваться будем. Отбой.
Пришлось поторапливаться, несолидно подпрыгивая в густом рыхлом снегу.
Ахилл Мария рысил между деревьев, наблюдая прочно забытую армейскую суету. Давным-давно он демобилизовался со службы в чине лейтенанта. Да и служба та была "чистая", в отделе контрразведки. То есть, конечно, бывал он на учениях, прыгал с танков на полном ходу, валялся в окопах, спал на земле и жрал солдатский сухпай. Однако всё то было не более чем занятной игрой, которой развлекались молодые волки, чтобы мускулы не ослабли. По приказу начальства развлекались, конечно.
И теперь, спотыкаясь на корнях под пологом стометровых кедров, Ахилл Мария дико тосковал по своему главному "силовику" со станции "Тьерра Фуэга" – греку Кантакузину. Вот кто был бы здесь в своей тарелке! Как рыба в воде... а не в ухе, вот как он сейчас.
Бывший эрмандадовец почувствовал, как кулаки сжимаются от нестерпимого желания дать Кантакузину в его греческий нос. Что было, к сожалению, фантазией неисполнимой: сволочь грек слинял со станции в неизвестном направлении, как только в воздухе разлились ароматы жареного. Ищи-свищи...
Ахилл Мария остановил бег и поднял забрало. Осмотрелся. И где штаб?
Неподалеку группа солдат снаряжала ленты к автоматическому гранатомету АГ-98 –– незаменимой карманной пушке пехоты. Три гранатомета на треногах стояли тут же, подле штабеля зарядных ящиков.
