Андрей Лазарчук - За право летать
– Не уследили! – виновато оправдывалась Лионелла Максимовна. – Я на кухню, а она – шасть…
Вид у Густочки вполне гармонировал с именем и профессией – доцент-археолог: большие круглые очки, толстая растрепанная коса, белая блузка с воздушными рукавами в бантом на груди и синяя юбка-полуклеш с наскоро замытыми пятнами.
Выяснилось, что Густочка, чьи интересы нервно метались между поздним палеолитом и ранним Средневековьем, не выдержала праздности и на второй день пребывания в столице метнулась в библиотеку: добыть какие-то труды, недоступные в провинции. Первый день её под смехотворным предлогом удерживали в квартире, на второй – выдумать ничего не успели, а сказать правду, естественно, постеснялись. И Густочка едва-едва не влипла, как говорится, «по самое здрасьте».
– Не понимаю! Они шли и бросали камушки в стекла. Во второй, в третий этаж. Стекла иногда разбивались, и тогда они принимались гоготать. А на улице никого, только милицей… полицейский патруль – им навстречу. И вы можете себе представить: полицейские уступают дорогу этим хулиганам, берут под козырек и идут дальше как ни в чем не бывало! Я не выдержала, догоняю их…
– Кого? – с ужасом спросил Адам.
– Полицейских. Говорю: как же так, хулиганство… Как они на меня посмотрели – словно я большая говорящая мышь. И молча пошли дальше. Молча, понимаете?
– Понимаю, – сказала Вита. – Еще как понимаю. У них же приказ. Даже если будут бить их самих…
Густочка так удивилась, что даже замолчала.
– Я сейчас попробую объяснить очень понятно, – сказала Вита. – С воскресенья у этих мальчишек шли выпускные экзамены. Каждый из них доказывал, что в бою именно его подстрелят не сразу. Но что подстрелят обязательно – они все точно знают. Они сдали экзамены на право быть убитыми, даже не просто убитыми, а – в пыль, в атомы… Хоронить обычно нечего. А они пацаны. Им стекла бить нравится. Девочек за косички дергать. Ничего взрослого они уже не успеют.
– Виточка, ну, это же преувеличение…
– Не успеют! Я тебе статистику показывала. А им хочется. Бывает, конечно, всякое, особенно когда ребята постарше…
– Можно подумать, ты их оправдываешь, – сердито-сдержанно (и, видно, не в первый раз) заметила Лионелла.
– Хороши косички! – почти одновременно возмутилась Густа. – А в подворотню силком затаскивать – это как?
Лионелла ахнула.
– И?..
– Да нет, я отболталась, – замахала ручками Густа. Побелевшая как мел Вита медленно выпрямилась и очень медленно произнесла:
– Отболталась – это хорошо. Это ты молодец, тетя. Потому что за изнасилование гардемарины своих расстреливают. На месте.
Она подошла к шкафу, вытащила пачку «Кэмела» и, выходя на балкон, уже нормальным голосом сказала:
– Па, ну, придумай ты, чем ей по дому заняться сегодня-завтра. Кошек каких-нибудь притащи, что ли… Адам, составь мне компанию. Мы ненадолго, а то жрать жутко хочется.
…Адам в первый раз видел, чтобы так курила женщина – сигарету в три затяжки.
– Что-то было? – спросил он.
– Ага.
– Не расскажешь?
– Нет. Потом. Не знаю.
Бросила окурок в траву и вытащила вторую сигарету. Когда они вернулись к столу, с виду все уже успокоилось. Лионелла раскладывала по тарелкам еду, академик колдовал над бокалами, сооружая сложный многоцветный коктейль, Густочка, сосредоточенно ахая, наворачивала крабовый салат. Неизвестно, чему учит история, а вот походная жизнь, видимо, любого доцента приучает лопать все, что дают, при первой возможности. Без комплексов и без интеллигентской рефлексии: что делать, кто виноват и едят ли курицу руками.
Еще как едят! С хрустом! Во всяком случае, любимую ножку Витка уцепила моментально – иначе было бы не спасти. Лионелла набрала воздуху… И тут вторую ножку с ворчанием отломила Густочка.
Адам счел себя обязанным сгладить ситуацию:
– Лионелла Максимовна! Вита мне говорила, что вы готовите такой королевский рыбный салат… А у меня глаза разбежались.
– Это с грецкими орехами и копченой скумбрией? Сейчас я вам положу, Адамчик, угощайтесь. Где это вы так загорели? В отпуске были?
– В отпуске я уже лет пять не был. А загара мне по работе хватает. У нас же база в Бейруте, страшное дело. Это мне, можно сказать, повезло, что я там ещё арабом не стал. Швед у нас один был, так он за полтора года абсолютно черный сделался, волосы закурчавились… В общем, негр и негр. Отозвали парня.
– А Виточка совсем не загорает, – сокрушенно пожаловалась Лионелла. – И тоже в отпуск не идет. Все время что-то неотложное. Что у вас за работа такая?
– Выбки певедохнут, – с набитым ртом пояснила Вита. – Уйду в отпуск – ковмить некому будет. И хана аквавиуму.
Академик, отчаявшись привлечь к себе внимание цивилизованными методами, постучал ложечкой по бокалу. Адам среагировал первым. Он вскочил на ноги и торжественно провозгласил:
– За прекрасных дам!
И все наконец-то выпили. После чего застолье, увязшее было непонятно в чем, выправилось, вырулило и покатилось как должно.
Но когда академик сам встал, чтобы сказать тост, заработал висевший в коридоре репродуктор: щелкнул, зашипел и негромко, по нарастающей, затрубил сбор. Мелодия отзвучала, и голос каперанга Геловани произнес:
– Внимание! Всем гардемаринам выпускного курса немедленно прервать отпуск и вернуться в Школу. Повторяю: всем гардемаринам выпускного курса вернуться в Школу до восемнадцати ноль-ноль. Это не учебная тревога. Все опоздавшие будут отчислены без права восстановления…
Адам и Вита переглянулись, и Адам метнулся к телефону. Его ждали в полном молчании, только Густочка нервно вздыхала и несколько раз порывалась о чем-то спросить.
Он вернулся, с сожалением развел руками:
– Труба зовет. Лионелла Максимовна, Максим Лео… нидович… спасибо за обед, за беседу… Августа, было очень приятно…
– Ага, мы поскакали… – Вита порывисто обняла обоих родителей сразу, чмокнула тетушку, с сожалением оглянулась на обезноженную курицу…
– Ой, подождите, я вам с собой!.. – спохватилась Лионелла.
…На лестнице Адам взял Виту за плечи, развернулк себе лицом:
– В небе – черт-те что. Никто не знает. Кузены жгут бумаги – грузовиками. Ты поняла?
Вита чертила пальцем в воздухе, словно что-то считала.
– То есть им сейчас не до нас?
– Ага. Ситуация уникальная…
– И мы будем последними раздолбаями, если не выжмем из неё все, что возможно.
Они бросились вниз по лестнице.
– Возьми сумку, – вприпрыжку сказала Вита. – Ты не представляешь, сколько всего там есть. Я тоже не представляю. Но мама – лучший в мире специалист по кормлению меня.
– Хорошо бы она дала рюкзак, – проворчал Адам, прилаживая неудобную и тяжелую сумку на плечо.
Служебный «уазик» подкатил к парадной в тот самый момент, когда они шагнули на тротуар.
Юлька не знала, почему свернула за той троицей. Она вообще не очень понимала, что с нею происходит в последние дни. Словно её разрезали, вывернули и как-то иначе сшили. Нельзя сказать, что она плохо ощущала руки и ноги – но она ощущала их не так, как привыкла. Лицо приходилось ощупывать, чтобы узнать, какая гримаса на нем пристроилась. То же самое произошло с городом. Она перестала его чувствовать. Между нею и такими знакомыми улицами образовалась скользкая бугристая прослойка, которую, наверное, можно было не только потрогать, но и увидеть: просто надо было как-то ещё – полностью, что ли, – открыть глаза.
Иногда в край глаза попадал жирноватый отблеск солнца с той прослойки… или что-то еще, какое-то мягкое бледно-радужное преломление. Но стоило взглянуть прямо – и прослойка делала вид, что её здесь и не было никогда…
Юлька не была уверена, держит ли она так удар – или же просто умерла. Не за что было зацепиться, чтобы понять это.
…Как её вынесло на этот пустынный Большой? Утро сейчас или вечер? Что было вчера?.. Где-то с краю сознания процарапано было, что у неё двухнедельный отпуск. И что к Саньке её сейчас не пустят. Скоро, но не сейчас. Когда зажужжит в кармане будильник. Она вытащила его, посмотрела, что-то поняла, но тут же забыла.
Те трое – в гардемаринской голубой форме – появились шагах в пятидесяти впереди неё откуда-то справа (из какой-то арки, наверное, она не заметила) – и пошли неторопливо и веско. Словно подхваченная странным эластичным буксиром, она двинулась следом, стараясь не нагонять, но и не отставать от них. Она не представляла себе, зачем идет и куда. Просто что-то щелкнуло и включилось. Не сказать, что она полностью пришла в себя. Но по крайней мере она стала замечать разноцветную плитку под ногами и витрины справа. Одежда… Самокаты «джинджер» и мини-глайдеры… Игрушки, земные и марцальские: куклы, модели машин и космических кораблей, наборы солдатиков – земляне в голубом и имперцы в черном…
