Александр Зорич - Звездопроходцы
— Послушайте! — Как-то совсем не мужественно воззвал я к его здравому смыслу.
По лицу верзилы пробежала целая гамма основных чувств десантника — злость, недоумение, снова злость и наконец лютая ярость.
— А-а-а, хер с вами! — В сердцах выругался вояка и, резко развернувшись, принялся самозабвенно палить в уже наседавшую иглокожую орду. Мы переглянулись — это была индульгенция!
Ближайший к осназовцу слизень, получив в корпус полный магазин, развалился на части, как гнилой арбуз. Мелькнула мысль, что магазинов к автомату у бойца хорошо если четыре, а слизней — за десяток…
И вдруг — спросите: «Почему?» — все монстры остановились. Как по команде. То есть без «как» — они, совершенно определенно, получили команду от невидимого с нашего места монстра с цереброй. Или — второй вариант — кто-то секунду назад несчастливого обладателя церебры изничтожил, и по коммуникационным нитям перестали поступать команды…
Так вот: почему же остановились монстры? О-о-о, я не угадал в ту минуту. Не в уничтожении церебры дело было, вовсе нет…
Но как бы то ни было, что случилось дальше — мы уже не видели. Потому что со всех ног рванули к космодрому, подальше от этой бесконечной стрельбы, летучего огня и смерти.
* * *На космодроме оказалось довольно-таки людно — на глазок около роты каких-то лишенцев бестолково сновали туда-сюда с автоматами. Как и наш знакомец Боря, это были сплошь бойцы БКО — батальона космодромного обслуживания. Но батальон содержался явно по сокращенным штатам — вот и крутилось в поле зрения человек сто, не больше.
Что же касается оперативников ГАБ, то можно было приметить на прежних позициях лишь один станковый плазмомет с двумя бойцами обслуги.
Усилия БКО концентрировались на двух площадках. На одной бойцы снаряжали подвесным вооружением три флуггера какого-то не самого воинственного вида. На другой — тушили давешний военно-транспортный флуггер, который был подбит пирофорами. В целом флуггер, с виду, пострадал не сильно, но один из движков был наглухо залеплен пожарной пеной.
На нас в наших стандартных гермокостюмах, полученных в КУНГе от осназовцев, никто не обращал внимания, поскольку половина всех бойцов была одета точно так же. Что же касается «короля», то… то на него тоже всем было наплевать, представьте себе!
Удача вновь улыбнулась нам в награду за длинные ноги и вконец вымороженные дыхалки.
Обежав на рысях несколько капониров, мы обнаружили в западной части космодрома небольшой и очень аккуратный с виду флуггер.
Оставался сущий пустяк: выяснить, кто из нас водит военно-транспортные флуггеры в свободное от работы время.
В принципе, каждый из нас в сложившейся обстановке готов был рискнуть. Даже я однажды видел учебный фильм о пилотировании эвакуационных капсул в случае аварии на пассажирском звездолете. Полагаю, оказавшись за пультом управления этой махины, я чего-нибудь бы да вспомнил.
Лицо инопланетянина, обычно неподвижное и бесстрастное, на сей раз тоже выражало готовность расшибить вдребезги космическое судно землян в первые же секунды после взлета.
Тайну лучше было вообще не спрашивать. При ее гипертрофированной самоуверенности в сочетании с авантюрным складом характера она всегда была готова взять на себя бразды правления целой галактикой, не то что каким-то несчастным флуггером.
Если же серьезно, то вся надежда была на Федора. Смагин внимательно оглядел сверху донизу крылатую махину. Затем совершенно идиотским образом попинал огромную шину переднего шасси, точно перед ним было не космическое судно, а спортивный автомобиль, и осторожно произнес:
— Я бы, пожалуй, попробовал.
Он сноровисто поплевал на ладони, подпрыгнул, легко подтянулся и изящно полез, хватаясь за скобы на стойке шасси, прямиком к укромному люку под кабиной.
Да, в кабинном подбрюшье у таких кораблей обычно находится люк, точное предназначение которого мне неизвестно. Может, для сброса-приемки каких-то грузов, а, может, и для аварийного покидания корабля.
Но вот только глупец мог предположить, что люк будет открыт, так что лети — не хочу. Это же все-таки военный космодром, тут должен царить поистине железный порядок!
Да, «брюшной», а если быть точнее, «горловой» люк кабины был задраен изнутри…
Мне стало так обидно, что хотелось рвать и метать. Тайна тоже выглядела порядком расстроенной, хотя не в ее обыкновении было поддаваться унынию. И даже Федор в сердцах треснул по люку кулаком.
И, представьте себе, люк раскрылся!
Из проема показались на редкость знакомая физиономия и рука, призывно машущая нам.
— О, Господи, — побледнела Тайна. — Да это же наш Вергилий!
— Бирман, черт возьми! Вы откуда?! — Осведомился я.
— В данной конкретной ситуации, — сообщил брутальный космический траппер, иронически глядя на нас, — меня больше интересует вопрос «куда»? Куда летим, дорогие клиенты?
Он учтиво поклонился, после чего персонально помахал рукой в щегольской кожаной перчатке «королю» как старому приятелю. Я машинально подметил, что помимо перчаток Бирман где-то раздобыл красивый, тоже кожаный комбинезон с эмблемой Госарсенала «Геострой». Но, увы, комбинезон был непоправимо испорчен: несколько длинных разрезов, заляпанных кровью, пересекали правый бок.
На груди Бирмана болтался внушительного вида противогаз, а точнее — маска дыхательного прибора, подключенная к небольшому баллону на поясе.
— А с чего вы взяли, что мы куда-то летим? — Окинула его подозрительным взглядом Тайна.
— А, так вы тут на экскурсии? — Осведомился Бирман и приложил ладонь к уху — где-то совсем неподалеку что-то гулко ухнуло и раскатился уже знакомый нам треск плазмометов. — И у вас тут, похоже, карнавал. В самом разгаре, надо полагать?
— Ага, — кивнула Тайна. — Карнавал головоногих и пузоголовых.
— Сматываться надо, — болезненно поморщился Федор. — Правильно ли я понимаю, Александр, что вы тут по наши души?
— А то, — кивнул траппер. — Мои партнеры намерены сделать вам… э-э-э… некое предложение.
— Партнеры? — Уточнила Тайна.
— Именно так. Партнеры.
— Деловое предложение, конечно? — Предположил я.
— Разумеется.
— Опять какая-то хрень, — проворчала Тайна. — Мы тут, знаете ли, сами себе партнеры… К вашим как-то не готовы.
— Мы открыты любым разумным деловым предложениям, — я решил взять бразды переговоров в свои руки, потому что промедление было уже и впрямь смерти подобно. — Но не раньше, чем окажемся подальше от этого негостеприимного санатория.
Точно в подтверждение моих слов на базе что-то громыхнуло снова.
— Куда же изволите, барин? — Осклабился Бирман.
— Для начала — на орбиту, — твердо сказал Смагин. — А там — в зависимости от делового предложения.
Вместо ответа Бирман молча выбросил нам легкую лестницу. Ни дать, ни взять — побег графа Монте-Кристо из замка Иф, вариант запасной, трудоемкий.
Я вздохнул, мужественно поплевал на ладони и… уступил дорогу даме.
Заодно и прочность лестницы проверим, явственно прочел я в ледяных глазах командора, с нескрываемым, насколько позволяла мимика его статичной физиономии, злорадством взиравшим на то, как Тайна по очереди испепеляет огнем своих зеленых глаз то меня, то Федора (счастливчик уже улыбался нам из люка — но нам с Тайной скоб-трап на стойке шасси не подходил совершенно, я так запросто не подтянусь с выходом на две, увы).
* * *Когда старший лейтенант Быховский уже был готов отдать приказ попрыгать в машины и бежать, то есть организованно отступать, монстры вдруг остановились.
Пару секунд они не делали вообще ничего. Затем слизни свернулись в «ежей» и… стремительно покатились прочь.
Как подметил внимательный Быховский, вне зависимости от конкретных маневров, которые тварям пришлось совершать для огибания препятствий, двигались они в общем направлении на юго-восток. Там находились склады Госрезерва, но Быховский в ту минуту почему-то решил, что твари полностью признали свое поражение и решили освободить Периметр Рубрука от своего присутствия.
— Ну что, голуби, перекурим? — Сипло пробасил он и, подняв бронестекло забрала, от души сплюнул на тушу дохлого органоида — сизую, в красных разводах и с поникшими длинными зелеными иглами, придававшими «ежу» сходство с увядшей пицундской сосной.
Десять уцелевших бойцов, все заляпанные слизью с ног до головы, тяжело дыша, закурили посредине разгромленной базы.
Одиннадцатый, некурящий, предпочел оставить забрало скафандра наглухо закрытым. У него не было сил пошевелить даже пальцем. Так он и стоял, блаженно улыбаясь и совершенно не смущаясь тем, что его ноги, закованные в титанир и керамическую броню, на добрых полметра погрузились в отвратительную жидкую кашу из останков пары слизней, более всего напоминавшую выплеснутое на снег содержимое желудка какого-нибудь глубоководного осьминога.
