Сады Дьявола (СИ) - Гагарин Павел Александрович
Обычно на таких кораблях старпому положена двухкомнатная каюта. Надо сказать, что «Неуловимый» вообще тесноват для эсминца Альянса. Дело в том, что он строился на русских верфях на Юпитере, поэтому имеет характерную для кораблей Мезальянса компановку и пропорции. Длина корпуса всего семьдесят пять метров, в то время как средний эсминец Альянса это туша больше ста метров.
«Неуловимый» принадлежит к классу А, была такая совместная разработка Альянса и Мезальянса — взять все лучшее в военно-космической технике обеих сверхкорпораций и объединить в одном проекте. Лучшее в кораблях Мезальянса это, конечно, титановая броня и артиллерия, благо Мезальянс и его союзники контролируют 80 % мировой добычи рутения и рения.
Зато начинка почти вся наша: корпускулярно-волновой двигатель бельгийской работы, швейцарская система наведения, ракеты-камикадзе малого интеллекта и кислородные двигатели Стирлинга в качестве вспомогательных, вместо русских анаэробных дизелей.
И самое главное — у нас на кораблях работает нормальный Искусственный Интеллект. Ну, как нормальный… Нет, «Джо», конечно, не подарок. На неподготовленного человека он может произвести весьма сильное впечатление. Ну, а что вы хотели? Это интеллект, хоть и искусственный, а его без завихрений и странностей не бывает. Мне, кстати, его половые заморочки больше понятны, чем, например, страсть многих ИИ к коллекционированию. Бывал я на одном корабле, где ИИ собирал марки, и вестовой, вместо выполнения своих прямых обязанностей, часами листал альбомы… или как они там у них называются… а, вспомнил: кляссеры… перед камерами, чтобы ИИ, понимаешь, мог насладиться своим богатством.
Мезальянс же в качестве операционной системый до сих пор использует свой знаменитый ИНИС (сокращение от ИНтеллект ИСкусственный) или, как они его еще называют, «изделие 505», разработанный еще во Вторую Космическую. Не знаю насколько это правда, но говорят, что шестьдесят процентов аварий и внештатных ситуаций на кораблях Мезальянса происходит по вине ИНИСа.
В общем, несмотря на изящное телосложение, «Неуловимый» гораздо убойнее эсминцев и Альянса, и Мезальянса, легкий, быстрый, с идеально плавным разгоном и убойной артиллерией. Прелесть что за корабль! К тому же, благодрая его небольшим размерам оказалось возможным оборудовать «Неуловимого» лемурианским двигателем.
Ради такого некоторую тесноту можно и потерпеть. Особенно, если учесть, что Мезальянс на свои корабли загоняет в два-три раза больше народа чем мы, чтобы хоть как-то компенсировать недостатки ИНИСа.
День начинаем с душа. Он расположен на этой же палубе. Вошел в кабинку, руками уцепился за специальные поручни, под давлением трижды обдало теплым паром, вытерся жестким полотенцем — следующий! Расход воды — двести грамм, расход времени — пять минут.
Сегодня обычный день, никаких торжеств или особых случаев не планируется, поэтому вернувшись в каюту, я надел форму № 4, повседневная упрощенная. Вот, кстати, интересный момент: мы уже два года на самотеке, но по-прежнему носим форму Альянса. И все ремонтные работы, включая профилактические, тоже производим за счет Альянса. Провизию, воду и воздух, правда, почему-то покупаем за свой счет. А если вспомнить, что вся команда дружно продолжает получать жалование, то понятны слухи, которые циркулируют среди нижних чинов, о том, что мы по-прежнему служим Альянсу, только неофициально. А наш якобы уход к Тау-Кита — прикрытие какой-то секретной операции. Учитывая уникальность корабля и, так скажем, своеобразную биографию нашего капитана, возможно, в этих слухах есть доля истины.
Ладно, пора на завтрак. Есть хочется зверски, несмотря на ночной налет на мини холодильник.
Кают-компания нашего отсека находится двумя палубами ниже. Тут строгий порядок: у каждого свое место. Три стола на шесть персон, и командирский стол такого же размера, но с четырьмя стульями. Я сижу напротив капитана, по левую руку от него — стармех Сикорский. Четвертое место — своеобразный переходящий кубок, его по приглашению капитана занимает наиболее актуальный на данный момент член команды. Это у нашего капитана такая дополнительная точка для прощупывания пульса жизни на корабле.
Когда шли на Голконду, это место неприрывно занимала личная гостья капитана — доктор Стерн. Понятно, что всю эту неделю каптенармус Петрова ходила хмурая и нервная. До Голконды мы шли на военном ускорении, но доктор Стерн, несмотря на свою ярковыраженно штатскую внешность и богемные повадки, от перегрузок нисколько не страдала, словно была к ним привычна.
Сегодня командирский столик пуст: капитан со Стерн внизу. Сикорского капитан тоже поначалу забрал с собой, но уже на следующий день вернул обратно. Зачем он вообще таскал стармеха вниз? Боевых инженеров, что ли, ему мало? А если его убьют, где будем нового брать? Дело, скорее всего было в корабле там, внизу, в котором они разбили лагерь. Пульхр видимо, надеялся запустить его, переправить в Солнечную и продать на черном рынке. А кто лучше Сикорского сможет запустить двигатель?
Пока капитан внизу, мы с Сикорским освобождены от вахт, зато попеременно несем двенадцатичасовые дежурства.
Что у нас, интересно, сегодня на завтрак? Надо отдать должное: после того, как Пульхр стал капитаном «Неуловимого», кормежка на борту улучшилась, а когда ушли на самотек — стала выше всяких похвал. Шведский стол, как на рекреации. Раньше на завтрак в качестве витаминов давали пол-яблока или пол-апельсина, а сейчас фруктовый салат — накладывай сам, сколько хочешь. Раньше выпечка была два раза в неделю, и надо было успеть прибежать. Сейчас выпечка двух видов лежит горкой.
Так, берем яйца, бекон, фасоль, сосиски, картофель фри и кофе. Сейчас все это уговорим и сходим за выпечкой. Что у нас сегодня, кекс? Обожаю с утра кекс. Особенно с апельсиновым соком.
Вообще-то я в еде умерен, но марш всякий раз вызывает у меня дикий голод, который по инерции сохраняется пару недель спустя. Ну, а что вы хотели, из-за перегрузок во время разгона и торможения организму требуется от пяти тысяч килокаллорий в сутки.
Вспоминаю, как я привыкал к этим перегрузкам, когда попал на службу, — и мурашки по спине. После училища, я, как и положено, полтора года отслужил на подводной лодке, и попав на «Неуловимого» я на себе ощутил мудрость этой традиции. По крайней мере, после подводной лодки не нужно привыкать к воздуху и порядкам на корабле.
Молодые офицеры на космических кораблях всегда начинают службу в том отсеке, где находится лазарет: в период адаптации новичок должен проходить медосмотр дважды в день. На «Неуловимом» врач находится в восьмом отсеке. Мой непосредственный начальник — командир отсека, скептический оглядел меня и выдал потрепанную папку с зачетными вопросами: учите отсек, лейтенант, знать про восьмой отсек все.
На следующий день куда-то полетели. Нет, я, конечно, и раньше летал на космических кораблях, но пассажиром и на гражданских, которые летают с нормальным ускорением в 1g, которое равно силе тяжести на Земле. А военные корабли разгоняются и тормозят с военным ускорением 2,5g. То есть на время марша мои в то время шестьдесят килограмм превратились в круглосуточные сто пятьдесят.
Когда разгон начался, я поначалу, дурачок, подумал, что не так страшно военное ускорение как его малюют, вполне себе терпимо. Но уже через пару часов я едва таскал ноги. Еще через пять мог только лежать, и то с трудом. На следующий день проснулся, все мышцы болят с непривычки, жутко хочется есть, при этом тошнит, а голова трещит как с похмелья. На следующую ночь ко всем этим радостям жизни добавилась бессоница.
При этом вахты и обслуживание материальной части никто не отменял. В свободное время — учить отсек. Командир отсека проверял меня каждый день. Он недоволен: я ничего не знаю про отсек, ему страшно меня тут держать. Память стала дырявая: только закрыл папку — все, о чем только что читал, из головы выдуло.
До завтрака и после ужина — медосмотр. Врач меряет давление, слушает сердце, качает головой и дает горсть таблеток: от давления, от бессоницы, для укрепления костей, для восстановления суставов, больше пей жидкостей, больше ешь, пока полежи вот тут полчасика, вот тебе масочка с кислородиком. Лежу как пластилиновый, постепенно вминаясь в кушетку, и изумляюсь: неужели я сам, в здравом уме, сюда пришел служить?
