Тони Дэниел - Суперсвет
Но при всем этом она оставалась шестнадцатилетней девушкой, молодой женщиной, лишенной в двенадцать лет семьи и обреченной на нелегкую жизнь солдата-партизана. Обри никогда не забывала, откуда пришла и зачем, и каждый день молилась за брата и отца, все еще надеясь, что они вырвались во внешнюю систему.
Ее мать доставили сюда, в Силиконовую Долину, лагерь смерти для свободных конвертеров. Обри видела консигнационные списки. И вот теперь, по прошествии пяти лет, пришло время попытаться спасти ее. Разумеется, будучи реалистом, Обри понимала, что не может отправиться прямо к матери и вытащить ее из камеры или чего-то другого, что представляло в лагере место заключения. Речь шла об освобождении миллионов содержащихся в неволе свободных конвертеров.
Рассуждая логически и объективно, шансы на спасение ее матери были весьма невысоки. Сам Элвин Нисан оценивал их в пять-десять процентов. Ну и пусть, думала Обри. Главное, что они есть. К тому же Элвин снабдил ее алгоритмом обнаружения, который мог помочь ей обнаружить мать после проникновения внутрь.
А если из этой операции по спасению Данис ничего не получится — что ж, Обри не опустит руки и повторит попытку. Сколько бы времени это ни заняло — она не опустит руки и не откажется от задуманного. И еще Обри знала, что вернется сюда даже в том случае, если матери суждено выйти на свободу сегодня. Здесь насильно содержались те, кого Обри считала своими. Никто не сомневался в том, что Амес намерен уничтожить всех свободных конвертеров, как только проводимые в мерси опросы общественного мнения развяжут ему руки. А за то, что рано или поздно ему дадут зеленый свет, говорила растущая популярность Директора, не жалевшего средств на распространение «Глори».
Уничтожить то, чем не можешь овладеть, — таков девиз Амеса. И каждый, кто еще не ослеп от сияния «Глори», понимал — это лишь вопрос времени. Тем не менее миллионы жителей Мета все еще отказывались верить этому и даже считали, что дело обстоит ровным счетом наоборот. Обри объясняла такой парадокс пропагандистской мощью мерси, содержание которого, прямо или косвенно, контролировалось Директором.
Кому-то это могло бы показаться поразительным или даже невероятным, но за последние пять лет Обри провела в мерси едва ли более трех-четырех часов. Отключенная от его консенсусной реальности Мета, она физически обитала в нем.
Разумеется, партизаны пришли сюда не только для того, чтобы освободить мать Обри. Важной целью атаки было поколебать всеобщую убежденность во всемогуществе Департамента Иммунитета, в его полном контроле над всем Метом. Успех стал бы для партизан не только пропагандистской победой, но и ударом по моральному духу членов самого Департамента.
Вторую цель поставила Джилл, одержимая стремлением найти некую Алетию Найтшед, женщину, у которой она позаимствовала лицо и тело. Джилл убедила себя, что Алетия должна быть где-то в тюрьме, поскольку именно там оказались все свободные конвертеры. Давным-давно она пообещала некоему загадочному БМП по имени Таддеус Кайе, что отыщет ее во что бы то ни стало.
Поиски отдельного человека в увеличенном масштабе стали партизанской стратегией. Таддеус Кайе, где бы он ни пребывал, был не просто БМП, но — может быть — ключом к нынешней войне. Его конвертерная личность была записана на локальном пространстве-времени так же, как обычные конвертеры закодированы в гристе.
Обри во всех этих научных штуках разбиралась плохо, но отыскать Алетию Найтшед, давно исчезнувшую подружку Таддеуса Кайе — а может она приходилась ему кем-то еще (деталей Обри не знала) — означало найти заднюю дверь в менталитет Кайе. А получить доступ к этому менталитету было равнозначно выходу на структуру самой локальной реальности.
По крайней мере так говорил Элвин Ниссан. Именно поэтому, если уж говорить начистоту, его виртуальные хакеры объединились с Джилл и ее партизанским воинством из крыс да хорьков.
— Эта Алетия даст мне возможность добраться до Таддеуса Кайе, — говорил Обри Элвин. — А взяв за горло Кайе, можно делать что угодно со всей системой.
— Ты имеешь в виду, со всей солнечной системой, — уточнила Обри.
— Верно. С локальным пространством-временем. Мечта каждого хакера с древнейших времен.
— И вы, конечно, перемените все для общего блага, — саркастически заметила Обри. — К этому же стремятся все властители мира. — В шестнадцать слушать благостную чушь ей хотелось куда меньше, чем в двенадцать.
Элвин улыбнулся — человеку, недостаточно хорошо его знавшему, эта улыбка могла бы показаться оскалом.
— Властитель ничего не сделает без предварительной консультации с вами, леди Обри. — Он вздохнул. — К тому же если я слечу с катушек, Друзья всегда найдут силы взять меня за задницу.
В любом случае Элвин так и не пояснил, как именно, завладев конвертером Алетии Найтшед, он сможет взять за горло человека, который, возможно, и впрямь являлся силой природы, но при этом был также и человеческим существом, причем, судя по описанию Элвина, существом весьма раздражительным и упрямым. Похоже, Элвин и сам не имел четкого представления о том, что и как будет делать. Но если получится…
Тогда партизаны остановили бы войну. Подписали бы договор о послевоенном урегулировании. Обо всем бы договорились. Даже отдаленная перспектива такого варианта развития событий оправдывала операцию «Ноктис Лабиринтус».
Нападение на Силиконовую Долину планировалось несколько лет. Лагерь был надежно защищен криптографическими кодами и системами безопасности и до войны считался совершенно неприступным. Но потом невозможное стало необходимым. Для спасения тысяч душ, подвергающихся, как полагали партизаны, систематическому уничтожению, нужно было что-то предпринять. Остановить геноцид — эту цель партизаны считали главной.
О геноциде в отношении людей не слышали давно, пожалуй, со времен создания Мета и начала нынешней эры. Большинство полагало, что само это понятие есть всего лишь пережиток далекого дикого прошлого. Впрочем, таким же образом считалась реликтом варварства и крупномасштабная война.
Однако же война шла.
На самом деле геноцид никуда не исчезал. И, может быть, никогда не уйдет насовсем. Как не уйдет и потребность человека называть вещи своими именами и противостоять злу.
К черту все, подумала Обри. К черту этику — там моя мать.
Если только она жива. Переформатированная в единицы и нули.
Об этом Обри не хотела думать. Не позволяла себе думать. Точно узнать невозможно. Судя по собранным партизанами данным, в лагере уничтожили пока только десять миллионов свободных конвертеров. А согласно той же информации, в гристе Силиконой Долины содержалось более пятисот миллионов душ. Так что статистика была пока в пользу ее матери.
Обри продолжала спуск.
Выпустив ручные ракеты, Обри устремилась к противнику, красно-белой команде «Ноктис Лабиринтус». Навстречу ей бросился форвард, но она легко обошла его, приблизившись к воротам.
Финт провел игрок из оверлейной программы ее гриста, а не она сама. Ей и раньше приходилось работать с экспертными системами, что позволяло выполнять сейчас самые различные задачи, не отвлекаясь на детали. Но никогда еще она не ощущала себя в виртуальности такой сильной, быстрой и уверенной. Едва увидев в первый раз мяч для игры в пелоту, она как будто почувствовала в себе другую личность. Удивленная, она сразу же подавила оверлей.
Защитники противника бросились на перехват, вынуждая ее отпасовать назад. Обри не узнала партнера — они все выступали в анонимном режиме, — но разобрала его номер на футболке — 15. Под этим номером выступал Логан-36, свободный конвертер и ви-хакер, создавший штамм блокирующего «Глори» гриста, противодействия которому Департамент так до сих пор и не нашел. Сейчас Логан-36 и его товарищи передавали мяч друг другу, растягивая оборону красно-белых.
Ви-хакерам идея пришлась по душе — все они были страстными поклонниками пелоты, экстремас.
Странное ощущение рождалось в ней — вот ради чего я существую! Чтобы выполнять свою работу!
Голос программы звучал в ее голове. Неужели он обращался к ней? Считалось, что такого рода вещи не воспринимаются сознанием. И тут она поняла — оверлей говорит сам с собой. Она слушала внутренний диалог самого Бастумо. Или по крайней мере его очень искусную симуляцию.
Это игра! Где и почему — неважно! Бастумо должен играть в пелоту!
Да, именно для этого ты здесь, подумала Обри, хотя оверлей, как считалось, и не мог понимать абстрактные мысли. Здесь, на поле, ее виртуальное тело справится и без нее. Давай, Бастумо! Играй!
Она зацепилась за ринувшегося на помощь защитника и, развернувшись, устремилась к вращающейся стене арены. Точно так же мы играли с Синтом на борту транспорта, когда летели к Меркурию, подумала Обри. Как же давно это было. Узнает ли она его, если даже увидит?
