Тони Дэниел - Суперсвет
Обри с трудом удержалась от того, чтобы отвести руку за спину и проверить надежность крепления. Сделай она так, нить запросто перерезала бы запястье.
Я же бета-тестер, мрачно подумала Обри. И должна доверять инженерам. Что еще хуже, должна довериться морабе.
Материал для спуска в Силиконовую Долину должен был обеспечить покрывающий поверхность Марса ихор. Нить, стремясь образовать прямую линию между Обри и пунктом крепления, вполне могла прорезать скальную породу, и чтобы не допустить этого покрывающий нить монтажный грист запрограммировали так, чтобы он утолщался при контакте с горизонтальной поверхностью.
Что еще важнее — по крайней мере с точки зрения Обри, — его специально запрограммировали еще и на распознавание морабы.
К счастью, мораба покрывала все и влезала во все. Убрать ее невозможно. Грист моноволокнистой нити разложит морабу, с которой соприкоснется, и использует ее для наращивания. К тому времени, как Обри спустится в долину, за спиной у нее будет не сопля — это сравнение почему-то приходило в голову каждый раз, когда она думала о нити, — а суперпрочный филамент.
Обри шагнула к краю и ощутила напряжение нити. Малейшее напряжение тут же приводило к наращиванию волокна. И так будет до тех пор, пока она движется вперед.
Составив план, Обри отбросила все сомнения. Для партизана любые сомнения чреваты нерешительностью и гибелью. Она ступила вниз со скалы и стала спускаться. Нить держала. Она спускалась лицом вниз по почти отвесной плоскости.
Должно быть так чувствует себя паук, подумала Обри.
Внизу, почти в полумиле, расстилалось дно Силиконовой Долины. В сумке у нее на поясе ждала своего часа не только виртуальная команда, но и Рука Тода.
Осталось только свистка дождаться, подумала она и вернулась в виртуальность. Туда, где предстояло развернуться смертельной игре. Матч начинался.
Глава тринадцатая
Не будь Ли так отчаянно, так безнадежно одинока, ей бы, наверно, не удалось сохранить секрет открытия. А кому рассказывать? Со старыми друзьями она не виделась и даже начала подумывать, что в Комплекс Б ее перевели по какой-то прихоти Текстока, а не потому что кто-то уж так верил в ее способности как ученого-физика. Большинство новых коллег относились к ней с холодком, и в глазах у них были то же, как и у Текстока, пустое выражение.
Выражение, которое Ли замечала и у себя самой, когда смотрела в зеркало.
Она превращалась в рабыню «Глори».
Да, привычка, говорила она себе. Да, зависимость. Но зависимость мягкая и, если можно так сказать, доброкачественная. Вроде пристрастия к кофеину. Кофеин помогает сосредоточиться, способствует повышению работоспособности, обостряет внимание. В эпоху, предшествовавшую появлению нанотехнологий и появления гриста, когда употребление стимуляторов стало необходимой частью жизни, многие люди не могли начать день без обязательной чашки чаю или кофе и чувствовали себя не в своей тарелке, если у них вдруг заканчивались запасы шоколада. «Глори» помогает делать дело, заставляет усерднее работать — в отличие от наркотиков. И что с того, что он подавляет сексуальное желание? Зато предлагает компенсацию в других областях.
Ли ощущала его действие все сильнее и сильнее. Как будто он знал. Амес. Директор. Как будто он знал, что она сделала важное открытие, которое поможет одержать победу в войне, и всячески поощрял, подбадривал и поддерживал в стремлении идти дальше. Возможно, он не знал деталей, но представлял общее направление ее мыслей.
Побуждающее действие «Глори» сказывалось все чаще, иногда по несколько раз в день, даже когда рядом не было Текстока. Может быть, даже именно тогда, когда рядом не было Текстока. Иногда ей казалось, что всевидящий взгляд Амеса смещается с Текстока на нее.
Так почему же она не рассказала никому об открытии?
Делить свою жизнь с Текстоком больше не хотелось. Он как будто ушел куда-то… в какой-то Глориленд. Перейдя в Комплекс Б, она подписала договор о неразглашении. Никаких публикаций на тему мерси. Никаких заявлений. Никаких претензий. И ничего не никому не рассказывать. Даже родным.
Рассказывать было просто некому.
Да и в любом случае оставалось еще много сделать. Прежде всего, еще раз проверить и перепроверить расчеты. И, самое главное, найти какой-то метод экспериментальной проверки. Большинство ученых-теоретиков понятия не имеют о том, как практически подтвердить свои выводы. Но у Ли за спиной был большой экспериментальный опыт. Она не могла позволить себе предъявить непроверенную гипотезу.
Я подведу Рафаэля Мерседа, думала Ли. А если я ради кого-то стараюсь, то, прежде всего, ради него. Снова и снова перечитывала Ли его последние слова в «Путешествии изгнанников», разделе под названием «Синтез Мерседа».
«Не исключено, что прошлое можно устроить в соответствии с нашими пожеланиями. Вообще-то я даже полагаю, что кто-то уже делает это. Остается только надеяться, что он открыл человеческий эквивалент уникальной способности моих маленьких гравитонов. Кто бы ты ни был там, в далеком будущем, ради Бога, будь осторожен».
Устроить в соответствии с нашими пожеланиями?
Связано ли это заявление каким-то образом с ее алгоритмом дежа вю? Интуиция подсказывала: да, связано.
Время от времени звонил отец, передавал военные новости. В последние пару лет Ли почти полностью изолировала себя от происходящего в мире. Краем уха слышала о тяжелых боях за луны Юпитера, о больших потерях и скромных, но устойчивых успехах войск Мета. Силы Директората сосредоточились на спутнике Урана. Срочно укрепляли оборонительные сооружения на Плутоне, где намечалось развернуть крупную военную базу. Со дня на день ожидалось крупномасштабное вторжение в систему Нептуна. А уж потом, после победы здесь, дойдет очередь и до клаудшипов в облаке Оорта. Все знали — по крайней мере в этом убеждал Ли отец, — что за восстанием стоят клаудшипы, а мятежники всего лишь марионетки в их руках. Некоторые даже договаривались до того, что нынешняя война есть не что иное как результат борьбы крупнейших банков Мета с их конкурентами из внутренней системы.
— А как ты, дочка? — спросил отец. — Мы с твоей мамой уже и забыли, какая ты высокая. Видим только голову и плечи.
— Я в порядке. Очень много работы.
— Обеспечиваешь нам победу в войне?
— Стараюсь, папа. Но об этом мне говорить нельзя, ты уж не обижайся. Вообще-то я и сейчас немного занята.
— Конечно, нельзя. Конечно, нельзя. Я тебя долго не задержу. — Ли, однако, видела, что заканчивать он не собирается. Хьюго Сингх откинулся на спинку кресла, и его образ качнулся и наклонился. — Просто… э… дело в том, что я собирался сказать тебе кое-что.
— Что, папа?
— Меня беспокоит твое здоровье. Мы не виделись в полной виртуальности уже несколько месяцев, и когда я смотрю на тебя, мне кажется, что ты не очень хорошо выглядишь. Бледная. И кожа слишком блестит. Ты за собой присматриваешь?
— Так, чтобы целенаправленно, нет.
— Надо, надо! Нельзя во всем полагаться на все эти дурацкие модули. Здоровый ум в больном теле сам себя изводит.
Любимая папина присказка. Что именно он хотел сказать этой своей любимой присказкой, Ли не поняла, но в какой-то момент внутри разлилась теплая волна ностальгии.
— Все в порядке, папа. Самочувствие у меня хорошее, — ответила Ли, что не вполне соответствовало действительности — в последнее время она страдала от одышки. Конвертерный аспект быстро просканировал биологические показатели. Все вроде в порядке, если не считать левого легкого. Слегка пониженное содержание СО2, эмиссия, как будто дыхание немного не добирает. Опасности никакой, даже отдаленной. Мысленно она отложила информацию для последующего рассмотрения.
— И все-таки выглядишь ты не очень. Тебе следует побольше отдыхать.
— Постараюсь.
— Обещаешь?
— Конечно, папа.
— И, может быть, не помешало бы найти друга? В смысле, бойфренда. Раз уж ты не разрешаешь нам с мамой заботиться о твоем здоровье и счастье, пусть бы этим занимался кто-то другой.
Ли так и не рассказала родителям о своем романе с Текстоком. Ни ее мать-китаянка, ни отец-сикх тайную связь с женатым мужчиной не одобрили бы.
— Дело не в том, что не хочу с вами общаться, папа. Просто… есть много такого, что трудно объяснить. Да и в любом случае мне не разрешают говорить на эти темы. Но вы с мамой ведь знаете, что я вас люблю, правда?
— Конечно, Чимкин. — Он не так часто называл ее детским именем. — Конечно, знаем. Но нам с мамой нужно потолковать с тобой кое о чем.
Лицо отца приняло не свойственное ему грустное выражение, и у нее вдруг возникло тяжелое предчувствие чего-то нехорошего. Неужели пока она тут, на Меркурии, предавалась своим мелким горестям, у них там случилась настоящая беда?
