Шервуд Смит - Крепче цепей
Тот, кто-дарит-камень-огонь, хочет исправить зло, причиненное ушедшим.
Все это не имело смысла. Вийя постаралась взять себя в руки.
– Нет – только ругательные клички. Грейвинг одно время спала с ним – это он привел к нам ее и Рыжика. Потом она выставила его из койки. – От разговоров ее тошнило – приходилось следить за дыханием. – Ну что, хватит теперь? – спросила она снова, уже не скрывая враждебности.
Брендон стал рядом с ней, заложив руки за спину и по-прежнему загораживая ей дорогу.
– А как, по-вашему, хватит или нет? Я хочу знать хоть что-то о человеке, которого убил.
Вийя с трудом вернула мысли к неудачной попытке Джакарра захватить Дис. Перед ней замелькали картины: курьерский корабль Аркада, так эффектно разбившийся на углекислотном леднике; шок всего экипажа, когда Аркад был опознан; недолгое торжество Джакарра, попытавшегося взять Аркада и его спутников в заложники – и собравшегося убить их всех, когда его план провалился.
Вот Аркад, склонившийся над своим умирающим человеком, поворачивается и стреляет в скалу у себя над головой, – и обвал медленно, неотвратимо хоронит под собой Джакарра.
И последнее: лицо Аркада, который удерживает их всех на расстоянии, угрожая обрушить пещеру на них и на себя, если ему не дадут выслушать последние слова умирающего.
Он бы это сделал – она уже и тогда легко читала в нем. И она удерживала своих, пока охранник не умер и адреналиновый шок Аркада не преобразился в такое, что могли понять только эйя – и что напугало их.
Память, описав круг, вернула Вийю к настоящему. Нада кончать этот разговор – кончать во что бы то ни стало.
* * *Ивард сел на краю площадки, охватив колени руками. Рядом чувствовалось тепло Эми, запах ее духов, ее тела, ее волос. Это пьянило его, вызывало восторг. Неподалеку эйя раскачивались перед келли, играющими на своем тринате, и пели тонко и визгливо, а люди – и чистюли, и простые – глядели на это с площадок и поручней, как завороженные. Ивард никогда еще не видел, чтобы эйя делали такое, а их мысли, насколько он их чувствовал, были совершенно непонятны. Спросить бы Вийю насчет этого. Но когда он попытался связаться с ней по просьбе Жаима, то ощутил черноту, от которой шарахнулся прочь.
– А что ты сделал, когда этот человек спустился к нам? – спросила Эми. – И кто такая Вийя?
– Капитан нашего корабля. Жаим думает, что Эренарх может быть с ней.
Они посмотрели в зал далеко внизу – там беспорядочно сновали Дулу, лишившись центра своего внимания.
– Должарианка? Та женщина с инопланетянами?
– Угу. Лента Архона соединяет меня с ней и с ними. Я как бы слышу их.
Эми провела пальцем по келлийской ленте на его запястье, не спеша убрать руку. Его охватила слабость.
– Это, наверное, очень странное чувство, – сказала она, склонившись к нему.
Их губы встретились, и на миг Ивард забыл обо всем. Потом площадка под ними качнулась, и Эми отодвинулась. Ивард увидел пьяные, мутные глаза парня, который недавно насмехался над ним.
– Данденус, – укоризненно сказала Эми.
Тот держался холодно, и от него разило алкоголем.
Ивард нюхнул еще раз, получше: от парня пахло обидой и недоброжелательностью. В руках он держал закупоренную бутылку игристого вина и два бокала.
Адресовав Иварду надменный смешок, он обратился к девушке:
– Рифтера у тебя еще не было, да?
Эми зарделась, и у Иварда упало сердце. Значит, вот почему она с ним? Потому что он рифтер, экзотическая игрушка? Марим использовала его, чтобы получить добычу из Мандалы. Неужели и Эми не лучше?
Но тут она посмотрела на него – не равнодушно-вежливо, как все чистюли, а с любопытством и дружелюбием, всей кожей излучая симпатию.
Коснувшись его руки, она резко обернулась к Данденусу:
– Если бы не этот рифтер и не его друзья, мы бы теперь оплакивали всех троих сыновей Панарха. – Она указала в зал под собой, где еще недавно блистал Эренарх. – Он имеет свободный доступ к Эренарху – кто из твоей кичливой семейки может сказать о себе то же самое?
– Эренарх! – фыркнул Дандемус, слегка покачиваясь. – Не такая уж он важная птица. Есть другие, которые... – И он осекся, словно поняв, что зашел слишком далеко.
Ивард медленно встал, чувствуя, что Эми на него смотрит.
– Которые что? – Он знал, что Дулу вечно носятся со своей честью и долгом; настало время показать им, что рифтеры тоже знают в этом толк и притом не тратят слов попусту.
– Если ты спрашиваешь, то ответа все равно не поймешь, – молвил Данденус и, чувствуя, что отбрил рифтера недостаточно круто, сказал девушке: – Пойдем, Эми, этот безродный засранец тебя не стоит. – Он поставил бокалы на небольшую подставку у края площадки и стал открывать бутылку. – Я принес это для нас с тобой.
Ивард внезапно сообразил, что Данденус слишком пьян и сам не понимает, что делает. Бутылка зашипела, а Ивард метнулся вперед и оттолкнул Эми в сторону.
Раздался громкий хлопок, и что-то долбануло Иварда по голове так, что искры из глаз посыпались. Боль заставила его рухнуть на колени.
– Ивард! – закричала Эми, и в глазах у него прояснилось.
* * *– Поздно жалеть, – сказала Вийя Эренарху так жестко, как только могла. И скорее ощутила, чем увидела, его взгляд.
– Неужели вы, должарианцы, так практичны? – Пение далекого хора почти заглушало его голос, но юмор остался при нем. – А между тем ваша мифология кишит духами, как никакая другая. Хотел бы я знать, крепко ли Эсабиан спит по ночам. Анарис всегда спал плохо, хотя так и не сумел убить никого на Артелионе, как ни старался.
Задумчивый тон давал понять, что идея, руководящая им, временно ослабла.
Вийя вдохнула, выдохнула, сказала:
– Кого он хотел убить – Панарха? – В другое время эта мысль позабавила бы ее.
– Нет – с отцом он как раз неплохо ладил. Это на меня он ополчился, да с такой яростью, что я никогда не мог понять почему. На долю брата Галена тоже выпало несколько покушений – возможно, просто потому, что он оказался поблизости.
«Жаль, что ему не удалось», – злобно подумала Вийя, и эйя откликнулись издали:
Не одарить ли нам фи того, кто-дарит-камень-огонь?
НЕТ! – в панике ответила Вийя, и келли вдали подхватили:
– Нет.
От этого голова у нее закружилась еще сильнее, и стало трудно дышать. Тошнота упорно поднималась к горлу.
– Я утомил вас? – Он стоял совсем рядом, и голубые глаза, на одном уровне с ее собственными, смотрели пытливо. Она утешила себя мыслью, что чистюлям ее лицо представляется непроницаемой должарианской маской. – Вы знали Маркхема, – произнес он быстро, с обезоруживающей искренностью. – Знали уже после того, как он покинул панархистское общество. Здесь у нас насилие укрощено и проявляется большей частью в словах, тоне и жестах. Он... кого-нибудь убивал? Как он справлялся с раскаянием, когда опасность оставалась позади и время позволяло пересматривать собственные действия раз за разом?
«Смерть каждого человека умаляет и меня», – так сказал ей Маркхем после их первой встречи.
Память снова цеплялась за прецеденты, хотя уже не находила в них убежища. Параллели встреч с Аркадом и с его другом отдавали иронией. В обоих случаях была перестрелка – и оба раза из-за нее. Только Маркхем проявил тогда себя как рыцарь – спас беглянку, которая в последней отчаянной надежде обрести свободу бросилась к рифтерскому кораблю, который пришел пограбить рудник на астероиде.
Потом Маркхем расспрашивал ее, кто были эти люди и почему они преследовали ее. Когда он произнес ту фразу о смерти, она подумала, что это его собственные слова, и чуждость подобной идеи вызвала в ней интерес.
Она уже знала, что произойдет сейчас.
– «Смерть каждого человека умаляет и меня», – сказал Аркад. – Я нашел это в одной старой книге, когда был мальчишкой, и мы все спорили, что это значит, Маркхем и я, еще не понимая истинного смысла этих слов. А он...
– Да, – сказала она, отступая и отводя глаза.
Это удивило его, и в нем сформировался вопрос.
Пора нанести ответный удар. Немедленно.
– Но лишь пока необходимость выжить не брала верх над сантиментами. Он изменился, Аркад. Он перестал быть чистюлей, который знай себе философствует и предоставляет своим слугам убивать за него.
Она выпустила на волю часть своего гнева, слыша, как он окрашивает ее голос и придает остроту словам. Она знала, что люди боятся ее гнева.
Ей понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому, но страх по крайней мере побуждал других держаться от нее на почтительном расстоянии.
Прикрываясь гневом, как щитом, она взглянула прямо в глаза Аркаду. Она стояла так близко, что слышала его дыхание, видела, как бьется пульс у него на виске, под мягкой прядью волос. Он не отвел взгляда, и зрачки его так расширились, что глаза потемнели. Все его внимание сосредоточилось на ней – этой опасности она уже подвергалась однажды. Все его эмоции сфокусировались на ней – кроме страха.
