Йэнна Кристиана - Эмигрант с Анзоры
Я, может быть, и спился оттого, что услышал лервенскую речь от Дэцина. И это меня просто доконало. Передо мной сидел человек, который ПОНИМАЛ. Но – квиринец, да еще и ско, да еще и секретный агент... он понимал, но был врагом Общины. Нет, и я уже не был общинником, и я понимал, что жизнь на Квирине лучше и правильнее. Но! Нужно родиться и вырасти в таких условиях... иначе они так и останутся за рамкой экрана, а ты – вне.
– Геррин... расскажите про отца Таро, если можно, – попросил я. Старик кивнул.
– Да, пока Ирна не пришла... собственно, о его жизни на Анзоре, особенно в последние годы, мы очень мало знаем. Он не жил в общине. Но он официально и не числился в нашем посольстве. Нет, как раз последние годы он все же принадлежал к какой-то семейной общине. Леско... ты ведь знаешь Леско? – передал нам, потом уже... он сам не был свидетелем. Он улетал как раз на Квирин. Лина, так сказать, разоблачили. И его жену тоже. Синти. Ее мы видели, он ее привозил до рождения Таро еще. Так вот, когда Леско прилетел, все уже было кончено. Лина и Синти – обоих убили, сожгли, даже праха не осталось. Таро он не смог найти. Я сам полетел на Анзору... Таро ведь внук все-таки. Леско даже обижался, будто он не сделал все возможное, чтобы найти мальчика. Но мне, конечно, ничего не удалось... я еле ноги-то унес. К тому же не было уверенности, что Таро жив. Ему уже было двенадцать, вполне сознательный возраст по вашим меркам, могли и его убить. Мы примирились... что было делать?
Ирна вошла, села рядом с нами за стол.
– Все равно, большое счастье, что Лин рассказал мальчику о Квирине... о Леско. Что Таро знал, куда бежать в случае чего. Хотя бы ты спасся, – она посмотрела на меня.
Я снова почувствовал себя неловко. Но Ирна сказала.
– Ты ведь как брат Таро, можно сказать. Послушай, ну расскажи о себе – чем ты занимаешься теперь? Что планируешь?
– Да я не знаю... – сказал я осторожно, – сейчас готовлюсь к минимуму. А потом... надо какую-то профессию выбрать, мне сказали. Но я еще не знаю.
Я, конечно, уже думал об этом. По правде сказать, мне хотелось летать. Быть эстаргом. Я еще не знал, кем именно – навигатором, ско, спасателем, транспортником, но летать мне хотелось до дрожи в коленках. Вести вот такой крылатый, огромный корабль. Управлять им. Бывать в разных местах, в Космосе, странствовать... Но даже сказать об этом было неудобно. Казалось, скажешь – и тебя засмеют. Летать захотел... цыпленок инкубаторский.
Да и когда еще я минимум сдам... пока все это казалось чисто теоретической возможностью.
– Жаль, что Марк не смог с тобой встретиться, – сказал Геррин, – у него сегодня очень ответственный симпозиум в городе. Народ собрался со всей Федерации. И Миры нет... она в экспедиции сейчас.
– Ну это не страшно, – возразила Ирна, – мы же не последний раз видимся, верно? – она улыбнулась мне.
– Кстати, у нас скоро юбилей будет... – заметил Геррин, – тридцать лет открытия гетеротропного принципа.
– На той неделе, – весело подтвердила бабушка.
– Ну вот, Ландзо, там и познакомишься с Марком. Идет?
Я вернулся только к вечеру. Ирна и Геррин утащили меня гулять по окрестностям. Причем не просто так, а верхом на лошадях. У них были четыре своих лошади. Дети остались дома, к ним пришли в гости соседи, и все вместе они затеяли какую-то сложную игру...
Я не очень-то хорошо езжу верхом. Помнилось, при каких обстоятельствах мне приходилось это делать последний раз. Но мы ехали не торопясь, в основном шагом, иногда переходя на мелкую рысь. Места вокруг и вправду были очень красивые.
Наверное, я еще не стал алкоголиком. Во всяком случае, когда я вернулся домой, пить мне совершенно не хотелось. Нет, не то, чтобы я почувствовал себя счастливым или успокоенным. Нет. И не то, чтобы я стал безоглядно доверять Энгиро и любить их. Между нами сохранялась дистанция – и возраста, и менталитета, и образования... все же ученые. Да и вообще – квиринцы.
Но почему-то мне просто стало легче. Восторга пробуждения к новой жизни или чего-то подобного я не ощущал. Просто вернулся к прежнему состоянию, дозапойному. Да, мне тяжело здесь, я по-прежнему одинок. Да, меня здесь никто не поймет никогда. И мне их не понять. Но все это не повод, чтобы умереть.
Мне даже было стыдно за свое малодушие... а ведь я клялся, обещал моим погибшим друзьям– я буду жить ради них. Я за них буду жить.
Так же, как Марк живет за своих двух погибших братьев. Растит детей за них, работает... так и я должен. Глазами Арни и Таро смотреть на мир. Всегда помнить о них. Всегда... Пока я жив, и они не умрут насовсем.
Я еще позанимался немного. Совсем забросил свою программу... нельзя так. Потом умылся, разделся и лег в постель.
И мне вдруг вспомнилась Пати.
С такой силой и остротой вспомнилась, что я сам поразился. Губы ее вспоминались, теплые, горячие даже, мягкие. Мы целовались с ней... удивительное это ощущение. И сама она вся, красивая такая... брови вразлет над темными, удивленными глазами. Ладная такая, маленькая, подвижная.
Я знаю – теоретически – что есть много девушек красивее. Но есть девушки – и есть Пати. Моя Пати. Навсегда моя. И если я забыл о ней, если не думал все это время (я вспоминал ее, впрочем, но как-то смутно), то только потому, что не до того мне было. Совсем не до девушек.
Правда, она верит в Общину... она такая общинница. И на последнем собрании она меня осудила.
Но откуда ей знать все подробности про меня? И даже то, что меня собирались арестовать – для нее-то это не было очевидно. Ну, с ее точки зрения я действительно был неправ... идя против общины.
А может быть... может быть, она в какой-то степени ревнует меня к друзьям. Бессознательно,конечно. Поэтому она и выступала против нашей дружбы.
А вот если привезти ее сюда, на Квирин... может быть, она поймет, что можно жить и иначе. Конечно, поймет!
И лежа в темноте с открытыми глазами, я понял вдруг цель своей дальнейшей жизни. Мы с Пати просто не поняли друг друга. У нас толком еще не сложились отношения. Но если есть во Вселенной девушка, которую мне суждено любить – то это только Пати. Я однолюб. А Пати мне уже встретилась.
Вернуться за ней на Анзору. Забрать ее. Она-то жива! И я сумею ей все объяснить... конечно, сумею! Я был в этом уверен. Я только заберу ее на Квирин, а тут уж она будет решать, хочет ли за меня замуж (ха, конечно, захочет... тут такое одиночество ощущаешь – за старвоса замуж выйдешь, если встретится!)
И с этой мыслью, совершенно успокоенный и примиренный, я заснул.
Здесь, на Квирине, много всяких странных праздников.
Лучше сказать, здесь очень мало общих праздников. Потому что люди-то все уж очень разные. Вот у нас в Лервене все праздники – общие. День Цхарна, День Победы, День Единства в Труде. А здесь общий праздник только один – это Новый Год. Судя по литературе – я сам еще Нового Года на Квирине не встречал.
Нет, впрочем, есть какие-то общие радостные даты – ну, к примеру, когда возвращается какая-нибудь крупная и важная экспедиция, которую все ждали. Или когда проходят испытания какого-нибудь супернового корабля. Но они не отмечаются как годовщины. Да и не празднуются всем-то народом...
И все-таки праздников на Квирине много. Только они все индивидуальные. Конечно, христиане, к примеру, празднуют Пасху и Рождество. Есть свои традиции в отдельных Космических службах. Но в основном празднуют – дни рождения (у нас вообще никто свой день рождения даже не знает), всякие личные и коллективные события. Например, когда спасатели кого-нибудь избавляют от смертельной опасности, спасенные (почему-то они называются крестниками) должны устроить вечер в честь спасателей. Ну, так принято... никто, конечно, не возмутится, если этого не будет (иногда и не бывает). Но так принято, и обычно делается. А что, это же приятно – праздничный вечер устроить.
Я долго думал, почему здесь не празднуют, к примеру, день победы в последней сагонской войне. Но почитав кое-что по истории, понял. Во-первых, не было никакого дня. Война прекратилась постепенно. Во-вторых, не было и победы. Ну, победа в том смысле, что сагоны не добились своего – не захватили ни одну из планет Федерации. Но все же сагоны тогда сильно продвинулись в завоевании галактики, и все это до сих пор постепенно отвоевывается. Но это уже войной не считается почему-то.
Но я отвлекся. Так вот, в семье Энгиро собирались праздновать юбилей Открытия Гетеротропного Принципа. Во-первых, потому, что открыл его Геррин Энгиро. Во-вторых, потому, что этот принцип коренным образом (я не понял, как) изменил взгляды на поиск каналов и навигацию.
Я еще не изучил физику настолько, чтобы понять этот принцип. В общем, он заключается в том, что пространство неоднородно, что в некоторых его частях выходы в подпространство гораздо чаще, чем в других. Остается только искать эти области повышенной концентрации выходов. Но это все, наверное, звучит как ужасающая профанация, поэтому я больше не буду пытаться это объяснить.
