Альфред Ван Вогт - Тьма над Диамондианой
Дверь перед ним автоматически растворилась, а когда он ступил через порог, так же мягко захлопнулась.
33
Модиун проснулся и подумал: “Самое простое решение в такой ситуации — покончить жизнь самоубийством. Это так же верно, как и то, что не следует заводить детей.
В конце концов человеческая раса должна закончить свое существование. Как это будет — не важно…”
Он зевнул, потянулся и сел на кровати. Он находился в маленькой каюте спасательного катера, рядом с рубкой управления. Лампы дневного освещения были включены, что, вероятно, и разбудило его.
В глубине шевелились какие-то неясные мысли, все казалось загадочным. Но Модиун не придал этому серьезного значения.
Он встал с постели и чуть ни упал, споткнувшись о крепко спящего на полу Роозба.
— Эй! — негромко позвал человек.
Рядом с Роозбом вповалку спали другие. Постепенно они зашевелились и стали садиться. Модиун узнал Доолдна, Нэррла, а потом и Айчдохза. Вскочив на ноги, они бросились к человеку, тоже спотыкаясь о Роозба.
Первым подоспел Нэррл.
— Как у тебя, все в порядке, малыш?
Модиун удивился.
— Конечно. А почему ты спрашиваешь?
Наклонившийся, чтобы растолкать Роозба, Доолдн резко выпрямился.
— Я полагаю, что он просто проиграл, пытаясь бороться со своей древней привычкой впадать, как и все ему подобные, в зимнюю спячку. В определенное время года с ним это случается…
Говорилось это относительно человека-медведя, но тут до него дошел смысл вопроса, который задал Модиун.
— Да ведь это же ты сам обещал нам все рассказать… Послушайте, — обратился он к остальным самым воинственным тоном, — подтвердите, что он сам вчера сказал нам, что все расскажет утром. А сейчас, старина, как раз утро…
— Что-то я не пойму, о чем должен рассказывать?
Он смолк, и тут же в голове что-то сверкнуло. Потом пошли воспоминания.
— Значит, так. Я прошел в ту дверь… — прошептал он.
— Ну да, да. А что было потом? — ворчливо поторопил его Айчдохз.
Взгляд Модиуна обежал липа друзей и спящего Роозба. Потом он отрицательно помотал головой, чувствуя себя несколько растерянным.
— Совершенно ничего не помню. Как я попал сюда?
— Ну-ка расскажи, Нэррл, — предложил человек-ягуар. — Ты у нас самый красноречивый…
— А чего тут рассказывать? Ты вошел в дверь, мы это хорошо видели. Прошло чуть больше часа. К этому времени армия землян уже заполнила площадку и подобралась к самому зданию. Затем от тебя поступило распоряжение забрать Судлил. Мы так и сделали. Еще ты сказал, что должен вернуться обратно, чтобы выполнить какое-то обещание, но, поскольку уже наступила ночь, мы уговорили тебя сделать это утром. Вот так и получилось, что все мы здесь…
— Ну, и зачем я должен был туда вернуться? — никак не мог опомниться от услышанного Модиун. — О каком обещании шла речь?
— Этого мы не знаем. Ты нам не сказал.
Человек медленно опустился на кровать.
— Это похоже на амнезию, — негромко проговорил он. — Наверное, мне следовало бы быть осторожней.
Доолдн взволнованно спросил:
— Ты хочешь сказать, что тебя загипнотизировали?
Человек кивнул.
— Они, должно быть, проникли сквозь мою защиту, — едва сдерживая удивление, пробормотал он. — Пусть меня повесят, если это не так! Это их метод контроля над мозгом, — объяснил он. — Они внушают необходимость совершить что-то и держат вас, как на крючке.
Потом он опять заговорил, вспомнив мысль, с которой проснулся.
— Послушайте, да я ведь только что хотел покончить жизнь самоубийством. К тому же был убежден, что нам с Судлил не нужно заводить детей. И что вообще род человеческий должен на нас прекратиться.
Он опять смолк, задумавшись. Было такое ощущение, что в голове у него кружится хоровод мыслей, причем все они приходят одновременно. Сидя на краю постели, он пытался привести все эти мысли в порядок.
— Судлил, — проговорил он вслух. — Вы сказали, что доставили ее сюда. Где же она?
Люди-животные с грустью переглянулись и печально покачали головами.
— Да, у этого малого мозги точно набекрень, — сказал Доолдн.
А проснувшийся к этому времени Роозб добавил:
— Модиун, посмотри-ка на кровать позади себя…
Человек медленно повернулся, не веря, что может быть таким бесчувственным. Через несколько секунд он сообразил, что лежал лицом к стене и потому ничего не видел. Оказывается, он лежал рядом с Судлил.
Опомнившись, он стал рассматривать женщину. Да, это ее золотистые волосы. Лицо такое же, каким он увидел его, когда она вышла за барьер. Даже спящая, она излучала огромную жизненную энергию… другого определения он подобрать не мог.
“Вряд ли я когда-либо выглядел таким энергичным, как она… — впервые пришло ему в голову. — А каким же я кажусь другим, окружающим?”
Не отрывая взгляда от женщины, он спросил:
— Что с ней?
— Ты сам сказал, что она без сознания. Тогда мы соорудили носилки и доставили ее сюда, — объяснил Нэррл. — С тех пор она и находится в таком состоянии.
— И я все это говорил прошлой ночью, как будто знал об этом? Но почему же я не привел ее в сознание?
Выяснилось, что он не захотел, чтобы она очнулась неожиданно.
— Надо думать, — расстроенно проговорил Модиун, — что тогда я знал, что делаю. Так что сейчас не стоит спешить.
— По-моему, — заявил Роозб, — следует собрать военный совет или что-нибудь подобное.
“Наверняка нужно что-нибудь делать”, — подумал Модиун.
Спустя час они поели, сидя в тесном кругу в командной рубке. Модиун глубоко вздохнул.
— Ну вот, — начал он, — теперь я вспоминаю, как подошел к двери. Сейчас включу систему усиления памяти. И опишу вам все от начала до конца.
34
Когда Модиун вошел, из-за стола, находившегося ярдах в шести от двери, поднялся нунули.
— Распишитесь вот здесь, — предложил он, — приглашающе поманив человека.
В одной руке он держал нечто, напоминающее авторучку, а пальцем другой показывал на что-то вроде книги почетных гостей.
Модиун остановился на пороге. Он сознательно сдерживался, чтобы не сразу выполнить то, что предлагал нунули, и в первую очередь огляделся вокруг. Перед ним была небольшая комната с высоким потолком. Стены ее казались облицованными белым блестящим пластиком. Кроме двери, через которую он вошел, в комнате было еще две. Располагались они по обеим сторонам то ли стола, то ли конторки, то ли бюро. Обе двери были не менее десяти футов высотой и покрыты узорами из позолоченных листьев. Помещение было очень светлым, хотя Модиун и не смог обнаружить источник освещения.
Удовлетворившись поверхностным осмотром, он двинулся вперед, включив все рецепторы восприятия. И сразу же ощутил твердость пола под ногами и трение одежды о тело. Рубашка прямо-таки царапала руки и грудь. Воздух был мягок и приятно щекотал легкие, что, скорее всего, объяснялось избытком кислорода. Ощущения наваливались на него со всех сторон, но главное заключалось в том, что они пока не пробуждали у него чувства опасности.
Приблизившись к бюро, Модиун взглянул на чистую страницу книги и увидел, что протянутая нунули ручка находится в нескольких дюймах от его руки.
Тут ему в голову пришли две мысли, и Модиун замер.
Первая. Вся окружающая обстановка создана специально для человека. Этому служила приемная с бюро и книгой записи гостей. Все это было до невероятности упрощено и явно сооружено на скорую руку. Этакая смешная подделка под старинную коммерческую контору. Возможно, они ожидали, что он автоматически проделает всю процедуру, а знакомая обстановка усыпит бдительность.
Вторая мысль была связана с первой. Раз они столько внимания уделяют антуражу, то опять что-то готовят. Наверное, снова организован некий заговор.
Все внутри него настроилось на подобную возможность и готово было действовать. Однако он совершенно не собирался втягиваться в какие бы то ни было интриги на столь низком уровне. Модиун отрицательно покачал головой, показав, что не собирается расписываться, и просто сказал:
— Мне назначена встреча…
Нунули не стал спорить.
— Тогда прошу вас туда.
И он показал на дверь слева от человека.
Модиун не шелохнулся. Слова этого существа вызвали у него целую гамму чувств, главным из которой было недоверие. Оно усиливалось тоном и голосом нунули, а также тем, как он держался, когда говорил, легким напряжением в мышцах этого привратника… А самое главное — чувством превосходства, пробивавшимся сквозь “паразитные фоновые шумы” мозга нунули.
“Что же они задумали?”
Сначала возникло внутреннее предупреждение, что не стоит расписываться в книге, теперь — чувство, что не нужно входить в указанную комнату…
