Аллан Коул - Возвращение императора
Уверенности в своих силах не способствовал и тот факт, что Стэн имел дело с самым выдающимся и опытным дипломатом из расы эфирных существ, которые, даже еще не выйдя из детского возраста, считаются виртуозами по уклонению от прямых вопросов.
Перед приездом сэра Эку Стэн много советовался с Килгуром и Махони. Даже теперь два его друга прикладывали все усилия, чтобы запустить основную часть плана в действие. Оружие, амуниция, топливо и запасы были давно собраны, бхоры все знали назубок, а терпение Ото подходило к концу. Когда Стэн произнес: «Готовь корабли», то вкладывал во фразу довольно символический смысл. К тому времени, когда он объяснил это понимавшему все буквально вождю бхоров, Ото уже был готов срываться с места с горсткой бесшабашных головорезов и на первом попавшемся кораблике мчаться в бой.
Самоубийство — это больно, убеждал его Стэн. В конце концов до воинственных бхоров что-то дошло, и они чуть-чуть успокоились.
Стэн почувствовал большое облегчение, когда удалось разыскать Махони. После семидесяти пяти лет работы шефом корпуса «Меркурий» Яну не составляло большого труда на много шагов опережать своих преследователей.
Махони не сидел на месте. На несколько дней он «ложился на дно» в тщательно выбранном укрытии, затем выныривал, чтобы оглядеться и узнать, что происходит, и снова переезжал, пока не возникли подозрения. Когда наконец Стэн и Алекс нашли его с помощью старого приятеля-контрабандиста Ена Вайлда, их бывший шеф сменил уже больше десятка укрытий и легенд. «Чем чаще передвигаешься, — всегда говорил Ян, — тем меньше подлинности требуется от фальшивых документов».
Бывший командир Стэна тотчас увидел ценность его плана. Ключевыми фигурами здесь были манаби с их незапятнанной репутацией и честностью. Без их согласия план будет иметь намного меньше шансов на успех. Однако, в свете предыдущего катастрофического поражения, Махони убедил Стэна самому вести переговоры; он, мол, может вступить в игру позже. Стэн согласился — скрепя сердце. В одном он не сомневался: каков бы ни был результат, он не откажется от своего плана. И все же сэр Эку отчаянно нужен.
Сегодня настал решающий день. Все или ничего. Цель его была проста и не требовала абсолютной победы. Достаточно вбить клин и открыть такую щель, чтобы проблеснул лучик удачи.
Для решения поставленной задачи Стэн видел только один путь. Надо было привлечь внимание манаби.
Еще подходя, он сделал приветственный жест и опустился на колени в траву. Затем разместил на земле маленький черный кубик, аккуратно сдавил его грани и отодвинулся назад.
Кубик начал раскрываться. При этом воздух всколыхнулся — сэр Эку подлетел поближе, невольно заинтригованный.
Стэн не поднял глаз. Вместо этого он продолжал увлеченно следить за разворачивающимся кубом. Представление начинается, господа!
Куб превратился в небольшой голографический дисплей: очень близкая к реальной жизни форма искусства, которой Стэн увлекался большую часть жизни. То, что он выбрал в качестве подарка для дипломата манаби, не являлось в полном смысле слова шедевром. В свое время Стэн воспроизводил целые древние города и заводы, с движущимися рабочими и жителями, проживавшими свои запрограммированные жизни. На создание же этой голограммы ушло не более шести часов, хотя, конечно, Стэн был уже большим мастером в своем хобби.
Нельзя сказать, что самая сильная сторона голодисплеев — изощренность или точное копирование действительности. Иногда они привлекают формами и красками, гармоничностью движений, потаенным смыслом…
В подарке для сэра Эку не было ни первого, ни второго, ни третьего.
Кубик исчез, и на его месте появилась лужайка — своеобразная арена, окруженная деревянными скамьями, на которых сидели толпы аплодирующих зрителей. Они были одеты в земные костюмы начала двадцатого века, и, если прислушаться, можно было услышать их комментарии. По толпе туда и сюда сновали торговцы, предлагавшие самые разнообразные угощения и напитки. Тут и там проказничали компании маленьких оборванцев. Но все это было пустяком по сравнению с маленьким странным предметом, который возник в центре.
Внезапно предмет вздрогнул и выплюнул облачко дыма. Последовало отрывистое «трах-тах-тах».
Стэн почувствовал, что манаби еще приблизился. Чувствительные усики пощекотали его плечи, когда сэр Эку почти уселся на него, чтобы лучше видеть происходящее.
Услышав первые звуки, подростки перестали безобразничать и помчались к заборчику, окружавшему поле.
Еще одно «трах-тах-тах», и все стало понятнее. Старинный летательный аппарат готовился подняться в воздух. Спаренные крылья были соединены стойками, короткими и толстыми. Прочный маленький пропеллер спереди. Крошечный пилот сидел в открытой кабине. Такой же маленький механик в комбинезоне крутанул руками пропеллер. Когда раздался очередной грохочущий звук, механик отскочил в сторону. Пропеллер продолжал вращаться, а двигатель вначале чихал и распространял запах касторового масла. Затем звук мотора стал ровнее, механик выдернул из-под колес «башмаки», и самолетик двинулся по полю.
Внезапно раздался рев, и аппарат рванулся вперед. Взлетной полосы машине, чтобы покинуть стадион, явно не хватало. Стэн почувствовал напряжение крылатого существа за его спиной. Пилот дернул штурвал на себя, и самолет резко взмыл. Толпа облегченно вздохнула.
Стэну показалось, что нечто похожее он услышал и за своей спиной.
«Давай-давай, сэр Эку! — подумал Стэн. — Ты же еще ничего не видел. Самое интересное впереди».
Пилот биплана начал свое бесстрашное действо с серии виражей, петель и бочек.
— Это же невозможно на такой машине! — услышал Стэн шепот сэра Эку. Он ничего не сказал в ответ.
Затем самолет вошел в длинное пике — прямо к самой земле. Толпа зевак пронзительно завизжала от ужаса. Сэр Эку, которому о гравитации было известно буквально все, помочь ничем не мог, но затрепетал крылышками. Он подал свое тело еще на несколько сантиметров вперед. А биплан все падал и падал. В последний момент, когда сэр Эку уже просто не мог безучастно наблюдать, пилот вышел из пике, почти чиркнув крыльями аппарата по земле.
Толпа облегченно загудела, затем гул перешел в бурную овацию.
— Замечательно! — выдохнул манаби.
Пилот приветствовал своих поклонников очередной продолжительной серией переворотов, петель и виражей. Затем полет стабилизировался, и звук мотора изменился. Самолет прочертил по небу грациозную дугу. За ним струился белый дым. Постепенно хвост дыма превратился в четкую картину. Надпись на небе!
— Что он говорит? — Сэр Эку уже был эмоциональным пленником Стэна — по крайней мере, в конце представления. Стэн опять промолчал.
В конце концов пилот сделал свое дело. Дымовые буквы висели над полем, подобно высоко летящему стягу. И вот что было на нем начертано:
ЛЕТАТЬ МОЖЕТ КАЖДЫЙ
В ВОЗДУШНОМ ЦИРКЕ
Стэн быстро шагнул вперед и сдавил бока дисплея; он снова стал черным кубиком.
— Ну, что скажете?
— Они действительно это делали? — спросил сэр Эку. Ответа он не ждал. — Вы знаете, я никогда раньше не задумывался — какой трагизм из-за ошибки генов быть прикованным к земле!.. Боже, как отчаянно они хотели летать!
— Существа всегда готовы идти на большой риск, — сказал Стэн, — ради глотка свободы.
Манаби долго молчал. Взмах крыльев, и сэр Эку отправился в долгое, медленное скольжение над водой. Стэн знал, что он всматривается в имена на блестящем дне озера, имена навечно приземленных бхорами. Еще один взмах, и дипломат пустился в обратный путь.
— Где вы это взяли? — спросил манаби.
— Сделал, — ответил Стэн. — Это всего лишь кино. Но забавное.
— Когда?
— Прошлой ночью.
— То есть вы действительно сделали это для меня… — Это был не вопрос, а констатация факта.
— Да.
Манаби помолчал.
— Ах… — проговорил он наконец. — Что ж, приступим. Отличное начало, адмирал.
— Спасибо. И вы правы, приступим. Но прежде позвольте сделать маленькую преамбулу. Честно говоря, я приготовил целую речь — в духе лучших дипломатических традиций. А потом решил: к черту! Я должен говорить только то, что думаю.
— Продолжайте.
— Между нами существует некая двусмысленность. Вот уже неделю я пытаюсь сообразить, как бы иносказательно донести до вас свой план. А вы пытаетесь сообразить, как найти наилучший способ отказать мне. Другими словами, мы оба прикованы к земле, и ни один не делает ни малейшего движения вперед, не говоря уже о том, чтобы взлететь над стадионом.
— Совершенно точно.
— Но дело в том, — медленно произнес Стэн, — что вы более приземлены, чем я.
