Владимир Подольский - Звезды на дисплеях
— Ты, Маруся, вот что, — ответил капитан, — вызывай Старшого, и занимайтесь по списку погрузкой, ремонтом. Скажи, я приказал, пусть учится. Если что, звоните, я всё время на связи. Да, и отопление в рубке пускай в первую очередь починят, Маркиз мёрзнет. Старшому ничего не рассказывай...
— Обижаете, кэп!
— Да, не рассказывай, только намекни, что может быть в этот рейс он пойдёт и. о. капитана. Пускай старается!
— Капитан, я с вами!
— Как же иначе, Маруся! Но погоди, пока ещё ничего толком не ясно. Непонятно, под каким соусом это подадут. Сейчас я к шефу, вернусь — расскажу. А ты пока нарой мне всю информацию по "Дыроколу" и по эксперименту. Хоть с местной сети, хоть с Земли качай. Всё, я ушёл.
Капитан отстегнул ремни, поправил под курткой недовольно мякнувшего кота, упругое кресло подбросило его, было к потолку, но он, ухватившись за спинку, направил свой полёт к люку. Пока он летел по коридору, из динамиков громкой связи прозвучал доклад Маруси:
— Капитан! Герметизация грузового шлюза проверена, старшой просит разрешения открывать переход на станцию.
— Разрешаю.
— Принято! Внимание в шлюзовом отсеке, шлюз на станцию открывается!
Как раз в этот момент капитан появился в отсеке самолично. Там уже находился старший помощник и погрузочная команда, наряженная из экипажа. Взвизгнули моторы, завертелись четыре кремальеры по углам прямоугольной плиты крышки грузового люка, зашипело, плита дрогнула и отошла в сторону. По ушам привычно ударила разность давлений.
— Переход на станцию открыт, капитан! — доложила Маруся.
— Сам вижу.
— Капитан, я обязана доложить, таков порядок!
— Всё правильно. Не обращай внимания на моё ворчание. Я покидаю судно, передаю командование старшему помощнику.
— Принято, капитан!
— Есть, капитан! — ответил и старшой, немного удивлённый тем, что кэп исчезает в такой ответственный момент.
— Павлик! Маруся тебе всё объяснит, командуй тут без меня, — напутствовал подчинённого капитан и прыгнул, было в ярко освещённый шлюзовой отсек причальной мачты станции, но обернулся:
— Да, вот ещё: Бустеры пойдёшь принимать вместе с Отаром, его учить не нужно. ЗИП для реактора — тут ты сам разберёшься. Продукты и концентраты строго по списку, всё согласовано. Смотри, чтобы не подсунули окорочка вместо грудок, как попробовали в прошлый раз. Заплачено за грудки. Будут разводить руками, и клясться — вызывай меня. Так взгреем с шефом этих каптенармусов станционных, что в следующий раз, с коньяком в шлюзе нас встречать будут! За ремонтниками присматривай, чтобы не халтурили. Пускай с отопления в ходовой рубке начнут. — И капитан скрылся из виду, повернув к лифтовой шахте.
— Есть, капитан! — донеслось ему вслед.
Подлетая к лифтам, капитан увидел, что его встречают. Да не кто-нибудь, а начальник базы Сергей Куприянов.
— Вот, — сказал он, когда они пожали друг другу руки — решил сам тебе показать.
— Что показать, Серёжа?
— Твоё новое рабочее место.
— Какое такое новое...?
— Не тут, объяснения потом. Поехали.
Шеф нажал кнопку, проходящий "вниз" лифт открыл двери, и они влетели в кабину, потеснив находящихся в ней людей. Большинство стояло в обычной для лифта в условиях невесомости позе: в распор между полом, в который упирались ногами, и крепко держась за поручни, торчащие из невысокого потолка.
Капитана и шефа приветствовали кивками, улыбками и конечно, словами, но рук жать никто не полез. Лифт двинулся, и самые вежливые могли бы в этом случае потерять опору и вписаться в потолок или в поручни головами.
Достигнув нулевого уровня, друзья покинули лифт и, перевернувшись в воздухе, подлетели, цепляясь за поручни, к "южному" лифту. Тот как раз прибыл, и из него выпорхнули в числе прочих двое статных военных: лейтенант и старлей. Поприветствовав Сергея Куприянова кивками, они сумрачно глянули на капитана Кондратенко, округлили глаза при виде кошечьей головы, торчащей из-за пазухи капитана, и удалились в молчании к лифтам идущим на станцию.
— Смотри, какие гордые! — усмехнулся шеф, когда они оказались одни в лифте, несущемся к самому концу южной причальной мачты. — А ведь тебе ими командовать!
— Объяснишь ты мне, наконец, почему мне командовать этими... термидорами?
— Терминаторами!
— Тем более.
— Да ты сам уже догадался. Сейчас... — собеседники вылетели из лифта на конечной остановке и, следуя изгибам коридора, оказались перед шлюзовой камерой.
Вела она внутрь явно военного космического корабля, поскольку выкрашена была в любимый военными серо-стальной цвет. Стоящий на посту сержант вяло отдал прибывшим честь, — а он и вправду стоял, покачиваясь в разные стороны, как это бывает при использовании в невесомости ботинок с подошвами на "липучке" — однако не задержал и ничего не спросил. Похоже, этот визит был согласован заранее.
На стене шлюза красовалась выполненная под трафарет красной краской надпись: "Меч-39. Военно-космические силы России". По видимому, это был тот самый "Меч", замеченный капитаном на подлёте.
Когда спутники удалились от часового и, не встретив более никого, полетели по коридору ведущему, как и на "Охотниках" в ходовую рубку, капитан Кондратенко хотел продолжить расспросы, однако шеф приложил палец к губам и Василий снова замолчал.
До рубки они не долетели. Притормозив около одной из кают, дверь, в которую была украшена табличкой "Майор Стрижаков, командир", шеф набрал на тастатуре код доступа, и дверь ушла в стену, освободив проход для друзей.
Расположившись в каюте, кстати, не превышающей по размерам привычную капитанскую на "Охотнике", Василий Кондратенко ждал, что сейчас настоящий разговор и начнётся, однако Сергей сначала взлетел к потолку, откинул жалюзи, прикрывающие устройство местной связи и выдернул этот блок из гнезда.
Не удовлетворившись этим, он достал из кармана устройство размером со стандартный переговорник и включил его.
По ушам ударила волна ультразвука, хоть и почти не слышимого, но создающего сильный дискомфорт, особенно при движении и поворотах головы. Кот взвыл, и больно вцепившись когтями в капитанскую грудь, попытался забиться глубже под куртку, чтобы избавиться от этого, этого...
— Да, реакцию кота я не учёл, — сокрушённо покачал головой шеф, выключая глушилку. — А нельзя ему уши заткнуть как-нибудь?
Напоровшись на красноречивый взгляд товарища, шеф мигом отказался от этой мысли. Он достал теперь уже настоящий армейский переговорник и, нажав несколько кнопок, произнёс:
— Вестового к каюте капитана!
После чего открыл дверь. Вестовой появился через пару минут, открыл рот для рапорта, но шеф прервал его:
— Доставить кота на камбуз, накормить тем, что ему понравится! — и уже другим тоном, повернувшись к снова выпроставшему из-под куртки голову Маркизу, спросил, — пойдёшь с ним?
— Сходи, Маркиз, сними пробу! — поддержал его и хозяин, показав рукой на болтающегося в дверях сержанта.
И кот, как будто поняв, выбрался из-под куртки и сиганул на грудь военному, снеся своей инерцией того к противоположной стене коридора. Дверь закрылась, и снова заработал глушитель. Василий сморщился.
— Придётся потерпеть, Вася! — нарушил молчание Сергей, раскрывая свой лаптоп, и пристёгивая его к миниатюрному складному столику — Сейчас это самое защищённое от прослушивания место в системе Юпитера. И не перебивай, я всё расскажу сам, вопросы потом.
Вся это секретность из-за того, что у нас, кажется, имеется теперь прототип звёздного движка. У нас — это у России. Кое-то ты, наверно знаешь. Но я тебе расскажу сейчас всё без купюр.
Ещё в начале века российский физик академик Виктор Макаров — тогда он правда, не был ещё академиком — выдвинул всеобъемлющую теорию пространства — времени, которая, впрочем, не вызвала в научном обществе большого энтузиазма. Поскольку, хотя и объясняла весь спектр физических явлений, но требовала введения большего числа мерностей пространства, чем привычные для нас три измерения плюс время. До него учёные полагали, что высшие измерения в нашей Вселенной как бы скомпактированы и не могут быть обнаружены. Макаров же предположил, что это положение не всегда справедливо.
В частности его теория постулировала, что все массивные предметы в Космосе — звёзды, планеты и так далее, должны в высших измерениях соединяться некими тоннельными переходами, через которые возможен обмен веществом и излучениями. Что кстати, исключало необходимость введения в научный оборот так называемой "тёмной материи", которую уже сто лет безуспешно ищут во вселенной.
— Давай, теории поменьше, а ...
— Не в этот раз! Без теории дальше ничего не поймёшь.
— Тебе виднее!
— Да. Слушай: входы в эти четырёхмерные тоннели могут располагаться как внутри тяготеющей массы, так и вне её, более того, они могут вращаться вокруг этих масс по эллиптическим орбитам, периодически погружаясь в них без всяких катастрофических следствий.
