Джеймс Госс - Мертвецы зимы
Коробка, как я заметил, была пуста. Это печенье испекла для меня Пердита.
— Хм, — сказал он, убирая коробку. — Их больше нет. Не расстраивайтесь, они были ужасны. — Он скорчил рожу.
Как он смеет, как он смеет!
Пердита успокаивающе положила руку на мое плечо.
— Дела идут не очень хорошо, доктор Блум, а ведь я вас предупреждал, — Доктор погрозил мне пальцем, словно учитель, отчитывающий нерадивого ученики.
Я набрал воздуху в грудь, чтобы ответить ему возмущенной тирадой, но тут вперед вышла Пердита.
— Мой муж так же, как и вы, встревожен таким поворотом событий. — сказала она мягко. — Вот почему мы пришли к вам.
— И вы нашли меня быстро. Слишком быстро, — Доктор недовольно посмотрел на мою любимую Пердиту. — Я догадывался. Ну да. А где остальные пациенты?
Я пожал плечами.
— Наверно, бродят по коридорам. Или сидят на берегу. В такую погоду. Это неправильно. А князь Борис…
— Неважно, — прервал меня Доктор. — Есть кое-что, что вам нужно знать, доктор Блум. Существует один способ ослабить психическую связь существ с клиникой, но я пока не хочу им воспользоваться. Гораздо важнее для меня узнать, кто за этим стоит.
Я снова попытался рассказать ему о Борисе, но тут сквозняк от открытой двери распахнул окно. И вошел князь Борис, легок на помине. Это было очень эффектное появление. Он улыбался и даже немного пританцовывал.
— Доктор, вам не разрешается мешать работе клиники доктора Блума. Я запрещаю вам это, — он запнулся, словно поперхнувшись чем-то. — Мы не можем позволить вам стоять на пути прогресса, дорогой сэр.
Доктор испуганно уставился на князя.
— Князь Борис, вы хорошо себя чувствуете? — участливо спросил он.
Тот замялся на секунду, потеряв уверенность в себе.
— Я… я не знаю, — он прижал ладонь к виску. — Что-то пытается пробраться в мою голову. Мой разум… О, Доктор! — он умоляюще протянул к нему руки. — Больно… Пожалуйста, не можете ли вы это остановить? Я себе не принадлежу! Я не могу контролировать свои мысли! — Пошатнувшись, он прислонился к стене.
— Это психическая связь, — сказал Доктор мрачно. — Я должен остановить того, кто контролирует ее.
Борис посмотрел на него, стиснув зубы.
— Я знаю. Пожалуйста, остановите это!
Доктор повернулся ко мне. Его лицо было очень печальным. Я почувствовал, как Пердита стиснула мою руку.
— Доктор Блум… — начал он было, и смолк.
— Сделайте это! — приказал князь Борис. — Ради всего святого! — Он вздохнул, и уставился на меня. — Черт возьми, Блум, как насчет вашей жены? Ведь это она!
— Только не Пердита! — запротестовал я. — Только не моя милая жена! Она в жизни не тронула и волоска с чьей-либо головы. Она моя защита и опора.
И тут Доктор сделал нечто ужасное. Я до сих пор не могу поверить в случившееся.
— Доктор Блум, — начал он, — прошу прощения за вопрос, но как долго вы знаете свою жену?
Что за глупый вопрос! Я сказал ему, что он идиот.
— Нет, ну, в самом деле? — продолжал смотреть на меня Доктор. — Подумайте об этом. Когда вы впервые познакомились?
Я ответил ему таким же сердито-изумленным взглядом.
Пердита сжала мою руку.
— Скажи ему, дорогой.
Я застыл, словно прикипев к месту. Чувствуя себя ужасно неловко. Я взглянул на Пердиту. На ее руку, сжимающую мою. На ее улыбку.
— Я… А это важно?
— Да, — ответил Доктор. — Это очень важно. Я должен попытаться ослабить психическое давление Моря. Вынужден. Я должен что-то сделать. Скажите мне, доктор Блум. Когда вы впервые встретили свою жену?
Я облизнул губы и нахмурился.
— Я не помню, — я повернулся к Пердите. — Когда мы познакомились, любимая?
Она посмотрела на меня и улыбнулась.
— Когда тебе будет угодно, милый.
Я пошатнулся. Мои колени подкосились. Желудок сжался. Но я продолжал держать ее за руку.
— Нет, Пердита, любовь моя, когда мы встретились?
Она продолжала смотреть на меня, спокойная как стоячий пруд.
«Пожалуйста, пожалуйста, только не…» — мысленно взмолился я.
— Когда тебе угодно, милый, — повторила она. — Тебе лучше знать. Ты всегда знаешь, что лучше.
Я хотел отвернуться от нее, но не мог. Я хотел посмотреть Доктору в лицо и накричать на него. Но я продолжал смотреть на Пердиту, на мою любовь, моего наставника и лучшего друга.
— Доктор… — прошептал я.
— Я знаю, — ответил он тревожным шепотом. — Можешь не говорить.
— Но… — я погладил Пердиту по щеке, такой теплой и мягкой. — Моя Пердита, моя милая Пердита…
— Доктор Блум, мне очень жаль, — казалось, Доктор вот-вот заплачет. Я не видел. Я не хотел видеть. — Ваша жена — не человек. Она — Знакомец. Она никогда не была человеком. Море дало ее вам. Она контролировала вас, заставляя делать то, что нужно было Морю. Мне очень жаль.
«Ваша жена — Знакомец. Она никогда не была человеком. Море дало ее Вам» — эти слова Доктора словно молотом дробили мой мозг, разрывали в клочья мое сердце.
И вдруг я вспомнил… Вспомнил, как стоял на берегу и внезапно почувствовал прикосновение чьей-то руки к моим волосам. Как эта рука спустилась ниже и мягко погладила мое плечо. И нежный теплый смех в морозный день. Это была она. Моя жена.
Пердита склонила голову набок.
— Что он сказал, милый?
— Он сказал… он сказал… он сказал, что ты не человек, — ответил я, дрожа.
Но Пердита только рассмеялась.
— Ну что он может знать, этот Доктор? Он и наполовину не так умен, как ты. Ты всегда знаешь, что правильно. Ты всегда прав.
— Нет, — сказал я. — Кажется, на этот раз прав он, Доктор.
Я сжал ее руку. И закрыл глаза. Я видел, что осталось от Косова. И догадывался, что сейчас произойдет.
— Я люблю тебя, — прошептал я.
— И я люблю тебя, — ответила Пердита. И впервые за все время я заметил, каким неестественно спокойным и ровным был ее голос.
Потом началось Это. Раздался жуткий влажный звук, будто тающий лед капал с крыши.
Когда я открыл глаза, ее уже не было.
Рассказ Рори
— Чувствую себя просто ужасно, — сказал я.
Вот уж никогда бы не подумал — как я уже говорил, танцор из меня никудышный. Но вот он я, танцую. На берегу. С Эми, вернее, с похожим на нее инопланетным созданием. Под дождем. Без дворецкого, держащего над нами зонт. Вокруг нас танцевали другие пациенты. Очень медленно. Слишком медленно и странно.
Все они недавно пришли сюда оттуда, из здания, медленно скользя по склону, с клубящимся вокруг них туманом, выползающим у них из рукавов. Мария говорила мне, что прозвала их Мертвецами. Так вот, сейчас они действительно напоминали оживших мертвецов — эти странные безжизненные танцующие фигуры.
Некоторые из них плакали. Мимо нас прошел мистер Невилл, мрачно кружа в вальсе Оливию Элквитин, а возле их ног крутилась собака. «Дорогая, я так устал, — простонал Невилл, склонившись к партнерше. — Так устал». Он пошатнулся и осел на землю. Оливия, наклонившись к нему, помогла ему подняться, — кто бы мог подумать, что у нее силы больше, чем у него?
— Знаю, милый, — мягко ответила она ему. — Но эта собака, она не дает нам останавливаться.
— Мне очень жаль, — вздохнул Невилл. — Это Стокер. Старый друг, который всегда радовал меня. Но не сейчас… Я больше не нуждаюсь в нем, потому что теперь у меня есть ты. — Он сильнее сжал ее руку, и они продолжили танец.
Я же взглянул на Эми, вернее, ту, что так сильно напоминала мою любимую жену, которая кружила меня снова и снова.
— Зачем вы это делаете?
Она улыбнулась мне краем губ.
— Ты нужен нам в качестве топлива. Равно как и все пациенты. Для поддержки. Для создания шторма.
— Ясно, — сказал я. Я ощутил, как начинают дрожать и подкашиваться ноги. — Надеюсь, наш танец продлится не очень долго?
«Эми» продолжала тащить и кружить меня.
— Мы будем танцевать до тех пор, пока ты не упадешь замертво, — ответила она, смеясь.
Письмо от Марии
Сент-Кристоф,
7 декабря 1783
Милая мама! Я больше не люблю Доктора. Он убил мадам Блум.
Я чувствую себя виноватой за то, что никогда не любила ее. Это так. Но я не могу отменить все те плохие слова, которые я ей говорила, все те мысли, которые о ней думала. Или могу, мама, потому что я так этого хочу?
Я увидела лицо доктора Блума после случившегося. Как сильно он ее любил! Он не осмеливался, не мог себя заставить взглянуть на ковер, на эту пузырящуюся массу с волосами его жены.
Я очень разозлилась на Доктора. Еще больше я возненавидела князя Бориса за то, что он заставил Доктора это сделать. Я так разозлилась на Доктора, что закричала на него.
А он только кивал, так печально.
— Мне жаль, — сказал он тихо. — Мне правда очень жаль. Но… Доктор Блум, Йохан… Это нужно было сделать. Необходимо!
