Александр Зорич - Консул Содружества
* * *
– Что-то вы рано, – без особого восторга приветствовала нас Лейла, когда мы вывалились из дверей элеватора.
– Деньги кончились, – ответил я.
– Зарабатывать надо больше, молодой человек, – буркнула Лейла, наводя последнюю ретушь на свою физиономию перед большим стереозеркалом.
Лейла собиралась на свидание, в пользу чего достаточно красноречиво свидетельствовал ее вид. Каблуки – что твои башенные краны; ноги – гладко выбритые, сдобренные лосьоном «Нюх-нюх» и обтянутые «волосатыми» чулочками; целлофановая юбка веселенькой расцветки на кружевных подвязках самого модного в этом сезоне изумрудно-зеленого цвета. Вязаная мохеровая курточка на змейке, не доходящая до пупа, выгодно подчеркивала супергрудь труженицы оздоровительного фронта.
Прическа стоила отдельного описания. Впрочем, она поразила меня еще в первый день нашего с Лейлой знакомства. В основном тем, что прекрасно гармонировала с Лейлиным парализатором.
Лейла была стрижена почти под ноль. Но не все так просто. На теменных просторах этой стриженой головки была тщательно выбрита вычурная композиция из арабских букв.
Поначалу мне, недалекому, показалось, что эта надпись – не более чем бессмысленное украшение. Но Джонни, осведомленная лучше меня, что случалось с ней нечасто, еще во второй день нашего знакомства поведала мне, что надпись на голове у Лейлы вовсе не бессмысленная.
«Аллах велик» – вот что значил теменной узор на языке фарси, родном языке родителей Лейлы.
Потом и вовсе оказалось, что Лейла – весьма религиозная девушка.
Например, перед тем, как отправиться на свидание, она достала из ящичка небольшую, размером с широкий носовой платок черную вуальку на неприметной резинке и напялила ее таким образом, что вся нижняя половина лица, начиная от переносицы, оказалась скрытой веерным флером. В комплексе с подвязками и юбкой, едва прикрывающей сочный зад, этот рудимент земного фундаментализма смотрелся довольно чужеродно.
– Ты не понимаешь, это же Коран, – многозначительным шепотом пояснила мне Джонни.
Она, конечно, хотела сказать «шариат», но немного перепутала…
Двери элеватора закрылись за Лейлой, и мой оставшийся без дела пытливый взгляд снова впился в счетчик энергопотребления, модель СК 459/45.
Ну зачем-зачем-зачем им именно эта модель? Они что здесь – экстратолуол из дельфиньего молока производят путем выпаривания электрокипятильником и последующего холодного термоядерного синтеза? Для исламского движения «Зеленый Космос»?
В квартире у Джонни и Лейлы вообще —то энергопотребляющих приборов было раз-два и обчелся. Ну видео-куб с музыкальной системой. Кухня со всякими тостерами, комбайнами, коктейлемешалками и утилизаторами посуды. Ну осветительные панели. И все?
– И все, – подтвердила Джонни. – Нет, забыла, еще моя электрорасческа. С устройством для сушки, гофрирования и завивки.
– Тогда скажи, зачем вам с Лейлой промышленный энергосчетчик?
– Понятия не имею. Лейла говорит, что мы много тратим. – По недоумевающему виду Джонни я понял, что она считает тему исчерпанной.
Оставив Джонни откисать в ванной, я взял в прокате дешевый мобиль и помчал (хотя после кэба слово «помчал» мне просто не ложилось на язык) в клуб «Три семерки».
Цель у меня была самая богоугодная. Я намеревался предложить Николь, владелице клуба, которую я знал еще со школы как любящую мать моего лучшего друга Бруно, взять на работу Джонни в качестве дешевой рабсилы.
Почему-то я был уверен, что Николь мне откажет – протеже из меня как из вилки станнер. Поэтому особых надежд я не питал. И уж совсем не знаю почему этот чертов энергосчетчик совершенно не шел у меня из головы.
«Три семерки» располагались недалеко от космопорта. Выйдя из мобиля, я едва не оглох – какой-то серьезный корабль шел на взлет, и никакие стены шумопоглощения не могли полностью заглушить рев его планетарных двигателей.
В ближайшем автомате я купил себе новенькие беруши. Говорят, их продают специально для приезжих. Поскольку местные жители уже давно освоились с обстановкой…
Николь не продала своего заведения. Николь нашлась в своем кабинете. Она приняла меня, как только узнала, кого к ней занесло.
Мы расцеловались и до оскомины навосхищались успехами Бруно, который только что получил степень магистра футурологии (то есть это у меня после всей этой чуши появилась оскомина ей, как обычно, хоть бы хны – мне кажется, если бы Бруно предложил ей выйти за него замуж, она ни секунды не колебалась бы перед тем, как сказать «Да! Да! Да!»). Мы даже раздавили бутылочку абсента.
Наконец мы заговорили о делах, не имеющих к Бруно никакого отношения.
– А что, хорошая танцовщица мне бы не помешала. А ты хоть видел, как она танцует?
– Видел, Николь. Еще как видел! Пальцы на ногах немеют!
– Ну если даже пальцы немеют, – заговорщически подмигнула мне Николь, – то веди свою Джонни. Завтра утром я ее посмотрю. Откровенно говоря, тех коров, которые зажигают у меня сейчас, давно пора разжаловать в кухонные автоматы…
Я вышел из «Трех семерок» в приподнятом расположении Духа. Абсент, быстрая удача…
Однако возвращаться в квартиру Джонни мне отчего-то совершенно не хотелось. Не то чтобы ее общество мне надоело. И даже не сказать, что она перестала меня интересовать как женщина.
Пожалуй, самым правильным было бы сказать, что я объелся Джонни. Как какой-нибудь клубники со сливками.
Идти в бар «У Кролика» после той разборки, что я учинил, надраив рожи курсантам-летчикам, тоже было стремно. Мало ли что? Оштрафуют еще задним числом.
И потом, не исключено, что обиженные курсанты терпеливо дожидаются меня там, возле аквариума, совершенно трезвые, прихватив с собой более искушенных в рукопашной приятелей. Хотят, значит, чтобы я за козла им ответил…
В стороне космопорта снова загудело на низкой ноте.
Судорожно похлопав себя по карманам, я нашел беруши и тут же осчастливил ими свои многострадальные органы слуха.
«Только такой идиот, как Спайк, способен полагать, что пристань возле космопорта может быть тихой», – вспомнилась мне моя же собственная сентенция четырехдневной давности.
Спайк. Тяжелый чемодан. Настолько тяжелый, что даже здесь, в условиях щадящей марсианской силы тяжести, Спайк предпочел включить воздушную подушку. Чемодан с индивидуальным спецснаряжением танкиста.
И тут мне в голову пришла примечательная по своей абсурдности идея. Танкистам, как известно, экоброня не полагается. Дорого, тяжело, да и бессмысленно – столько места в танке не напасешься. В отличие от штурмовой пехоты наши доблестные глухари воюют в обычных гермаках повышенной защиты. Конечно, героям полагается с полмешка дополнительных примочек: всяких медицинских датчиков, сканеров, станнеров, «блокировщиков боли». И вот среди этих примочек есть интроочки.
Интроочки работают и в оптическом, и в инфракрасном, и, главное, в высокочастотном электромагнитном режиме. Если накрылся бортовой милитум, без таких очков танкист не определит, что и где сломалось. А в очках можно видеть, каковы повреждения системы энергоснабжения, где нарушено прохождение сигнала, где поле искажено…
И вот что приятно: при помощи этих очков я мог бы наверняка получить ответ на вопрос, который волновал меня не первый день. А именно: узнать, какого черта в квартире у двух девчонок без твердых моральных устоев поставлен промышленный счетчик энергопотребления? Если бы кто-то сказал мне, что я просто бешусь с жиру и ищу приключений на свою задницу, я бы честно ответил: «Так и есть».
Мы со Спайком сидели в фитобаре «Тихой пристани» и пили отвар из листьев целебной лианы, названия которой я не запомнил бы даже за миллион талеров.
Спайк, казалось, был действительно рад меня видеть. Наверное, совсем дошел от скуки. Вот уже полчаса я выслушивал обстоятельнейший доклад о том, как именно и чем его здесь лечат, кормят и развлекают. В качестве гвоздя программы Спайк подробно изложил мне недельный распорядок оздоровительных мероприятий с детальным объяснением сути каждого.
Увы, заведение было далеко не стандартным Институтом Здоровья. Вместо симпатяг институток в соблазнительных просвечивающих халатиках здесь всем заправляли немолодые тетеньки и дяденьки из медицинских колледжей. Их честные, сосредоточенные лица не вызывали у меня никаких эмоций, кроме страстного желания встать на четвереньки и тоскливо завыть по-волчьи.
Но Спайк от всего этого просто балдел. Казалось, «Тихая пристань» и Спайк Дулли были созданы друг для друга. Чего стоили только агитационные стереоплакаты, коими были украшены стены фитобара!
На одном из них краснощекий капрал с гладко зачесанными от лба вверх волосами попирал ногой дымящуюся сигарету величиной с бревно, в то время как его мускулистые лапы с закатанными по плечи рукавами комбинезона раздирали пополам, точнее, ломали, словно сухой соленый крекер величиной со сковородку, окарикатуренного ската. Весь вид инопланетного изверга выражал нечеловеческие муки при полном отсутствии искреннего раскаяния.
