Патруль контроля (СИ) - Корешкова Евгения

– Льюс, где конкретно у него находится сердце?

– Которое?

– Что? – и тут же, вспомнив особенности чужой анатомии, поправилась – главное?

– Здесь. – Не переставая тоненько свистеть, Льюс быстро ткнул в верхнюю часть грудины. Аринда благодарно кивнула, начиная непрямой массаж сердца, стараясь синхронизироваться с Сергеем. Они дважды сменяли друг друга, а Шетон все еще лежал трупом, безжизненно выцветшим и холодным. И лишь когда все трое уже отчаялись, Шетон дернулся, хватая пастью воздух

– Давай, давай! – торопил его Сергей, сам почти задохнувшийся от усилий, – дыши, дыши, дыши, дыши!!! Давай, Шетон, давай!

Шетон неуверенно открыл глаза, глядя в небо. И глаза у него были не обычные, золотисто-желтые, а непроницаемо черные. Сергей и не думал, что у рептилоидов узкие вертикальные щелки зрачков могут разойтись до полного круга. На окружающее он абсолютно не реагировал. Аринда набрала на браслете нужный номер.

– Центральная. ДеБи-центральная, ответьте четырнадцатой. ДеБи- центральная?

Засигналил голубой огонек автоматического приема.

– И что она там делают? – выругалась она. – Ответить и то по- нормальному не могут! – и в этот момент прорезался живой голос.

– ДеБи -14,слушаем вас.

– У нас двое раненых. Человек и рептилоид. Готовьтесь принять бот. И, выключив браслет, повернулась к товарищам:

– Давайте их в бот и наверх!

Аринда помогала при погрузке, но в самый последний момент вдруг села на плот и попросила жалобно, обращаясь к Льюсу, как к старшему:

– Можно я останусь?

Как хочешь, – пожал плечами ящер, уже стоя на верхней ступеньке трапа.

Лишь только закрылся люк, Аринда бессильно опустилась на плот, уже нагретый лучами местного светила. Она слышала, как Льюс отвел бот по воде влево подальше от плота, и лишь тогда взлетел. Даже с закрытыми глазами Аринда чувствовала, как плот настойчиво качается, ускользая из-под нее. В полный-то штиль! И тошнота подкатывает к горлу. И нет сил, чтоб пошевелить хотя бы одним пальцем бессильно раскинутых рук. Состояние – поганей некуда. Казалось, что вместе со своим дыханием она отдала Шетону остаток собственных сил. Она дождалась, пока улеглась тошнота, ставшая почти привычной за время этой спасательной экспедиции, и повернулась на бок, сжимаясь в комочек. Так плохо на протяжении двух последних месяцев она себя еще не чувствовала. Если бы кто знал, что у нее в баллонах акваланга кислорода втрое больше нормы! Какая-то патологическая чувствительность к содержанию кислорода в воздухе. Чуть меньше и предобморочное состояние обеспечено, будто она стажер, какой! Трудно скрывать постоянную хроническую усталость. Но если дело дойдет до медкомиссии… пронеси, судьба…– с такими мыслями она и уснула. И не проснулась, даже когда вернулся бот.

Сергей сначала, было, испугался, когда, заходя на посадку, увидел на большом оранжевом плоту неподвижно лежащую маленькую, темную фигурку и гусениц, стоящих над ней. И едва посадив бот, бросился к Аринде. Он присел на корточки и долго смотрел, как она спит, с нежной жалостью отмечая темные круги у нее под глазами, резко выделяющиеся скулы, сильно похудевшее, даже во сне усталое лицо. Гусеницы так и продолжали стоять вплотную друг к другу. И одна из них проскрипела, когда Сергей подбежал:

– Мы хотели создать для нее тень, хоть какую-то. Я знаю, вы, люди, почему-то не любите яркого света, когда спите.

– Спасибо. – Поблагодарил Сергей и повторил, улыбаясь инсектоиду; спасибо.

– Вы сегодня не будете больше работать?

–Будем. – Вздохнул Сергей. – Куда мы денемся. Мы для этого сюда и прилетели.

– Но ваши товарищи… Сегодня была необычно высокая сейсмическая активность.

– Льюс, – позвал он, – давай вдвоем пока. Пусть она немного поспит. Ладно? Не буди ее, Льюс.

– Ах, какие нежности! – развел всеми четырьмя рабочими конечностями рептилоид. И согласился: хорошо, пусть отдохнет. Проснется – сама нырнет. Куда – знает. Хотя я и не понимаю, к чему все эти привилегии.

После окончания спасательных работ Патрульные отсыпались целых четверо суток. Ели и спали. Просыпались, снова ели и опять заваливались спать, наверстывая упущенное. На пятый день решили перелететь поближе к настоящему океану, посмотреть.

Льюс посадил бот на мелкогалечном обширном пляже, заглушил двигатели.

– Ну, вот, прилетели. Шетон, нет желания поплавать?

– Скажешь тоже! – дернул головой командир. – Я теперь на воду без дрожи глядеть не могу.

– А я бы поплавал. – С хитрой улыбочкой поддразнил его Лоннед. – Нет, в самом деле, хочется посмотреть, что тут в океане, в настоящем океане водится. – И, оглядываясь по сторонам, спросил:

– Льюс, а где наша влюбленная парочка? Они обещали прийти сюда.

– Они с раннего утра пошли по скалам лазить. Тоже говорят, что хотят держаться от воды подальше. Но обещали подойти сюда.

– А я все-таки нырну разочек.

– Лоннед, но твоя рука…

– Ничего, я осторожно. Надеюсь, Сергей не обидится за свой гидрокостюм.

– Может быть, мой наденешь? – подковырнул коллегу Шетон.

– Нет уж, спасибо. – Засмеялся Лоннед, бережно просовывая раненую руку в узкий рукав гидрокостюма. – А акваланг придется у Аринды брать, у Сергея баллон почти пустой, а мне часа два нужно, пока племяннику раковин не насобираю. Ты же знаешь, я ему со всех планет, где до воды добираюсь, ракушки привожу.

Он надел маску и стал пятиться к воде.

Лоннед выплыл, как и обещал через два часа. Он только что снял маску и щурился от яркого света. В левой руке он раскачивал сетку с раковинами, а правую он все еще берег, прижимая к груди. Он шел через пенную полосу прибоя, и волны догоняли его, пытаясь сбить с ног. Весь экипаж был уже в сборе. Шетон со Льюсом жарились на гальке. Аринда с Сергеем, сидя чуть в стороне, над чем-то смеялись, уже с надрывом, со всхлипами, когда человек и смеяться уже не в состоянии и остановиться не силах. Лоннед снял акваланг и сел рядом с рептилоидами.

– Шетон, я тут немного поплавал с чужим аквалангом и пришел к одному, оч-чень интересному выводу.

Рептилоиды, не чуждые любопытству, почти синхронно перешли в сидячее положение и внимательно смотрели на Лоннеда, а он продолжил:

– Аринда почему-то умудрилась закачать себе в баллоны кислорода, по крайней мере, вдвое больше нормы.

Шетон позвал:

– Аринда!

Они подошли вместе с Сергеем что-то оживленно обсуждающие. И явно, очень веселые.

– Твой акваланг?

Улыбка сразу же сползла с лица девушки, а Сергей продолжал скалить зубы.

– Мой.

– Сколько % кислорода закачано? Знаешь или замерять? – голос Шетона звучал тем самым официальным командирским тоном, не терпящим возражений или лжи.

– 40. – угрюмо ответила она, отводя глаза.

– А норму помнишь?

– Помню.

– И в чем же дело? Может быть, объяснишь? – не менее строго спросил Лоннед.

Она полностью втянула в рот нижнюю губу и начала сосредоточенно рыть гальку носком правого ботинка. Лоннед продолжал смотреть на нее весьма внимательно.

– Мы ждем.

Аринда коротко вздохнула и ответила, не поднимая головы.

– Просто при стандартном газовом составе я не могу работать на глубине больше 10 метров. Мне плохо делается.

– Та-ак! – Лоннед сощурил глаза и свел брови к переносице, словно вдруг стал очень плохо видеть, – и ты молчала?!

Аринда продолжала углублять яму. И Шетон укоризненно покачал головой.

– Теперь я понял, почему ты вдруг взялась всем баллоны заправлять.

Сергей молча смотрел, еще плохо понимая, что происходит, но, чувствуя, что заступаться за жену нельзя.

– Прилетим на Накасту – пойдешь на медкомиссию. – Вынес свой приговор Лоннед, как корабельный врач. – Будешь объясняться со врачами Базы, если ты нам не доверяешь. Со здоровьем не шутят.

Аринда вздрогнула и тут же резко вскинула голову. Глаза ее сверкали. Голос зазвучал отчаянно-звонко: