Любовь Безбах - Парламентер
Впервые за последние восемь месяцев я почувствовал что-то еще, кроме собственной боли. Моя проблема как-то сразу отодвинулась в сторону. Я пробудился окончательно. Я слышал, что на флоте Власова есть женщины, но меня сейчас занимали другие вопросы.
— Ты не одна, как я понимаю, — холодно сказал я.
— Ничего ты не понимаешь, — сказала она не без насмешки.
— В таком случае, что ты делаешь на моем судне, и где остальные?
— Я одна, не бойся, — хихикнула Мария. — В меня угодил метеорит. Если бы я не запеленговала твой транспорт, мне было бы хлопотно дотянуть даже до ближайшей населенной планеты.
Она покачнулась и оперлась спиной о переборку.
— Покажи, где можно принять душ и выспаться. Все вопросы завтра, хорошо? Завтра мне надо будет связаться с Землей.
Я сердито фыркнул и спросил:
— Поломка слишком серьезна?
— В ином случае мне бы и в голову не пришло стыковаться с таким питекантропом, как ты! — резко сказала она. Наконец-то ее задел мой высокомерный тон!
Я повел ее в душ для экипажа, по пути указав неопломбированную каюту. Я мог поверить, что она действительно из банды, но я не верил, что она одна. Женщина-пилот — это абсурд. Женщины водят личный транспорт, но не между звездами. Для прогулок существуют пассажирские суда.
— Постельное возьмешь сама в хозяйственном отсеке.
— А ты гостеприимен, — усмехнулась она.
— Бортпроводников, как видишь, нет.
— Кстати, куда ты направляешься?
— Какая тебе разница?
— Мне — никакой. Тебе придется изменить курс.
— На Землю? — скептически хмыкнул я.
— Именно туда.
Мария смерила меня взглядом из-под темно-рыжих пушистых ресниц и добавила:
— Думаю, мы договоримся.
— Какая самоуверенность, — криво усмехнулся я.
В душевой она села на скамью и устало смежила веки. Потом стала выдергивать из волос шпильки. Шпильки с тонким звоном падали на пол, разрисованный под морскую пену. Большой красно-рыжий узел на голове Марии шевельнулся, словно живое существо, и обрушился на плечи и спину. Со стены на нее с лукавой улыбкой любовался Нептун с большим трезубцем.
— Принеси мне, пожалуйста, воды через двадцать минут, — спокойно попросила она и спохватилась:
— Ах, полотенце! Мои вещи остались в канонерке.
— Полотенце возьмешь в шкафу, — огрызнулся я и отправился в рубку. Я кипел от возмущения. Я был до крайности раздражен вторжением этой нахалки в безлюдность моего пространства. Однако больше всего меня беспокоила мысль о ее возможных сообщниках. И главное, чего ради я буду бегать за ней с кружками воды? Еще и засекать для этого время? Время… Я кинул взгляд на часы, и вдруг мне показалось, будто они снова остановились. Нет, они тикали, и табло электронных часов в унисон отмеряло секунды. Испуг оказался слишком силен, я облился холодным потом.
Ровно через двадцать минут я шел в душевую с полулитровой кружкой воды.
Дверь в душ была приоткрыта, за ней шумела вода. Я поставил кружку с водой на скамью и повернулся, чтобы уйти, но краем глаза увидел нечто, что заставило меня резко обернуться. Это была всего лишь рука, высовывающаяся из-за двери душа. Рука безвольно лежала на полу. Я испугался и рванул дверь душа на себя. Мария лежала на полу под струями воды. С перепугу я даже не успел толком ее разглядеть. Торопливо, трясущимися руками я выключил воду и поднял ее с пола. "Да она спит!" — с изумлением догадался я. Эта догадка поразила меня и сразу успокоила. Я перетащил ее в раздевалку и опустил на скамью. Полотенцем я стыдливо прикрыл ее наготу. Она шевельнулась и приоткрыла глаза.
— Воды, — сказала она. Вряд ли она видела меня в тот момент. Я, придерживая ее одной рукой, другой дал ей кружку с водой. Она обхватила кружку обеими руками, выпила все до последней капли и уронила кружку на пол. И тут же заснула снова.
Я отнес ее в каюту, положил на кровать и сделал попытку обтереть ее мокрое тело полотенцем. И остановился. Понял, что не смогу этого сделать. Так и не решившись снять с нее полотенце, я набросил на нее сверху одеяло без пододеяльника и ушел.
Я прошел в рубку, постоянно прислушиваясь. На борту "Селены" по-прежнему было тихо. Одного револьвера мне показалось мало. Я взял из оружейного сейфа один из лучеметов и закрыл сейф на замок. Я проверил револьвер. Барабан был полностью заряжен еще при покупке в оружейной лавке. Одного патрона хватало на три минуты непрерывного огня. Я полностью зарядил лучемет, повесил его на шею и двинулся в обход всего хозяйства "Селены". Все каюты и бытовые помещения, предназначенные для пассажиров и обслуживающего персонала, были опломбированы Департаментом межпланетных пассажирских перевозок, и это означало лишение меня лицензии. Мне предстояло немало похлопотать, чтобы получить ее назад. Сейчас меня это нисколько не занимало. Все пломбы были на месте. Я обошел все отсеки "Селены", начиная с бытового, заканчивая топливно-двигательным, ни на секунду не забывая о лучемете у себя на шее. Я не интересовался оружием, и ремень тяжелой "пушки" давил мне на шею. "Селена", неухоженная, пыльная, необжитая, какая-то по-сиротски брошенная, была совершенно безлюдна. Я вернулся в рубку и включил обзорный экран, позволяющий видеть стыковочный узел. Экран предъявил моему взору пристыкованную к транспорту канонерскую лодку. При виде военного судна моя душа провалилась в пятки. Почему же я сразу не занялся этим?! Неужели за восемь месяцев тупого существования я стал настолько глуп? Борт канонерки был здорово разворочен. Оплавленный металл пробоины маслянисто блестел под прожекторами "Селены". С таким повреждением нечего было и думать о межпространственных перелетах.
Приборы в ходовой рубке "Селены" показывали отсутствие воздуха в пристыкованной к ней канонерке. В скафандровой нише я с неохотой полез в легкий скафандр, постоянно держа под рукой лучемет. Экипировавшись, я прошел в шлюзовой тамбур. В кингстонах зашипел уходящий воздух. Адреналин кипел в крови, как лава в жерле вулкана. Я раздраил люк шлюзового тамбура и осторожно проник на борт канонерки. Однако канонерка тоже стыла безлюдностью, как и "Селена". Это потрясло меня не меньше, чем если бы я обнаружил здесь целую банду. Значит, Мария и в самом деле путешествовала одна, самостоятельно управляя судном? Я вторично заглянул в отсеки, пострадавшие от столкновения с метеоритом. Сквозь развороченный борт светили звезды. "Осторожная девочка. Неужели всю дорогу просидела в скафандре? — обескураженно подумал я. — Куда же она его дела?". Судя по всему, Мария, как и я, со своими пожитками жила в ходовой рубке. Видимо, этим грешат все путешественники-одиночки, и "грех" этот продиктован необходимостью. В рубке я наткнулся на большой чемодан. Я открыл его. В нем лежали обычные вещи — одежда, предметы гигиены. Наткнувшись на женские принадлежности, я внезапно устыдился и захлопнул чемодан. По крайней мере, я убедился, что в чемодане лежит все необходимое для моей пассажирки. Мария явно позаботилась об этом заранее. Уходя, я на прощание привычным взором окинул рубку. "Теоретически траекторию полета можно заложить в бортовой компьютер, но только на ближние расстояния", — размышлял я. Рыжая чертовка явно заблудилась в космосе и теперь рассказывает о себе глупые легенды. И все же, что она делала на борту военного судна, с которого было демонтировано довольно мощное оружие? К тому же таким судном в одиночку управлять сложно. Я внимательно осмотрел остальные рубки канонерки, особенно боевую, но не обнаружил ничего примечательного.
Я покинул убитое метеоритом судно и, погруженный в думы, освободился от скафандра. О лучемете я забыл. Пустой транспорт жил тишиной. Я заглянул в каюту, где спала Мария. В темноте ничего не было видно, и я стоял столбом на пороге, беспокойно прислушиваясь, пока не услышал слабое дыхание. Это успокоило. Я поставил чемодан в каюту и задвинул дверь, оставшись один на один с молчаливым пространством транспорта.
В рубке я снова прислушался. По-прежнему тикали часы — значит, время течет, не остановилось, и это казалось мне важным. Не считая тиканья, на транспорте стояла мертвая тишина. Где-то в глубине транспорта мерно дышала спящая рыжая нахалка. "Что понадобилось на Земле власовской бандитке?" — думал я. Впервые за последние восемь месяцев я какое-то время не думал о Той, Которая Ушла. Я размышлял о военном судне, пристыкованном к моей неухоженной "девочке", потом о том, что не догадался осмотреть скафандр Марии, потому что он не попался мне на глаза, хотя зачем его осматривать? Я расслабился. И мои мысли приняли обычное направление. Мне мучительно захотелось избавиться от этой заезженной пластинки. Я представил себе, как останавливаю старинный проигрыватель, снимаю пластинку и зашвыриваю ее далеко в небо. Пластинка вернулась. Я покорился.
Утром корабельного времени я потащился на камбуз. Первое, что я там увидел, была огненная голова Марии. Она вторглась на мой камбуз, и это показалось мне кощунственным. Мария с аппетитом уничтожала громадный бутерброд из целого батона с жирной прослойкой отличного сливочного масла и скрупулезно подбирала каждую крошку. Ростом она оказалась ниже меня на голову, а я вчера этого и не заметил. Я мрачно глянул исподлобья на непрошенную гостью и полез в автопекарню за свежим хлебом.
