Александр Зорич - Пилот особого назначения
Грандиозная энергия разогнанного транслюксогена была сконцентрирована гиперболоидом и выплеснулась на миллиарды километров, далеко за пределы притяжения Альциона.
А там...
В Х-матрице, складчатой по природе, поднялась суперскладка – гребень, который торчал среди единообразия фрактала, как указательный палец над кулаком.
Бесконечные минуты шла сия дробноразмерная волна через ады Х-матрицы...
"Левиафану" не повезло столкнуться с системой пассивной безопасности стоянки ягну.
Рейдер, по сути не летящий, а падающий в подпространство, меж его складок, напоролся на асимметричную стену, невозможную в природе фрактала. И он рикошетом вылетел из Х-матрицы.
Дьюары Х-движения не выдержали нагрузки, которая скачком превысила допустимые нормы на порядок. Корабль кувырком вышел в обычную эвклидовость. Члены экипажа, от капитана до механика, вдруг превратились в безвольных амеб, которые видели, как их судно несет прямиком в атмосферу неведомой, зловещей планеты и не могли пошевелить даже пальцем ради своего спасения.
По отсекам метался лишь одинокий инженер Степан Павлович Приходько, не понимавший, что случилось: с двигателями, кораблем, экипажем, Х-матрицей, непостижимой и незыблемой.
Он пинками загнал мычащих коллег в бронированную цитадель центрального отсека и заблокировал переборочные ворота снаружи. Сам же припустил в двигательный, бороться за живучесть, пытаться реанимировать хоть что-то, что на этом несчастном корабле еще могло работать...
Практическая астрография не радовала. Совсем не радовала. Я стоял в полном одиночестве над стационарным планшетом, так и этак вертя голограмму системы Альцион. Планшет жил в "ученой" выгородке Склада №5, на Грозном.
Эскадрилья Особого Назначения сидела (а также лежала, слонялась и разлагалась) в расположении Тринадцатого Сектора Новогеоргиевского космодрома. Вовсе не потому, что "мы к земле прикованы туманом", как поется в древней песне. С тех пор, как те ноты легли на бумагу, минули века, и для флуггеров нет нелетной погоды – по крайней мере, если мы говорим не об атмосфере газовых гигантов. А вот нелетное состояние очень даже есть.
Нас, всю эскадрилью, будто обухом по голове хватили, когда барраж из четырех разведывательных зондов сообщил: "Левиафан" в расчетной дельта-зоне не появился.
Следовательно, мы остались без Главного Начальника. Хотелось надеяться, что временно – однако с надеждой выходило не очень. Лично у меня уж точно.
Два вопроса, связанных с воинской практикой, встали как... м-м-м... в общем, крепко встали, как зверь, на двенадцать часов!
Первое: как воевать будем? Нам даже никто приказа отдать не мог, ведь официально мы не только никому не подчинялись, мы даже не существовали.
Второе следовало из первого: что будет с нами? Ну вот так, по-простому? Пока нас прикрывала могучая тень товарища Иванова, мы были секретными пилотами особого назначения, такими таинственными, что даже ГАБ не смело чирикнуть: кто это оккупировал родной Сектор 13 и здрасьте не говорит?!
А теперь? Куда нас всех без отца-командира, учитывая ой какие непростые биографии?!
"И понесло же тебя, товарищ Иванов, к черту на рога, – думал я. – Самурай, блин, монополь Дирака тебе в пульсар..."
Я ворочал голограмму с боку на бок. Вот Альцион. Ладонь на себя, пальцы в стороны – увеличение и приближение. Голубой гигант.
Щелчок, возле картинки возникла сопроводительная цифирь. Класс B9 III – ничего особенного. Вот Береника, с которой мы недавно столь удачно слиняли. Еще пять ледышек на дальних, очень дальних орбитах – бесполезные скопления льда и пыли, вроде нашего Плутона. Не планеты – недоразумение.
Пояса астероидов... что-то их многовато в системе... Ягну над чем-то потрудились? А вот жирный, очень жирный газопылевой диск. Его внутренний край сереет примерно в десяти миллионах километров от Береники.
Над диском должен был материализоваться "Левиафан". И не материализовался.
Тысячи парсеков от Солнца, тысячи парсеков от Грозного. Далековато. Естественно, никакие наши средства обнаружения не могут контролировать на таком расстоянии выход корабля из Х-матрицы. Но в ходе первого рейда нами были выпущены в систему Альцион четыре больших БПКА (в просторечии – разведзонда) "Метеор". В числе прочего они должны были засечь прилет "Левиафана" и сразу же отбить нам депешу по Х-связи.
Да и сам "Левиафан" на связь обязан был выйти! Это ж вам не жене забыть позвонить! (Что тоже свинство, не спорю. Но подобная забывчивость на службе не просто свинство, а преступление!)
"Ну и куда ж вы делись, черти?!"
Такая мысль мучила не одного меня. Причем, я уверен, что люди более звездатые погонами мучились куда сильнее. Где, где они, с крупнокалиберной компетентностью?!
В унисон мыслям чавкнуло кольцо сфинктерного входа. (Ученый хлам располагался в обычном для нас надувном модуле со всеми туристическими последствиями для антуража.)
– Здравствуй, Андрей.
– Наше вам!
– Андрюша.
– Салют, лейтенант!
Я обернулся. Пожалуйте: Ревенко, Разуваев и Космолинский – непонятного звания гражданин в штатском, который заведовал у нас наукой. "Андрюша" – это, конечно, прекрасная капитан Браун-Железнова. Теоретически "Андрюшей" меня мог приласкать и Сантуш, но из уст Александры оно гораздо приятнее.
Капитан выглядела нехорошо: прическа в растрепе, глаза красные – сразу видно: плакала.
Поручкались.
Зареванные глаза Саши сообщили, что сегодня я именно Андрюша, то есть – дробь службе.
– Вникаешь? – поинтересовался Космолинский, засовывая ученые руки в голограмму.
– Скажи, Саша, что, никаких вестей? – спросил я, проигнорировав риторический вопрос науки.
– Молчат, проклятые.
Сеня Разуваев обнял ее за плечи, тряхнул неуставным своим чубом и принялся утешать.
– Ой, ну шо вы, товарищу капитану! Шаланда наша вон куда шнобель сунула! Тут бикицер не выйдет – далековато! Еще двух суток нет, а вас уже штивает, як на волне. Спокойнее треба! – Ударение на первое "е", одессит, мля.
Саша вежливо, но настойчиво спихнула его руку и отошла в сторону. В мою сторону, за что ей огромный мерси.
– Однако непорядок, – констатировал Ревенко, как водится, бдительный. – Я понимаю: вышли в дельта-зону, напоролись на неприятности, все умерли. Но Х-связь-то есть! "Метеоры" летают! Сообщение послать! "У кого жена, брат, мы не вернемся назад!"
– "Зато будет знатный кегельбан. И старший ответил: есть, капитан", – машинально продолжил цитату Космолинский, гипнотически и бесполезно вращавший голограмму.
Делать этого явно не следовало, так как капитан у нас был совсем не такой железный, как в бессмертном стихе. Саша всхлипнула, уложила лицо в ладошки и принялась дрожать. Галантный одессит Разуваев моментально смахнул с банки стопку планшетов и усадил ее, всячески ободряя.
– Та они не за цэ говорили, цэ ж пустой базар, цикависти ради разговору!
– М-да. – Только и смог сказать ваш покорный слуга, беспомощно посмотрев на Сашу. – Слушай, Артем, а если предположить, что "Левиафан" из Х-матрицы вообще не вышел? Ну вот так: вошел и там остался? Это ж пространство дробной размерности, бес его знает, как там оно...
– Бред, – прокомментировал Космолинский.
– Ты в Академии своей вообще чему учился, голубь мира? – Это Ревенко, которому и был адресован вопрос.
– Ладно, ладно, я ж так, в формате предположения! – Мне пришлось для надежности отрицать свои слова взмахами ладоней.
– Цена такому предположению дерьмо. – Артем был непреклонен. – Корабль двигается в Х-матрице, пока работает привод люксогенового двигателя. Только он держит корабль между складок пространственного фрактала! Если Х-двигатель выйдет из строя, борт просто вышвырнет в обычное пространство! В самом худшем случае: по кускам! Это физика! "Левиафан" не появился в расчетной дельта-зоне, значит появился в другой, нерасчетной. А мы его не засекли, потому что смотрели не туда! Никаких вариантов! Скажи, Космолинский!
– Космоли-и-инский... – протянула наука, все еще созерцая астрографический объем. – Кхм. Ревенко, конечно, прав, но, так сказать, практическое наблюдение Румянцева рисует нам оперативную картину, с которой придется работать. Рейдер исчез – это факт. Бредовость допущения общей картины не меняет: для нас "Левиафан" потерян так же верно, как если бы он, в самом деле, остался в Х-матрице.
– Их надо искать! – Воскликнула Саша сквозь слезы.
– Солнце лучистое! – Ответил сухарь Космолинский. – Надо, но где? Где ты их собралась искать? Кубатура поиска имеет сторону в десяток астрономических единиц! И это минимальная оценка!
– Но надо же что-то делать! – Она вскочила, пламенея взором, вскочила так резко, настолько дерзкая и прямая, что даже стул свалился. – Вот так и будем штаны просиживать?! Там товарищ Иванов, там ребята! Они сейчас, быть может, последний кислород сжигают! Ждут нас, надеются! А вы... мужчины! Сделайте же что-нибудь! Предложите! Б...дь, да что угодно, любой вариант! Надо действовать!
