Владимир Михайлов - Люди Приземелья
Кедрин кивнул:
– Здесь такой воздух! Подложи-ка еще…
Он протянул тарелку, и Гур наложил на нее побольше поливитаминного салата. Потом медленно допил кофе.
– Ну, я готов.
– Сейчас, сейчас, – проговорил Дуглас. – У меня еще есть аппетит.
– Это именно в честь Дуга назван проспект Переменных Масс, – серьезно пояснил Гур. – После завтрака его масса ощутимо увеличивается. В пространстве нашего Дуга придется раскачивать, чтобы ранец-ракета взяла с места.
Дуглас прищурился и методично доел завтрак. Вставая с места, он промолвил:
– Зато «отсутствующее звено», в честь которого назван переулок, – это здравый смысл нашего Гура. Что отсутствует, то отсутствует, ничего не поделаешь.
– Готовы? – сказал Холодовский. – Пошли.
Вслед за другими монтажниками они направились в гардеробный зал.
Размерами он не уступал кают-компании. Громадное, хоть и низкое помещение казалось пустым, только в полу виднелось множество расположенных по определенному узору круглых люков, прикрытых пластиковыми створками. Монтажники встали каждый около своего люка. Кедрин тоже отыскал свой номер. Светящаяся цифра эта была врезана в пол. Затем створки с коротким рокотом разъехались, исчезли в своих гнездах, и из люков медленно выдвинулись скваммеры.
Смена начиналась. В спинах скваммеров распахивались люки, люди исчезали в них. Массивные чудища заглатывали монтажников, сыто захлопывали дверцы, умиротворенно встряхивались и неторопливо, вразвалку, уходили к выходной камере. В зале становилось все просторнее.
Кедрин вздохнул, заглянул в открытую дверцу. В скваммере царили сумерки. Кедрин потрогал холодную металлическую броню.
– Пластмассовый был бы теплее, – сказал он.
– Да, – откликнулся, залезая в свой панцирь, Гур. – Но в пространстве, в мире излучений, пластики, как оказалось, разрушаются куда быстрее. Металл надежнее. В пространстве нужна не только крепость, но и выносливость.
«И не только скваммерам», – подумал Кедрин. Он влез в отверстие. Дуглас и Холодовский уже захлопнули дверцы, теперь они были не люди, а скваммеры, и в знак этого подняли верхние правые руки, прощаясь. Вдогонку за ними двинулся Гур, проговорив перед уходом:
– Не забудь включить связь в шлюзе!
– Не забуду, – сказал Кедрин. Он не забыл. Индикатор связи замерцал, как окошко далекого, но милого дома.
Скваммер ступил из выходного люка в пространство. Так ступают за борт парашютисты, только в пространстве человек не падает, и Земля стремительно не приближается к нему. Она остается такой же далекой, хотя и хорошо видимой. На ней так много хорошего… Но некогда думать об этом, если тебя ждут корабли и люди.
Монтажники быстро удалялись по направлению к рабочему пространству. Они уменьшались и растворялись в темноте. Кедрин на минуту остался один: все скваммеры продефилировали мимо, но нужного среди них не оказалось. Кедрин узнал бы его по небольшому размеру, но выходившие, как назло, были гвардейского роста. У Кедрина испортилось настроение. И отстал еще к тому же…
– Где вы там? – спросил Кедрин.
Он ждал знакомых голосов. И голос, ответивший ему, был знакомым. Но он не принадлежал ни одному из монтажников Особого звена.
– Ну, ну, Кедрин, – сказал курлыкающий голос. – Не трусьте. По сути, здесь легче, чем на Земле. Вы не забыли о вчерашнем? Думайте, что вы все еще на Земле – и все пойдет отлично.
– Да нет, Велигай, – ответил Кедрин. – Я не забыл.
Он включил ранец-ракету. Скваммер быстро набрал ход. Рабочее пространство текло навстречу, и навстречу текло время, как течет оно всегда, и нам дано, пока мы живы, плыть лишь против течения… Вот почему время сравнивают с рекой, хотя оно гораздо более сродни космосу: оно так же всеобъемлюще, и ничто пока не может выйти из него, и недаром лишь в пространстве-времени существует все, что мы знаем.
Но для Кедрина сейчас было важно не все пространство, а лишь та небольшая часть его, которая называлась рабочим пространством спутника-семь Звездолетного пояса; и не все время интересовало его, а лишь те несколько часов, которые должны были наступить вслед за этим его выходом на смену.
Сегодня должна произойти закладка корабля. Того самого корабля, который уже ждали на орбите Трансцербера, ждала вся Планета с ее «пригородами». Планета вовсе не собиралась отдавать восемь жизней, хотя бы и непредвиденным обстоятельствам.
Несколькими часами раньше четвертая смена, наложив наконец последний мазок, передала круглый планетолет испытателям, и они увели корабль на Заземельский полигон. Рабочее пространство опустело.
Сейчас в нем широким кольцом растянулись монтажники. Кедрин чувствовал, что волнуется. Корабли закладываются не каждый день. И хотя на Земле Кедрину приходилось видеть, как закладываются основы зданий и теорий, это было совсем не то. И не только потому, что при современных методах строительства и исследования выделить момент закладки было практически невозможно.
Дело заключалось в том, что на Земле еще никогда и ничто не закладывалось на пустом месте. В крайнем случае, была сама Земля – тот участок ее, на котором что-то начинало воздвигаться. Тем более это относилось к теориям, которые даже в принципе не могут возникнуть на пустом месте. Здесь же не было ничего. Только пространство, которое хотя и является для физика сложнейшим образованием, но в обычном, трехмерном восприятии человека все еще остается пустотой, иными словами – ничем. И вот в заданном кубе (как говорят монтажники) этого «ничто» внезапно появилось «нечто».
Сначала трудно было определить, что это такое – и поэтому казалось, что не люди привели сюда этот предмет, а само пространство в напряженном усилии породило его, чтобы занять, заполнить то место, куда с таким ожиданием были устремлены глаза всех монтажников. Предмет, ведомый невидимой глазу тягой магнитных силовых линий, подплывал все ближе. По короткой команде, которую своим курлыкающим голосом подал шеф-монтер и начальник Звездолетного пояса, несколько монтажников кинулись к предмету и окружили его. Кто-то нацепил на один из выступов эластичную ленту, светящуюся яркими, торжественными красками. И вот предмет, в котором все лучше узнавалось сердце звездного корабля, – накопитель, величественно, словно светило, окруженное планетами в скваммерах, вплыло в центр рабочего пространства. Тормозя, грянули ранец-ракеты. Накопитель застыл, повис на своем месте. И тотчас же вспыхнули прожекторы, заработали радио– и оптические маяки, точно обозначившие границы участка.
Так шла закладка кораблей в пространстве: они начинали расти с сердца, и сердце это билось с первой же минуты: энергия, высасываемая накопителем из пространства, отнюдь не была лишней. Потом сердце должно было исчезнуть под мускулами корабля, а кожа – обшивка – ложилась на место в последнюю очередь, после монтажа всех крупных деталей.
Работа началась. Кедрин услышал команду – и не обиделся, что его ставили на подсобные: больше он пока ничего не умел делать на монтаже. Он без труда нашел по номеру свою деталь, которую удерживал на ее исходной позиции, у самой границы рабочего пространства, гравитационный фиксатор, – одну из немногих деталей, уже изготовленных на других спутниках Пояса к началу монтажа. Кедрин не знал, что немало деталей отсутствовало: не было автоматики, нужной для их изготовления. Пока Кедрин просто нашел свою деталь и немного испугался ее размеров.
Однако он храбро ухватился всеми четырьмя руками скваммера за выступающие части конструкции. Вторые руки подчинились ему, хотя и без особого желания. Кедрин включил ранец. Деталь не хотела двигаться; целая секция камеры, в которой будет находиться накопитель, сопротивлялась, инерция была сильнее двигателя. Кедрин напряг все мускулы. Он не мог не напрячь их, хотя знал, что это совершенно ни к чему, что он нимало не поможет этим скваммеру.
Видимо, он все-таки помог; или это двигатель в конце концов переборол инерцию? Вдруг деталь чуть сдвинулась. Звездная панорама поплыла, поворачиваясь в нужном направлении все быстрее, быстрее… Кедрин ощутил радость: грудь с грудью столкнулся он с инерцией вещества и победил ее, деталь послушно шла с исходной позиции на краю рабочего пространства вперед, туда, где ее переймут установщики.
Дальнейшее он помнил плохо. Металлические части, одна за другой, тяжелое упрямство инерции и каждый раз – острая радость преодоления сопротивления массы и расстояния. Минуты отдыха, когда транспорты не успевали подавать детали с производственных спутников Пояса или сами эти спутники не успевали сделать то, что было нужно. Шесть часов рабочего времени – новая, удлиненная смена – ушли куда-то, пролетели мгновенно; так, во всяком случае, показалось Кедрину, когда раздался сигнал окончания работы.
Монтажники торопились очистить рабочее пространство для очередной смены, которая вот-вот должна показаться около спутника. Кедрин старался не отставать от других, потому что если бы не поспевал он, то пришлось бы простаивать установщикам.
