Скрытые границы (СИ) - Волков Игорь Владимирович

Во время пересменки я жил в небольшой шахтерской гостинице на орбите Марса. Похвалить ее за уют конечно было невозможно, но все необходимое в номере было, включая связь.

За время первой летки, как называли эти смены сами шахтеры, я успел позабыть все свои обиды. И едва зашел в номер, первое, что сделал — это отправил Лео фотографию солнышка. С удивлением обнаружил, что она за четыре дня так мне ничего и не написала, но лезть в бутылку не стал, сообщил, что лично я соскучился и пошел в душ.

После побродил по станции. Здесь было несколько жилых зон, практически все — гостиничного типа. Зона с магазинами, в которой были исключительно товары первой необходимости, и небольшой закуток с ресторанчиками. В основном — фастфуд, кроме одного китайского, в роскошных красных тонах. И я заглянул туда порадовать себя нормальной едой после пайков.

Лео ответила поздно вечером. Хотя, когда я перевел свое время на ее часовой пояс, оказалось, что для нее это было раннее утро. Она написала, что в институте наступило уныние. Все теперь занимаются только корректором и ничего интересного не происходит. Я усмехнулся. Злорадствовать не стал, посочувствовал. И, надеюсь, доля искренности в моем сочувствии была высокой.

Месяц, который я провел, мотаясь между Поясом астероидов и Марсом, пролетел для меня незаметно. Мне нравилось все, что я сейчас делал: и полет, и прогулки по астероиду, и бесконечный звездный ковер на экранах корабля. Мне казалось, я давно не чувствовал себя так хорошо и спокойно.

Поэтому возвращение на Землю произвело на меня эффект холодного душа. Причем и в прямом, и в переносном смысле. На Земле шел дождь. Густой, навязчивый, в считанные минуты намочивший меня целиком. Даже ветровка не смогла с ним справиться. В обуви хлюпало, натекло за шиворот. Да, я буквально захлебнулся этим дождем. В первую минуту, как сошел с трапа, даже не мог сориентироваться, куда же мне идти.

А следующим потрясением стало то, как много людей было вокруг. Теперь я начал понимать термин «одичал». На корабле я был один, не считая Бет. На станции уже десять человек считались большой компанией. А здесь, в космопорте, кроме дождя, меня закрутило и человеческим водоворотом.

Справившись с первым впечатлением, я передал ключ-карты от систем управления кораблем техническому персоналу и, разглядев, наконец, яркие стрелки, пошел на выход из терминала. На улице с минуту раздумывал, вызвать ли такси. В итоге, решив не мочить собой машину, так и пошел до общежития пешком. За час дождь утих, но небо осталось серым и хмурым, готовым в любой момент снова пролиться водой.

Дома первым делом я сходил в душ, отдал всю мокрую одежду шкафу, выставив цикл на стирку, сушку и глажку. Из того, что еще оставалось чистым, долго выбирал, что же надеть — футболку или футболку. Вспомнив, что Лео любит яркое, выкопал темно-бордовое поло, которое, по-моему, она мне и дарила.

Вызвал такси. По пути курил в окно, глядя на суету вокруг. Несмотря на дождь, улицы были заполнены людьми и машинами, которые катастрофически мешали друг другу. После просторов космоса, Земля продолжала казаться тесной и перенаселенной.

Машина остановилась на Сент-Джон стрит в Смитфилде. Я неудачно выбрал точку окончания маршрута, и до ресторана Сент-Джон, где меня, я надеюсь, уже ждали, пришлось немного пройти пешком. Зонта с собой не было, поэтому внутрь я вошел мокрый и раздраженный. Но раздражение ушло сразу, стоило мне бросить взгляд в зал.

Лео была в невероятном синем платье. Сидела за столиком в центре с бокалом вина, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку стула. Я притормозил на пороге, чтобы полюбоваться этой картиной. Наши взгляды встретились, и на ее лице появилась ехидная улыбка.

— Это приличное место, Алексей, — проворковала она, когда я подошел к столику. — Где твой смокинг?

— Я даже не знаю, что это такое, — нахально заявил я и плюхнулся на стул рядом с ней.

С одеждой, конечно, вышла промашка. Люди вокруг были одеты очень стильно, да и платье Лео никак не сочеталось с моей футболкой. Оставалось списать собственную небрежность на астероидное одичание. Подавив усмешку, я подумал, что еще несколько вахт и меня вообще нельзя будет выпускать в Лондон.

За вином Лео в подробностях рассказала о том, как они дотошно изучают влияние на мозг и распад наспех сконструированного нами прибора.

— Пространственные перемещения забросили, ходим в шапочках ЭЭГ, — Лео смешно сморщила нос. — И твоя Ольга нами командует.

Я невольно улыбнулся.

— Зря смеешься, — фыркнула Лео. — Институт уже не тот. Все разговоры только о стабилизации распадов. Как будто посттравматический стресс накрыл. Вроде и прибор есть, и состояние людей хорошо отслеживается автоматикой, а они на грани истеричности продолжают что-то исследовать. Одни однотипные действия за другими. И нулевой результат. Знаешь, наверное, ты правильно сделал, что сбежал из этого дурдома.

— Ха. А кто-то меня за это осуждал.

Лео только пожала плечами.

Время летело настолько быстро, что хотелось его остановить. Жаль, этого я не умел. Казалось, вечер только начался, и вот уже я сам не заметил, как мы перешли к десерту. Лео взяла знаменитый Итон месс, и, бросив быстрый взгляд на ее тарелку, я не удержался. Небольшой кусочек безе исчез оттуда, переместившись в мою ложку.

— Люблю эти фокусы, — Лео лукаво подмигнула, и безе вернулось на тарелку.

— Райли не планирует организовать еще одну центаврианскую экспедицию?

— Пока нет. Да и к чему она? Нам с теми материалами, что уже есть, еще не один год придется разбираться.

— Все-таки… — Я помолчал, пытаясь сформулировать свою мысль. — Там кто-то есть. Мне кажется, то, что мы изучаем — последствие контакта с тем, кем, чем. Не знаю. С нечто, встреченным у Проксимы.

Лео смотрела на меня во все глаза.

— Вы не думали об этом? — я ковырнул свой десерт.

— В таком контексте — нет. Райли все больше настаивает на физической природе происходящего.

— Интерференция g-поля?

— Я не очень понимаю, — Лео улыбнулась.

— На эффект от работы двигателя корабля сваливает?

— Да. Наверное. Говорит, что в точке выхода из прыжка могут быть какие-то неучтенные управляющим компьютером волны g-поля. О, сейчас, погоди.

Лео порылась в коммуникаторе и достала сообщение из общего чата.

— Вот. «В результате влияния этих неучтенных волн могут возникать устойчивые интерференционные паттерны!»

Мы рассмеялись.

— Райли Боровскому, что ли, писал? — я даже, кажется, слышал голос Эванса в этом сообщении.

— Не знаю кому. Но писал Райли, — Лео продолжила читать. — «В области этих паттернов материя будет нестабильна, и любые внешние воздействия могут изменить ее волновое состояние.»

— Мы обсуждали это, — задумчиво протянул я. — Что электрическая активность мозга инициирует цепную реакцию. И если мозг с ней не справляется, мы уходим в распад. А если справляется, то, балансируя на грани, управляем разрывами. Выглядит логично и обосновано. Но…

— Что, но?

— Это объясняет не все, есть нюансы. И последствия контакта не нужно исключать. Ведь контакт был.

Я вспомнил, как что-то чужое касалось меня во время поиска Райли в космосе у Бьенора. Поежился и подхватил кусок пирожного.

Лео еще какое-то время раздумывала. Потом встряхнулась и, ткнув в мою сторону вилкой, неожиданно перевела тему:

— Хочу взять отпуск и съездить домой. Во Францию.

— Но этот месяц я буду в Лондоне. Думал, мы проведем его вместе, — я погрустнел.

— На недельку, — Лео коснулась моей руки. — Как ты там говорил? «Не вся жизнь вращается вокруг вас»? Мне нужна перезагрузка.

«А мне нужна ты», — хотел сказать я. Но не сказал.

Из ресторана мы вышли под закрытие. Дождь закончился. Было свежо, и моя кожаная летная куртка перекочевала на плечи Лео. Ехать ко мне Лео изящно отказалась.

Пока я пытался понять, как на это реагировать, она, слабо улыбнувшись потрепала меня по плечу.