Другие Звезды (СИ) - Сергеев Артем Федорович

— Вечером на тебя посмотрю, — вдруг непонятно чем пригрозил мне Олег, — уже через часочек, недолго осталось! И с удовольствием послушаю, как ты тогда умничать будешь, ага.

— А чего вечером? — немного насторожился я, — чего не сейчас?

— Вечером с тобой чайку попьём, — заулыбался он, — под звёздами! Сейчас просто не так наглядно будет!

— Под звёздами, так под звёздами, — безразлично пожал плечами я, переходя к чаю и странной, но очень вкусной лепёшке, — как скажешь! И рассказывай давай, чего ты за этот месяц узнал.

— Узнал, — усмехнулся Олег, — а узнал я, Саня, за этот месяц вот чего: некоторые новые секреты французской кухни — раз, китайской — два, узбекской — три, всех остальных — четыре. Перелопатил сам всю местную кухню под себя, не та она здесь, бедная какая-то, и всё не то, инопланетяне, говорю же. Так, чего ещё — а, обжился я тут, со всеми агрегатами подружился, поешь — покажу. Ими тут всё напичкано, ты не смотри, что их не видно. Да, плаваю много — бассейн видишь? Физнагрузки обязательно, зарядка. Поругался ещё со всеми тут, ну сил же нет никаких, ты ещё припухал непонятно где! Книг и газет — не дают, только материалы по кулинарии сунули. Всё вроде.

— Не густо, — признал я, заканчивая с чаем. — Ох, хорошо-то как! Далеко нашим поварам до этой машины!

— Ты даже не представляешь себе, Саня, насколько, — вновь с очень загадочным видом пустился в туманные намёки Олег, — даже не представляешь!

— Задолбал, — честно предупредил его я, — есть что сказать, говори, а нет — туману не напускай. И это, покажи, где тут по нужде ходят.

И Олег поднялся с места, чтобы показать мне сначала это, а потом и всё остальное. Отхожее место тут было оборудовано не в пример реанимационной у Анастасии, там можно было не только малую или большую нужду справить со всеми удобствами, но и, наверное, даже великую, государственную, хоть я и не представляю, как это сделать. Олег, кстати, подошёл к делу капитально, там у самых важных кнопочек и рычагов висели листки бумаги с подсказками, на всякий случай, если вдруг сам забудет.

А потом мы ходили по этой огромной квартире, и я учился в ней жить правильно. У кровати, например, можно было выбирать степень жесткости да подогрев с охлаждением и вентиляцией свежим воздухом, она могла укачивать и массировать, убаюкивать и будить, одновременно не давая храпеть или задыхаться во сне. Олег признался, что никогда, даже в детстве, так не спал.

Потом было много чего, тренажёры там, душ с ванной, парная с мокрым и сухим паром, всякие самостоятельные приспособления для уборки, но больше всего времени мы потратили у поварской машины, и вот уж там Олег разошёлся вовсю. Оказывается, в ней уже были тысячи готовых рецептов, просто ему было скучно жрать готовое, и он очень обрадовался, когда ему показали возможность готовить самому. А то ведь и борщ был моему стрелку немного не тот, постный какой-то, неправильный, и мороженое не то, и плов, и всё остальное тоже, вот и баловался поначалу, добивался правильного вкуса, а потом увлёкся.

И оказалось, что люди эти, кем бы они ни были, питались, конечно, хорошо, но пресновато как-то и довольно однобоко, слишком правильно. Не было у них многих специй — так Олег их ввёл в оборот, хоть и пришлось много мучиться, добиваясь правильного вкуса, ведь какой же плов без зиры, а суп харчо без кинзы? Не было многих фруктов, овощей и ягод, особенно скоропортящихся, не было множества соусов, не было той самой изюминки, всё было просто и питательно, не больше, но и не меньше. Вот мой стрелок и разошёлся вовсю, исправляя, дополняя и вводя новое в местное меню.

— Так, давай я нам чаю сварганю, — Олег принялся колдовать с этой машиной, и я уже понимал, что он делает, — самое время, стемнело. Пиццу возьмём для комплекта, пиццеллу, канноле, макарон, ну и хватит, наверное. И ты не улыбайся, привык у себя там в училище макароны с укропом жрать, а это печенье такое, вкусное очень, понял? А если понял, то и приучайся к правильной пище.

Я хотел было попросить у него бутербродов с красной рыбой, но после этих слов не стал, прицепится же, начнёт язвить и ехидничать, ну его.

— И ты давай, дуй на свежий воздух, — Олег сложил всё на поднос, не дав мне в руки хоть что-нибудь, — как двери открывать, знаешь уже. Посмотрим на твою физию.

Я пожал плечами и направился к окну во всю стену, за которым был бассейн с лесом из одних берёз и всё остальное. Сдвинул влево огромную стеклянную панель, что заменяла тут собой дверь, смело вышел на свежий воздух, с удовольствием вдохнув его полной грудью, потом перевёл глаза вверх и застыл на месте, ошалев до невозможности. Если бы у меня в руках в этот момент было хоть что-нибудь, уронил бы точно.

Над моей головой, в безоблачном, ясном и тёмном небе, висела, повернувшись ко мне чуть боком, яркая, не хуже пяти Лун, огромная и чёткая спиральная галактика со множеством рукавов. Занимала она примерно две трети небосвода, это с учётом закрытого сейчас лесом и домом горизонта, и я просто залип, рассматривая её во все глаза.

— Ну что? — голос Олега, вырвавший меня из созерцательного ступора, был полон непередаваемого, сочувственного ехидства, — может, скажешь теперь, что мы с тобой в Аргентине какой-нибудь? Ну так давай, Южный Крест поищи, чего нет-то! А вообще меня в первый раз так же накрыло, только отвлечь было некому, долго стоял. Так что инопланетяне это, Саня, инопланетяне! Ну, некому же больше!

Я на негнущихся ногах подошёл к лёгкому деревянному шезлонгу и уселся на него, как на тюремные нары, ссутулившись и опустив голову вниз, смотреть вверх сил не было, накрыло меня не по-детски. До этого-то всё разговоры были, до этого я всё в глубине души цеплялся за то, что ничего такого глобального с нами не произошло, обычная же, хоть и жутко секретная больница, обычные, хоть и не похожие на нас люди, но то, что я увидел сейчас, просто раздавило меня, размазало по этому шезлонгу своей убедительной безусловностью.

— Чайку, Саня, чайку хлебни, — засуетился рядом со мной Олег, — глядишь, и отпустит! Держи, держи кружечку-то, ну!

Я деревянной рукой взял кружечку, отхлебнул немного горячего чая, потом безучастно слопал подсунутую мне хрустящую трубочку со сладким и очень вкусным кремом, немного успокоился, но больше от присутствия Олега рядом, чем от еды, и только тогда снова поднял наверх глаза. Огромная галактика никуда не делась за это время, она всё так же висела над моей головой, заменяя нам своим холодным, равнодушным светом уличные фонари. Тогда я разлёгся на этом шезлонге, вытянувшись во весь рост, и стал смотреть на неё со всё более и более возрастающим интересом.

— Есть идеи? — отвлёк меня Олег, стараясь не дать мне вновь впасть в ступор.

— Никаких, — безучастно ответил ему я, а потом спросил, — а ты как, долго в себя приходил?

— До сих пор не пришёл, — признался он. — Сначала обалдел до крайности, потом удивлялся, потом любовался, потом поругался со всеми, раздражать начало. Теперь смешно даже, но видел бы ты себя! Ладно, с тобой всё нормально? Идиотских желаний не возникает?

— Нет, — прислушавшись к себе, медленно сказал я, — идиотских не возникает.

— Тогда допиваем чай, доедаем пирожные, пять минут сидим и спать, — скомандовал он, — ты насмотришься ещё, а мне не терпится до завтрашнего утра дожить. Послушать хочу, что нам завтра скажут. Интересно же, месяц ждал! Странности все эти, ну невозможно же терпеть!

— Какие ещё странности? — я против воли заинтересовался, — тебе что, этих мало?

— А ты за собой ничего не замечал? — вкрадчиво спросил у меня Олег и объяснился, заметив, что я молча жду от него деталей, не понимая, что он имеет в виду. — Ну вот, скажи мне, например, диаметр чашки, что в руках держишь.

— Ровно четыре пальца, — удивлённо ответил я ему, измерив чашку единственным доступным мне сейчас способом. — Плюс-минус лапоть.

— А-а-а, — с некоторым разочарованием отозвался он, — нормально всё с тобой, в общем. А я вот с некоторых пор себя человеком-верстаком ощущаю иногда, ну или штангенциркулем, или даже справочником по материаловедению, тут по ситуации. Вот, например, — и он взял в руки свою пустую стеклянную чашку, — состав: диоксид кремния — семьдесят четыре процента, остальное — оксиды алюминия, кальция, магния и прочее, ну тут уже поднапрячься надо, меленько всё. Что еще: высота — десять сантиметров ровно, диаметр восемь, причем имеется эллипсность в половину миллиметра примерно. Не спрашивай, откуда я это знаю, вот вижу и всё тут, причём уверенно, во всяком случае, замеры проверял, ошибки нет. Я, если хочешь знать, теперь кончиком пальца, подушечкой, могу размер до микрона почувствовать, понял? А с тобой, значит, ничего такого пока…